Петр I
Шрифт:
С Азовом же вышла следующая история. Российскому государству было отчаянно мало одного-единственного торгового порта в Архангельске. Мало того что один и находится далеко от центральных районов государства, так он еще и действует четыре месяца в году, когда Белое море не сковано льдом. Ну и плыть до него из Западной Европы очень далеко, удобнее было бы иметь выход к Черному или Балтийскому морям…
Османская Турция, укрепившись в Северном Причерноморье, где жили дружественные ей крымские татары, отрезала Россию от Черного моря – устье Днепра охраняла турецкая крепость Ачи-Кале (впоследствии – Очаков), а на Дону стояла Азовская крепость (по-турецки – Азак). Петр решил начать с Дона и с января 1695 года стал готовиться к походу на Азов. Азовское направление было выгодно тем, что путь к крепости пролегал через заселенные районы, следовательно отпадала нужда в больших обозах, сильно замедлявших продвижение войск. Вдобавок, можно было транспортировать войска и доставлять им все необходимое по Дону, а водный путь гораздо удобнее сухопутного.
Войско разделилось на две части – одна продвигалась по Москве-реке, Оке и Волге к Царицыну, а другая – по Дону к Азовской крепости. Петр выступал в двух ипостасях – царя и бомбардира. Царя, но не главнокомандующего – формально командование армиями осуществляли Федор Головин, Франц Лефорт, познакомившийся с Петром в 1689 году и сразу же вошедший в ближний круг царя, а также Патрик Гордон, родовитый шотландец, дослужившийся на русской службе до генерала, а впоследствии – и до контр-адмирала. Все они были людьми толковыми и преданными своему царю, но по-разному сведущими в военном деле. Гордон считался докой, Головин был больше администратором, нежели военачальником, а Лефорт, несмотря на полковничий чин и участие в двух неудачных крымских походах 1687 и 1689 годов, показал себя слабым полководцем.
Главным недостатком кампании стала невозможность водной блокады Азова. Русские осадили крепость, но не могли взять ее измором, поскольку турки получали все необходимое, в том числе и подкрепления, по воде. Противник был серьезным – турки сражались отчаянно и вообще имели склонность к активной обороне, их вылазки причиняли русскому войску ощутимый урон. В такой ситуации у русских не было другого выхода, кроме быстрой подготовки к штурму крепости.
Первая попытка штурма была предпринята 5 августа. Вышло по турецкой пословице: «И петух кричал тихо, и конь поскакал не туда, а осел так вообще подох». Русские отряды действовали вразнобой, артиллерия била по стенам слабо, да и вообще все пошло наперекосяк. Турки без особого труда отбили штурм, но, к чести Петра, духом он не пал, а сразу же начал подготовку к следующему штурму, который состоялся в конце сентября, после обстоятельной подготовки. Но турки тоже не сидели сложа руки – они не только отбили нападение, но и нанесли русскому войску столь большой урон, что продолжение кампании сделалось невозможным. В середине ноября Петр со своим войском вернулся в Москву – разбирать ошибки, делать выводы и готовиться к новому походу.
Историки традиционно удивляются тому, что командующим сухопутными войсками Петр назначил боярина Алексея Семеновича Шеина, получившего после второго азовского похода звание генералиссимуса. Шеин не был стратегом, а его военный опыт ограничивался командованием полком. Но во время первого Азовского похода под начало Шеину достались Преображенский и Семеновский полки, отличавшиеся хорошей выучкой и высокими боевыми качествами. Успехи подчиненных создали Шеину в глазах царя ореол умелого полководца. Да и где царю было брать хорошие кадры? Приходилось обходиться тем, что есть под рукой. Что же касается швейцарца Лефорта, совершенно не разбиравшегося в морском деле, то от него царю были нужны не профильные знания, а кипучая энергия и честность (обоими этими качествами Франц Яковлевич обладал в полной мере). Вдобавок ко всему нужно понимать, что бомбардир Петр Михайлов (так называл себя царь) не мог оставаться в стороне от командования. Шеин и Лефорт были руками царя, проводниками его воли.
С Лефортом, к слову будь сказано, во время возвращения из первого азовского похода, случилась неприятность – неудачно упав с лошади, он поранил ногу, рана загноилась, и сепсис чуть было не свел Франца Яковлевича в могилу. Свести не свел, но, возможно, серьезно подорвал здоровье и создал предпосылки для кончины, наступившей в 1699 году (сорокатрехлетний Лефорт умер от горячки).
С февраля 1696 года на верфях в городе Воронеже началось создание российского флота. Строили все: и линейные корабли, и парусно-гребные струги, используемые для перевозки людей и грузов. Петр и здесь не остался в стороне – он с удовольствием работал топором (можно только представить, какое удивление плотничающий царь вызывал у согнанных на верфи крестьян). Первые корабли были спущены на воду в конце марта. Несколько кораблей прибыло в разобранном виде из Москвы. В начале мая сухопутные силы в сопровождении двадцати семи кораблей двинулись из Воронежа к Азову. Блокада с моря и активные слаженные действия русских войск вынудили гарнизон крепости сдаться. 19 июля турки выбросили белый флаг.
Взятие Азовской крепости открывало России путь в Черное море, но для того, чтобы безопасно пользоваться этим путем, нужно было овладеть Керчью, охранявшей выход из Азовского моря в Черное. Для дальнейших завоеваний и удержания Азова требовалось много кораблей. 20 октября 1696 года Боярская дума утвердила указ Петра Первого о создании регулярного флота «Морским судам быть». Эта дата (по новому стилю – 30 октября) считается днем рождения российского регулярного военного флота. Местом стоянки кораблей стал Таганрогский залив, в котором по приказу Петра начали возводить крепость, ту самую, которая была поручена заботам Ивана Цыклера.
Следом за указом о кораблях в ноябре месяце вышел указ об отправке дворянской молодежи за границу на обучение корабельным, навигационным, математическим и астрономическим наукам. Обучаться предстояло за свой счет, но «штуденты» принадлежали к богатым знатным семействам и не были стеснены в средствах. Первая партия обучающихся состояла из двадцати восьми дворянских недорослей. С одной стороны, капля в море, а с другой – «двадцать восемь» много больше, чем «ничего».
Петр не любил отказывать себе в удовольствиях. Когда требовалось, он мог работать и днем и ночью, принимая пищу «на ходу» и довольствуясь парой-тройкой часов сна, но если уж праздновал что-то, то на всю катушку и с большой помпой. 15 августа из Черкасска Петр писал главе Сибирского приказа обрусевшему голландцу Андрею Виниусу: «Понеже писано есть: достоин есть делатель мзды своея; того для мню, яко удобно к восприятию господина генералиссимуса и прочих господ, чрез два времени в толиких потах трудившихся, триумфальными портами (воротами) почтити; место же мню к сему удобное на мосту, чрез Москву-реку устроенном, или где лучше. Сие же пишу не яко уча, но яко помня вашей милости о сем николи так бываемым». Виниус на это ответил: «Собрав мастеровых людей и всякие потребы, начали строить, и, по признаванию мастеров Ивана Салтыкова с товарищи, тому делу прежде сентября 18 поспеть не мочно, понеже то дело не мало». Поэтому Петр не торопился в Москву: ехал медленно, остановки делал долгие, осматривал по пути интересовавшие его заводы.
Торжественная процессия, растянувшаяся на много километров, поражала сама по себе, но еще поразительнее было то, что во главе ее ехал Никита Зотов, избранный князем-папой Всешутейшего, всепьянейшего и сумасброднейшего собора, учрежденного царем потехи ради. Многие историки сходятся на том, что потеха потехой, но была у Собора и серьезная функция – он позволял царю проникать в мысли и намерения его сподвижников. Известно же: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Дескать, во время пирушек Петр, умевший «держать банку», прислушивался к тому, что несли его опьяневшие сподвижники… О, у этого царя ничего не делалось «просто так», все было со смыслом, с пользой, пусть даже и забавы. [25] Версия выглядит убедительной, но есть один факт, делающий ее несостоятельной, – среди членов Сумасброднейшего собора было мало ближайших сподвижников царя, а те, что были (например Никита Зотов), ключевых ролей в государственной политике не играли. Если уж задаться целью найти практический смысл Сумасброднейшего собора, то наиболее вероятным объяснением будет глумление над папой римским и его окружением, иногда переходившее в глумление над всей христианской церковью в целом. Хорошо ли это или плохо с исторической точки зрения не столь уж и важно, важно то, что Собор существовал на протяжении трех десятков лет – с начала девяностых годов XVII века до середины двадцатых годов XVIII века – и на протяжении всего этого времени наносил значительный ущерб репутации царя в глазах его подданных. Петра отождествляли с Антихристом не только преследуемые им старообрядцы, но и многие из тех, кто осенял себя троеперстным крестным знамением. [26]
25
К месту можно вспомнить И.В. Сталина и те обильные застолья, которые он часто устраивал для своих соратников. Широко бытует мнение, согласно которому эти застолья устраивались вождем для «сканирования» его ближайшего окружения.
26
Князя-папу не следует путать с князем-кесарем. Второй титул был не шутовским, хотя изрядная доля иронии в нем присутствовала. Князем-кесарем, перед отбытием в Первый Азовский поход, Петр назначил боярина Федора Юрьевича Ромодановского с наказом «править Москву, и всем боярем и судьям прилежать до него, Ромодановского, и к нему съезжаться всем и советовать, когда он похочет». Петр мог оказывать Ромодановскому шутовское почтение (например – встать на запятки его кареты, словно обычный лакей), но, в целом, отношения между царем и Федором Юрьевичем были серьезными, деловыми.
Сам Петр шествовал пешком (!) за каретой князя-папы в скромном платье и с протазаном [27] на плече – простой бомбардир Петр Михайлов знал свое место!
Воевать с Османской империей в одиночку было сложно, а если уж и воевать, то нужно было быть уверенным в безопасности своих европейских границ. Сразу же после победных торжеств началась подготовка дипломатической миссии, получившей название Великого посольства.
Мено Хаас.
27
Протазан представляет собой разновидность алебарды с длинным, широким и плоским наконечником.
Петр в Саардаме. 1697
Изак де Мушерон, П. Берже.
Великое посольство в Нидераландах. Ок. 1697
Глава третья
Новому учись, а со старым борись
Даниэль Маклиз.
Петр I в Голландии. XVIII век
«Петр I… приезжал на Миллеров железный завод при реке Истии, что по Калужской дороге в 90 верстах от Москвы. Там пробыл он однажды четыре недели и… определил себе время не только чтоб все тщательно исследовать и всему научиться, но и самому при варке и ковке железа трудиться, чтоб научиться ковать полосы. Когда же он то понял и в последний день своего там пребывания своеручно восемнадцать пуд железа сковал и каждую полосу клеймом своим означил… Прибыл он чрез несколько дней в Москву и к хозяину того завода Вернеру Миллеру, хвалил его распоряжения на заводе и спросил его, что там получает мастер выковать пуд полосного железа? “Алтын”, – ответствовал Миллер. “Хорошо, – продолжал царь, – потому и я заслужил восемнадцать алтын и право имею от тебя их требовать”. Вернер Миллер пошел тотчас к своему денежному ларцу и принес восемнадцать червонцев, отсчитал их царю и сказал: “Такому работнику, как ваше величество, не можно меньше заплатить”. Царь же, отсунув их назад, сказал: “Возьми свои червонцы, я не лучше прочих мастеров работал, заплати мне то, что ты обыкновенно платишь другим мастерам; я на то куплю себе пару новых башмаков, которые мне теперь же и нужны”. А как его величество уже однажды к башмакам своим приказал подшить подметки, которые и стоптались, то взяв 18 алтын, поехал в ряды и в самом деле купил себе на оные пару башмаков, которые он часто имея на ногах, в собраниях показывал и говаривал: “Я их мозолями заслужил”».