Петербург
Шрифт:
Они остановились возле высокой, двустворчатой двери, украшенной искусной резьбой, и, словно по команде, отпустили меня. Мне даже показалось, что они слегка поклонились, сделав при этом несколько шагов назад. Я знал – им нужно сейчас на стены, где идет бой, отзвуки которого доносились даже сюда, сквозь толщу древних стен. Но они не решались уйти без приказа. А Она молчала. Видимо, думала о чем-то другом, не спеша отдать команду своим послушным куклам.
И мне…
Хотя сейчас я чувствовал, что для нее я больше чем простой хомо, которым она может управлять, словно живой игрушкой. Стоя здесь, перед дверью, отделяющей меня от Неё, я ощущал это особенно остро, словно мы были одним целым, частями единого организма, которые невозможно разделить никакими дверями…
«Иди ко мне…»
На этот раз ее Голос был тихим, тише шепота утреннего ветра,
Но я услышал. И, толкнув дверь, шагнул вперед…
Она лежала на роскошном старинном ложе с балдахином, подвешенном на столбах, украшенных золочеными коронами. Высокая деревянная спинка кровати была украшена резными вензелями, потемневшими от времени. Она была обнажена по пояс, и ее прекрасная грудь гораздо сильнее притягивала взгляд, нежели роскошное убранство огромной спальни. Ее голова покоилась на высокой подушке, а нижнюю часть тела прикрывала накидка из темно-красного бархата. Я смотрел на нее и не мог отвести взгляда от ее лица… Все, абсолютно все на свете не имело значения, когда она была рядом. А она – была рядом, но я стоял столбом, глядя на нее и не в силах сделать даже шага…
– Ну, здравствуй, – вроде негромко сказала Анья, но ее голос многократно отразился от высоких стен. «Здравствуй… здравствуй… здравствуй…» – неслось из каждого темного угла – десяток свечей, плавящихся в золотых подсвечниках, неважно разгоняли полумрак.
Я молчал, не в силах ответить. Впрочем – я знал, – она и не ждала ответа.
– Вот мы и встретились, хомо, – задумчиво произнесла она, глядя на меня. В меня. Сквозь меня… – А ты помолодел. Встреча с Оператором в красном Поле смерти пошла тебе на пользу. Я всегда знала, что ты сильный, хомо, но не знала, что настолько…
Ее ресницы дрогнули. Она на мгновение опустила взгляд, но потом вновь пронзительно взглянула на меня, словно не желая сдаваться. Но я чувствовал, что она хочет сдаться, что уже сдалась против своей воли – ведь мы были единым целым, и не так уж сложно ощущать, что творится внутри твоего собственного тела, в котором бьются в унисон два горячих сердца.
– Я… я должна рассказать тебе все… – с трудом произнесла она. – Не хочу, но должна… Этого просто не могло случиться… Я ушла из Крепости, чтобы найти себе мужчину. Самца. Сильного, сильнее тех кукол, что были у меня. Любой из них с радостью согласился бы исполнить любой мой приказ, но они были лишь частью этого мира. Слабой частью, со слабой наследственностью – в подземельях они просто не могли вырасти другими. А я чувствовала, что появился кто-то очень сильный, не из этого мира, способный влить свежую кровь в народ людов. И я пошла искать… И почти нашла, если бы проклятые болотные твари не истребили мой отряд и не взяли меня в плен. Дальше ты знаешь. Не я нашла тебя, а ты нашел меня и спас от страшных порождений сестрорецких болот. Спас – и стал для меня большим, чем самец, необходимый для производства потомства. Этого не могло быть, но это случилось… Я боролась с собой, я не раз пыталась убить тебя и своими, и чужими руками, но каждый раз в самый последний момент эти руки опускались… Я убежала от тебя, наслав на собакоголовых Оператора с его ордой, но не смогла убежать от себя… Я полюбила тебя, хомо. Я, королева людов, повелевающая целым народом, влюбилась в простого человека. Пусть сильного, но – человека. Донора, годного лишь на то, чтобы впрыснуть свежую кровь в мой род и умереть, чтобы эта кровь не смогла в будущем усилить еще чей-то род… а также чтобы ты потом не воспользовался правом отца и не встал на дороге моих детей. Но я не смогла тебя убить, и теперь это наши дети. Наши с тобой. Взгляни…
Что-то дрогнуло во мне, будто какие-то заевшие шестеренки, скрипнув, стронулись с места. Я с усилием оторвал взгляд от ее лица, опустил глаза вниз…
И невольно вздрогнул.
Из-под алого покрывала во все стороны змеились длинные, гладкие, блестящие канатики. Они свободно свисали с кровати вниз, а их концы были прикреплены… к коконам. Довольно большим, полупрозрачным коконам, не менее метра в длину, внутри которых угадывались контуры… маленьких обнаженных детей, свернувшихся в позы эмбрионов. Не зародышей, а именно детей, каждому из которых с виду было года по три. Коконов было много, штук пятьдесят. Они лежали на полу стройными рядами, ровные и гладкие, словно артиллерийские снаряды, начиненные жизнью. Или нет. Смертью для тех, кто зовет себя людьми…
– На самом деле, возродить умирающую расу просто, – произнесла Анья. – Нужно лишь найти достойного
Она говорила что-то еще, а в моей голове пульсом бились ее слова:
«Ты привязан ко мне… Ты привязан ко мне… Ты привязан…»
И тут меня словно током ударило. Уже двое за последнее время называли меня так – «привязанным». Щербатый торговец информацией, которого я спас от рукокрыла. И воин со звучным именем Титаниум, сменивший его на менее пафосное и более привычное для простых людей, населяющих эту землю. Людей. Которых должны были в скором будущем уничтожить мои дети…
Я молча смотрел на чудовище, лежащее передо мной. Чудовище, в словах которой была правда. Она была слишком красивой, чтобы я мог равнодушно оттолкнуть ее. Она не раз спасала мне жизнь, и не важно, что она и насылала на меня тех монстров, которые потом пытались меня убить. Главное, что в последний момент ее чувство брало верх, и она не давала случиться тому, что сама же задумала…
А еще она, хочу я этого или нет, была матерью моих детей. Чудовищем, породившим чудовищ… отцом которых был я. И если женщина родила от тебя полсотни ирреальных монстров, по законам природы ты все равно остаешься их отцом, хочешь ты этого или нет…
Сейчас я смотрел на нее, на коконы возле кровати и чувствовал, как мою душу выкручивают, рвут на части противоречивые чувства к этим существам из другого мира… ставшим частью моего мира и моей жизни. Она ментально привязала меня к себе, опутала мое сознание, заставила делать то, что ей было нужно, – а сейчас отпустила и молча ждала моего решения. А я стоял и не знал, что ответить. Привязанный… Да, возможно. Так или иначе, любой мужчина привязан к матери его детей…
Но это не значило, что, потакая ее желаниям, я должен стать чем-то вроде племенного быка при ней, средством для уничтожения остатков человечества в мире, и без того разрушенном Последней войной.
Я медленно покачал головой. Говорить не было нужды, она и так все поняла – ведь она была частью меня и, думаю, знала мой ответ еще тогда, когда предлагала мне остаться. Во всяком случае, догадывалась, так как отреагировала на удивление спокойно. Лишь слегка приподнятые плечи расслабились, словно с них сняли тяжелую ношу. А еще ее глаза стали совершенно белыми, такими же, как у ее прислужников. Хотя, может, они и были всегда такими, просто я видел в них то, что хотел видеть.
– Да будет так, – бесцветным голосом произнесла она, словно приговор огласила. – Ты сам сказал как-то: чтобы выжить, я должна вырастить клыки. Вырастить, заточить и научиться кусаться.
Она криво усмехнулась, при этом ее верхняя губа приподнялась – ровно настолько, чтобы я увидел ряд неестественно длинных, заостренных зубов. Раньше их не было… А может, и были, просто она заставила меня не замечать их. Любовь слепа, и в данном случае это была не просто поэтическая метафора.
А она продолжала говорить, и каждое ее слово было словно гвоздь, заколачиваемый в крышку моего гроба.