Петр Первый
Шрифт:
Непосредственным поводом к организации похода было ограбление в 1721 году русских купцов в Шемахе. Жертвы грабежа понесли убыток в 500 тысяч рублей.
В начале 1722 года, когда двор находился в Москве, празднуя Ништадтский мир, из Персии было получено известие об очередном выступлении подвластного шаху феодала и о победах, одержанных им над шахскими войсками. Сложились благоприятные условия для вторжения турок. Петр решил предупредить их выступление и велел готовиться к походу. В апреле он спрашивал у генерал-майора Матюшкина, руководившего приготовлением судов на Верхней Волге: «Уведомьте нас, что лодки мая к пятому числу поспеют ли, также и ластовых (то есть грузовых) судов к тому времени сколько
Петр выехал из Москвы 13 мая 1722 года. В Коломне к нему присоединились Апраксин, Толстой, а также супруга Екатерина Алексеевна. Из Коломны император вместе со спутниками отправился водою к Астрахани, а оттуда 18 июля во главе пехотных войск отплыл в Каспийское море. В походе участвовало 5 тысяч матросов, 22 тысячи пехотинцев, 9 тысяч конницы, а также нерегулярные войска. Конница шла сухим путем на юг вдоль морского побережья.
Вот как описывал Петр свой поход в письме Сенату: «Мы от Астрахани шли морем до Терека, а от Терека до Аграхани; отколь послали универсалы, а там, выбрався на землю, дожидались долго кавалерии, которая несказанный труд в своем марше имела от безводицы и худых переправ».
Затем следует шутливое описание мелких стычек с неприятелем. 23 августа наиб (наместник) Дербента вручил Петру ключи от города. В заключительной фразе дана общая оценка условий похода: «Марш сей хотя не далек, только зело труден от бескормицы лошадям и великих жаров». Жара была настолько сильной, что вынудила Петра обрезать длинные волосы. Из них позже был изготовлен парик, который и ныне покоится на голове «восковой фигуры Петра», находящейся в Эрмитаже.
Петр решил ограничить личное участие в походе овладением Дербента. В Баку, где, как и в Дербенте, не ожидали сопротивления, он намеревался отправить гарнизон. Однако накануне снаряжения туда гарнизона произошло событие, спутавшее все карты: стоявшие у Дербента суда с продовольствием во время шторма дали течь, так что много провианта пришло в негодность. В расстроенном состоянии находилась конница.
Созванный Петром военный совет постановил основным силам вернуться в Астрахань, чтобы возобновить поход в следующем году. В Дербенте, Тарках и основанной русскими крепости Святого Креста были оставлены гарнизоны.
Петр сухим путем прибыл в Астрахань, а оттуда — в Москву, где его торжественно встретили 13 декабря.
На триумфальной арке был изображен проспект Дербента с надписью: «Сию крепость соорудил сильный или храбрый, но владеет ею сильнейший или храбрейший». Основателем Дербента был Александр Македонский.
В течение 1723 года русские войска в сухопутных экспедициях не участвовали. Военные действия осуществляла Каспийская флотилия, овладевшая Баку, Сальянами и Рештом. По петербургскому договору 1723 года Персия уступила России все западное и южное побережье Каспийского моря. Взамен приобретений Россия обязалась «чинить вспоможение» Персии в борьбе с его неприятелями, под которыми в первую очередь подразумевалась Турция. Тем самым была отведена угроза проникновения Турции в Восточное Закавказье и укреплены связи России с братскими народами, населявшими этот истерзанный чужеземными захватчиками край.
«Фортеция правды»
Развитие русского государственного строя ва последние три века показывает нам, что он изменял свой классовый характер в одном определенном направлении. Монархия XVII века с боярской думой не похожа на чиновничью-дворянскую монархию XVIII века. Монархия первой половины XIX века — не то, что монархия 1861 — 1904 годов. В 1908 — 1910 гг. явственно обрисовалась новая полоса, знаменующая еще один шаг в том же направлении, которое можно назвать направлением к буржуазной монархии.
В сравнении с Северной войной Каспийский поход являлся всего лишь кратковременным эпизодом в истории страны и жизни Петра. Уже после заключения Ништадтского мира царь мог посвятить себя внутренним делам. Ими — мы это наблюдали в предшествующих главах — царь урывками занимался во все годы обучения в «троевременной» школе, но военные заботы мешали тому, чтобы придать этим занятиям планомерный характер. Петр взялся было за «перо» в 1715 году, но его пришлось отложить в сторону — нужда позвала за границу. В отсутствие царя устройство коллегий практически приостановилось.
Над этим фактом стоит призадуматься, он говорит о многом: и о том, какую роль в преобразованиях играло личное участие Петра, и о том, какое значение имели исходившие от него импульсы, чтобы начинания не заглохли в самом зародыше. Но отмеченный факт говорит и о другом: мы видели, что Петра окружала плеяда одаренных людей, высоко им ценимых, однако никто из сподвижников царя не мог соперничать с ним ни по широте взглядов, ни по способностям проникнуть в глубину явления и определить то главное, ухватившись за которое можно было довести начатое дело до благополучного конца.
Будучи исключительно одаренным, Петр отнюдь не руководствовался советом, который был дан еще Ивану Грозному: не держи советников умнее себя. Наоборот, он всюду искал умных людей, но, к великому своему огорчению, находил их очень мало. Петр считал, что среди его сотрудников нет или почти нет фигур, способных осуществить его замыслы, — для этого им не хватало ни знаний, ни опыта, ни умения учитывать традиции и особенности русского общества. Именно исходя из посылки о слабой политической и юридической подготовке своих непосредственных соратников, Петр обращался с ними как со школярами, предупреждал о недопустимости слепого копирования шведских уставов и регламентов: «которые пункты в шведском регламенте неудобны, или с ситуациею сего государства несходны, и оные ставить по своему рассуждению». Он требует, чтобы они ознакомились с трактатом популярного юриста XVII века Самуила Пуфендорфа, перевод которого он, по свидетельству современника, расхваливал повсюду, где к тому представлялась возможность: «при собраниях сенаторов, и в собственных своих палатах, и на ассамблеях в домах сенаторских». «Троевременная» школа была прежде всего школой овладения военно-морскими знаниями. Теперь пришел черед овладевать знаниями и опытом государственного строительства и управления.
Дело, однако, было не только в недостаточной подготовленности соратников, но и в характере царя — его обыкновении влезать самому во все мелочи, в результате чего подавлялась инициатива его ближайших помощников. Личное управление оборачивалось безынициативностью — соратники ждали по каждому поводу указаний и повелений. Эту особенность петровского правления Пушкин выразил в словах: «Все дрожало, все безмолвно повиновалось».
О своем намерении вплотную заняться гражданскими делами Петр объявил в 1718 году. В составленном им указе он писал, что, несмотря на «свои несносные труды в сей тяжкой войне», он находил время для обучения людей военному делу и составления «Устава воинского». Войско приведено в «добрый порядок», плоды этого доброго порядка известны всем — русская армия сокрушила одну из лучших в Европе. «Ныне, управя оное, и о земском правлении не пренебрег, но трудится и сие в такой же порядок привесть, как и воинское дело».