Петр Первый

Павленко Николай Иванович

Выезд в Архангельск из Москвы состоялся не в июле, как в предыдущем году, а в апреле. В марте Петр пишет архангельскому воеводе письмо в том шутливом тоне, который свойствен переписке царя этих лет. Он дает распоряжения не от своего имени, а от имени князя Федора Юрьевича Ромодановского, на суше «генералиссимуса», а на море «адмирала».

В Архангельск было отправлено 2000 пудов пороху, 1000 самопалов. На верфи царя ожидал готовый к спуску корабль, начатый постройкой еще в первый приезд. На нем в июне 1694 года Петр совершил плавание, едва не стоившее ему жизни, — в пути его застигла буря.

В Москву

царь вернулся в сентябре и сразу же начал готовиться к игре на суше. В окрестностях деревни Кожухово была сооружена крепость с земляным валом высотой в 3,5 метра, глубоким рвом и бойницами. Армиями командовали все те же Бутурлин и Ромодановский, причем Бутурлину во главе со стрельцами предстояло оборонять городок, а новым полкам, численность которых достигала 7,5 тысячи человек, поручалась его осада, а затем и штурм. Обе армии шли к исходным рубежам через Москву. Марш носил шутовской характер: впереди Ромодановского маршировала рота под командованием царского шута Якова Тургенева. Ей предстояло сражаться под знаменем, на котором была изображена коза. Впереди Преображенского полка шли бомбардиры, и среди них бомбардир Петр Алексеев, то есть царь. В шествии участвовали также и карлы. Вся эта процессия двигалась под шум барабанов, флейт и литавр.

Сохранилось шутливое описание маневров, впрочем, довольно точно рассказывающее о том, что происходило под Кожуховом с 30 сентября по 18 октября. После того как обе армии заняли рубежи, начали разыгрывать ранее составленный сценарий. На противоположных берегах Москвы-реки появились главнокомандующие и приступили к словесной перепалке. Их сменил поединок двух богатырей. После этого войска Ромодановского пошли в наступление, причем быстро овладели городом, что противоречило составленному плану: штурму должны были предшествовать осада с подкопами, возведением редутов, вылазки осажденных и т. п. Пришлось вывести войска Ромодановского из городка, вернуть туда бутурлинских стрельцов и повторить все действия.

Кожуховские маневры были самыми продолжительными, в них участвовало с обеих сторон по 15 тысяч человек. Они напоминали настоящее сражение: наступавшие и оборонявшиеся стреляли из ружей и пушек, бросали глиняные гранаты, начиненные порохом, закладывали мины под неприятельские укрепления и взрывали их, упражнялись в осадных и оборонительных работах. Это была последняя военная потеха Петра.

Петр, таким образом, в эти годы не заглядывал ни в Боярскую думу, ни в приказы. Государством управляли люди из окружения его матери и его самого. Что это были за люди?

В XVII веке среди сподвижников царей первостепенное место обычно занимали их ближайшие родственники. При первом Романове — Михаиле Федоровиче — фактическим главой правительства был властный и энергичный отец царя — патриарх Филарет. В годы правления Алексея Михайловича такую же роль выполнял сначала Борис Иванович Морозов, воспитатель царя, его «дядька», закрепивший свое положение брачным союзом с сестрой жены царя, а затем, после падения Морозова, — Милославские, родственники первой жены царя. При малолетнем Петре возглавлять правительство должны были родственники его матери — Нарышкины, а после женитьбы — представители новой фамилии, с которой он породнился, — Лопухины.

Другим источником, поставлявшим царям приближенных, являлись их ровесники, то есть люди, с которыми они росли и воспитывались. В «робятки» к наследнику зачислялись дети знатнейших фамилий. С ними он играл, учился, они же находились у него в услужении, с некоторыми из них устанавливались доверительные отношения, не прекращавшиеся и в годы, когда наследник становился царем. Златность этих «робяток», помноженная на близость к наследнику престола, обеспечивала им в будущем блестящую карьеру.

Родственники Петра по линии матери и жены не стали его соратниками. Нарышкины и их сторонники были истреблены во время стрелецкого мятежа 1682 года. Оставшийся в живых брат царицы Лев Кириллович Нарышкин по традиции занимал высокие посты в правительстве, но со смертью сестры оказался на вторых ролях. Он «был человек гораздо посреднего ума и невоздержной к питью, также человек гордый, и хотя не злодей, токмо не склончивой и добро делал без резону». Так о нем отзывался князь Борис Иванович Куракин.

Родственники супруги царя, Лопухины, тоже не выдвинули из своего рода сколь-либо заметных политических фигур отчасти потому, что этот род был ими беден, отчасти вследствие того, что рано женившийся Петр, быстро охладев к супруге, утратил интерес и к судьбам ее родственников.

Оставались сверстники, из рядов которых выдвинулось немало сподвижников царя. Но эти люди резко отличались от «робяток», окружавших предшественников Петра, и по степени знатности, и по психологии.

Кремлевский дворец был царской резиденцией. В юношеские годы Петра эту резиденцию занимали царевна Софья и соправитель Иван. Именно к Кремлю были прикованы взоры великородных людей, связывавших карьеру своих отпрысков с судьбами находившихся там представителей царствовавшей династии. В Кремле действовало правительство, оттуда производились назначения, там устраивались торжества и дипломатические церемонии.

Двор в Преображенском, где жила царица с сыном, находился на полуопальном положении и, хотя был расположен рядом с Москвой, представлял собою своего рода провинцию, где жизнь текла по иным законам, где придворный этикет не стеснял поведения Петра и не накладывал своим благочинием ограничений на характер его забав и развлечений. Иным был и состав двора в Преображенском. Здесь мы почти не встретим представителей знатных родов. Молодые люди, окружавшие Петра, не гнушались изнурительной работы, сопровождавшей военные забавы, во время этих забав складывались особые отношения, основанные совсем на иных принципах, чем в Кремлевском дворце.

Боярин оставался боярином, даже если он попадал в опалу и блистательно начатый в Москве жизненный путь завершал воеводой какого-либо окраинного уезда. Опала для него означала ущемление спеси родовитого человека, утрату возможности получить новые пожалования, но не означала полной катастрофы и лишения средств к существованию. Карьера сына такого боярина опиралась на чин и породу отца. У людей, окружавших Петра, не было подобной опоры, традиции преемственности отсутствовали. Меньшиков, не окажись он в компании Петра, в лучшем случае стал бы богатым купцом. Единственным достоянием Меншикова на первых порах были его ум, сметливость, безграничная преданность Петру, умение с полуслова понимать и даже угадывать его желания и прихоти.