Пьесы и сценарии
Шрифт:
И не сюда, в Либштадт не доберётся.
МАЙКОВ
А мне какое дело? Знать бы вам пора,
Вы — офицер, не детка,
За что глазами и ушами армии зовётся
Разведка вообще и, в частности,
артиллерийская разведка,
По мере того как Майков увлекается, Нержин любуется им.
Что никогда ещё такого отношенья строгого,
Не требовала чёткости такой документация,
Как именно теперь, когда мы к
Вступаем в окружении враждебной нации,
Как именно теперь…
НЕРЖИН
(напевает)
ИЛИ, БУНТ НА БОРТУ ОБНАРУЖИВ, ИЗ-ЗА ПОЯСА РВЁТ ПИСТОЛЕТ,(Вдвоём с Майковым.)
ТАК, ЧТО СЫПЕТСЯ ЗОЛОТО С КРУЖЕВ РОЗОВАТЫХ БРАБАНТСКИХ МАНЖЕТ.МАЙКОВ
Пи-ши!
(Уходит.)
Оставшись один, Нержин чертит, пишет и разговаривает между делом.
НЕРЖИН
Вот мне сказали бы в сороковом году,
В мои доверчиво неопытные дни,
Что я с высот Истории… безропотно сойду…
До низменной штабной стряпни…
Входит Ванин, куря трубку. Он каждый раз курит что-нибудь новое — то сигарету, то папиросу, то из газеты махорочную цыгарку непомерно больших размеров. Нержин не замечает Ванина.
Война за революцию!
Такой ли в юности тебя мы представляем?
Катушки с бирками…
Бумажки, чтоб начальство высшее провесть.
Всё выдумки — и героизм, и жертвенности тайны…
Как непохоже всё, что мы читаем,
На то, как это есть.
ВАНИН
Вот удивил! Образование ума не прибавляет.
Читай поменьше, менее того — пиши.
НЕРЖИН
(вскакивает)
Та-ащ майор! Вы, говорят, сегодня… Поздравляю!
И долгой жизни вам, от всей души!
(Рукопожатие.)
ВАНИН
Спасибо, дорогой. Но я скриплю давненько,
Пора мне, слышь, на печку помаленьку.
НЕРЖИН
Да сколько ж вам?
ВАНИН
Мне? Тридцать шесть.
НЕРЖИН
Все-го?
Мне столько же почти, а в мускулах, в крови…
ВАНИН
Тебе-то сколько?
НЕРЖИН
Двадцать семь.
ВАНИН
Хо-го!
До лет моих, милок, ещё ты доживи.
НЕРЖИН
Но девять лет? Что в них? Велик ли ваш излишек?
ВАНИН
Четвёртый-то десяток! — вот оно.
Показывает он и то, как жизнь промотана,
И то, что нет у ног кудрявеньких детишек.
НЕРЖИН
Детей?
ВАНИН
Детей. Весёленьких, здоровых.
Мы все не понимаем схолоста.
Питаемся в нарпитовских столовых,
Ночуем у куста…
НЕРЖИН
Да-да-да-да! Как это вы сказали ловко! —
Вот именно — столовка!
Ещё не раз я ею детство помяну:
Доска облезлая, и мелом процарапано меню,
Всегда одно — капуста и перловка!..
Но поглядеть на вас сейчас — полны, в лице румянец,
Не выправка пускай, а всё ж армейский глянец,
Нет, не стары!
ВАНИН
На вид! А чувствую, что стар.
Из муромской деревни, в НЭПовский угар
Приехал я мальчишкой в город,
И вот с тех пор кружусь… кружусь с тех пор вот…
Х-эх, было времячко!
НЕРЖИН
Я помню!
ВАНИН
Помнишь? Ты?
По три копейки хлеб, да с дом величиной кино-анонсы?
А мы, стянувши пояса до туготы,
Шли штурмовать и верили, что мы штурмуем солнце!
Что запахи лугов вольются в города,
Что в сёлах заблестит хрусталь лабораторий,
Что четырьмя часами светлого труда
Все будем равные, все будем господа
Над жизнью. Над природой. Над Историей.
С субботников — на диспуты, с ячеек — в клубы,
С рабфаков — в Академии! — путёвку в зубы…
И не заметил, брат ты мой, я в этой суете,
Как жил и отжил. А теперь, как сорок мне без малого,
Ранения под Хортицею след на животе —
Рубец, извилистее перелёта Чкалова.
НЕРЖИН
Неповторимый НЭП! Под чьими небесами, —
Под нашими ты цвёл?.. и сами ж вы, вы сами
Его…
(Делает душащее движение на горле.)
Подойдя к радиоле, Ванин рассеянно включает её.
ГОЛОС ОТТУДА
…Весть о новых грандиозных победах героической Красной Армии вызвала прилив невиданного энтузиазма и небывалого патриотического подъёма среди ивановских текстильщиц. На многочисленных цеховых митингах работницы выкликают здравицы в честь гениально-мудрого стратега, вождя, отца, учителя и лучшего друга текстильщиц — товарища Сталина. Прядильщицы Моломонова и Натягушина 72 часа не отходили от своих сорока станков и досрочно выполнили план 1969 года…