Петр и Петр
Шрифт:
Гаврилов слушает вполуха. Его это мало интересует. Одна мысль крутится у него в голове, напряженная мысль, отвлекающая все его внимание: почему Рукавишникова так смешалась, увидев Клятова? В чем тут дело? В конце концов, может быть, все очень просто. Клятов мог попасться ей на глаза на улице, в том же кино она могла видеть его пьяным. Он мог прийти к ней на квартиру предложить чинить электричество. Почему тогда она прямо не сказала об этом? Судя по тому, как она растерялась, она искала какое-то решение, и решение это принять было довольно сложно. Что ей надо было решить? Может быть, она знала Клятова раньше: он же здешний,
Снова Гаврилову кажется, будто истина почти у него в руках. Почти, но все-таки не совсем.
Между тем допрос Кузнецова окончен. Панкратов уже говорит ему «садитесь», и вдруг Гаврилов приподнимается со стула.
— Я прошу прощения,— говорит он,— у меня еще два вопроса к свидетелю.
— Пожалуйста,— говорит Панкратов.
— Скажите,— спрашивает Гаврилов,— вы подсудимого Груздева знаете? Вот он сидит по левую руку от вас.
Кузнецов внимательно всматривается в лицо Груздева.
— Нет,— говорит он,— не знаю.
— А подсудимого Клятова? — спрашивает Гаврилов. Клятов встает, чтобы Кузнецов мог его получше разглядеть. Кузнецов внимательно вглядывается в него.
— Нет,— говорит он,— в первый раз вижу.
— Благодарю вас,— говорит Гаврилов,— больше у меня вопросов нет
— Садитесь,— говорит Панкратов.
Кузнецов садится на скамейку рядом с Рукавишниковой места нет, ему приходится попросить подвинуться Сережу, и он усаживается рядом с ним.
Вызывают следующих свидетелей. Это начальник цеха, в котором когда-то работал Петя. Он дает о Пете отличный отзыв и настаивает на этом отзыве довольно сердито, отметая попытки Ладыгина поспорить с ним. Правда, он признает, что Петя сбился с пути, но тут же говорит, что мы, мол, на заводе недоглядели, что надо было взяться за парня, и всякие другие слова, которые, в общем, не имеют отношения к вопросу о том, грабил Груздев Никитушкиных или не грабил
Допрашивают еще двух человек с завода, и оба они говорят про Петра хорошее, но, что бы они ни говорили, все это относится к давним временам, к тому периоду жизни Груздева, когда он еще не спился окончательно, работал, жил с женой
Очень хорошо, конечно, что товарищи его защищают Но, к сожалению, всем известно, до какого падения доводит людей пьянство, и поэтому хорошие отзывы о прошлом Груздева никакой роли не играют
Гаврилов задает свидетелям вопросы и, кажется, внимательно выслушивает их ответы, а на самом деле почти не слышит их, потому что напряженно думает об одном: почему Рукавишникова смутилась, увидев Клятова?
Слово предоставляется представителю психиатрической экспертизы, кандидату паук, лет тридцати трех — тридцати четырех, который прочитывает заключение экспертной комиссии, а потом отвечает на вопросы суда, обвинения и защиты. В заключении много специальных терминов, и представителю экспертизы приходится их разъяснять. Из его обстоятельных разъяснений я понял очень мало. Спасибо, хоть главное-то понял. Оба признаны нормальными. У Клятова обнаружено «эмоциональное огрубение»; что это такое, я и по сей день точно не знаю.
Время между тем идет. Уже семь часов вечера. Панкратов объявляет перерыв до десяти утра следующего дня
Выходит, не торопясь, публика. Выходят допрошенные свидетели. Выходят обвинители и защитники.
Мы все, так сказать Петькииы болельщики, смотрим с волнением на Гаврилова. Может быть, он хоть что-нибудь скажет нам, хоть чем-нибудь обнадежит? Но он проходит мимо, будто нас и не видит. Мы все-таки смотрим ему вслед. Все еще надеемся. Сейчас он свернет на лестничную площадку и скроется. Но нет, он замедляет шаги. Он, кажется, не может решить, идти дальше или остановиться. Он останавливается. Он повернул назад. Он идет к нам.
В нас оживают надежды. Вот подойдет он сейчас и скажет: «Ну, поздравляю». Пусть хоть не так. Пусть хоть просто сдержанно объяснит, что, как ему кажется, шансы Груздева несколько повышаются. Он подходит к Афанасию и просит познакомить с братиками, о которых он так много слышал. Афанасий знакомит нас. Мы пожимаем, ему руки любезно, даже несколько заискивающе улыбаясь. Мы — что. Мы зрители. Один Сережа свидетель, да и то второстепенный. А Гаврилов — о, Гаврилов адвокат, от него многое зависит!
Гаврилов серьезен, даже тень улыбки не мелькает на его лице.
— Ну, как вам понравились показания Рукавишниковой?— спрашивает он.
Мы не знаем, что отвечать. Как могут показания понравиться или не понравиться? Они были, конечно, честные показания. Что она знала, то и рассказывала.
Гаврилов выдерживает небольшую паузу, как будто поджидая наш ответ.
— Мне показалось странным,— говорит он, не дождавшись ответа,— что она замялась, увидев Клятова. Вы заметили это?
Да, киваем мы головами.
Я лично действительно заметил какую-то уж очень долгую паузу. Пауза эта была тогда, когда Рукавишникову просили опознать Груздева. Тогда, когда она смотрела на скамью подсудимых и, значит, видела обоих — и Груздева и Клятова.
— Не понимаю,— говорит Гаврилов.— Я ей задал вопрос, знает ли она Клятова. Она ответила, что не знает и никогда не видела. Почему же, увидев Клятова, она растерялась? Чем он се так смутил? — И без паузы завершает разговор: — Ну, извините, я пошел. У меня еще кой-какие дела. Значит, до завтра.
Он наклоняет голову. Это следует понимать как общий поклон, быстро поворачивается, проходит по коридору и исчезает на лестничной площадке.
Мы стоим немного растерянные. Какой-то, в сущности, странный вопрос задал он нам. Откуда мы можем знать, почему замялась Рукавишникова? Ему лучше знать. Он видел ее лицо в эту минуту, а к нам она стояла спиной. Наконец, он же адвокат.
Открываются двери зала. Расчищают дорогу конвойные. Проводят по коридору Груздева и Клятова.
Нам больше нечего делать в суде. Мы выходим на улицу. Юра предлагает всем идти провожать Тоню. Афанасий Семенович все равно идет к Топе, он у нее остановился, а Сергей говорит, что у него болит голова и он пойдет в гостиницу — полежит. Я было соглашаюсь идти провожать, но потом у меня возникает какая-то не очень осознанная мысль, что лучше, пожалуй, пойти с Сергеем обсудить первый день процесса. Я говорю, что у меня тоже несвежая голова и я, пожалуй, тоже пойду в гостиницу.