«ПЕТР ВЕЛИКИЙ, Историческое исследование
Шрифт:
Таким образом, дипломатия плохо содействовала успехам Петра, и торжество Арвсда Горна над Паткулем, завершенное изменой Августа, поставило царские войска в опасное положение. В начале 1706 года, запертое в Гродно, где Меншиков и Огильвн оспаривали друг у друга начальство, войско уже чуть не попало в плен к Карлу. Только неожиданный разлив Немана, помешавший шведскому королю перейти реку, помог русским совершить поспешное отступление, покинув артиллерию и обозы. Не разделявший на этот раз участи своих войск, Петр открыл в Кроншлоте пушечную пальбу в честь этой победы. Правда, в октябре более действенная победа подняла престиж его оружия и, по-видимому, увенчала первым успехом его союз с польским королем. В неведении того, что произошло пять дней тому назад под Адьтранштадтом, сопровождаемый вероломным союзником, скрывавшим свою измену, Меншиков разбил вместе с ним под стенами Капиша шведский отряд Мардефельда. Но сейчас же вслед за тем разнеслась весть об отступничестве. Петр остался один лицом к лицу со споим грозным противником, которому войска Мен-шикова совершенно не в силах
Отчего это, юный государь, при стольких заслугах
Вы истинного счастья не знаете…
После чего, тоже в стихах, она обратилась с утешением к самому Августу, уверяя его, что дружба государя, столь добродетельного, как король шведский, стоит дороже польской короны.
Петру сделалась известна эта попытка, сопровождавшаяся многими другими, и он счел себя вправе на подобные же шаги со своей стороны. В Польше, после предложения короны Яну Собескому, он ухватился за Ракоци, с которым его уполномоченные заключили даже формальный договор. Потом, через посредничество Голландии, от того уклонившейся, и затем Англии, он пытался заключить самостоятельный мир со шведом. В 1706 году Матвеев отправился из Гааги в Лондон с поручением подкупить Мальбору и Годольфина. Первый отказался от предложенных денег, может быть из недоверия к платежным способностям царя, и выказал предпочтение к вознаграждению землей; ему были предложены на выбор Киев, Владимир или Сибирь с ручательством в доходе в 50 000 талеров. Соглашение не состоялось благодаря условиям, выставленным при заключении мира Петром, требовавшим устья Невы и прилегающих областей. Тогда наступил черед Франции, а позднее Австрии. В Версале - Дезалльс, французский агент в Трансильвании, в Вене - барон Генрих Руиссен, бывший воспитатель царевича Алексея, приняли на себя посредничество, предлагая: первый целую армию в распоряжение всехристианнейшего короля, второй - отряд казаков против венгерских мятежников. Но всюду 1ребования царя казались чрезмерными, и, кроме того, соприкосновение казаков с сербами, соседями Венгрии, не особенно восхитило императора. Две последующих попытки - в Берлине, где посол Петр Измайлов искушал добродетель графа Вартемберга обещанием 100 000 талеров, и в Копенгагене, где ему было поручено предложить датчанам Нарву и Дсрпт, к сожалению, потерпели такую же неудачу.
Но, поступая таким образом и компрометируя себя по примеру союзника целым рядом переговоров, клонившихся к нарушению союза, Петр в то же время настаивал на сохранении союза и учитывал проистекающие от того выгоды для России. Альтранштадт его поразил и застал врасплох.
Он искупил ошибку, быстро приняв решение и иодчи- нившись выходу, обеспечивавшему ему безусловную победу в. будущем. Он очистил Польшу, отступил, еще ускорив приготовления, быстро подвигавшиеся благодаря долговременному пребыванию Карла в Саксонии, решился принять битву только у себя, в своих владениях, и в надлежащий час. Он вооружился новым запасом терпения, стал выжидать, изнуряя противника, продолжая отступать и оставляя за собой пустыню; он заставил Карла углубиться в необъятные равнины, систематически разоряемые, подвергнуться ужасному испытанию, всегда обращавшему в бегство исконных врагов Московии, турок, татар и поляков, - зимовке в сердце Русского государства. Предстояла решительная игра, когда царь, по его выражению, мог располагать десятью русскими против каждого шведа, имея союзниками время, пространство, холод и голод.
Карл, самый скрытный из всех, полководцев, никому не поведал тайны своих соображений, заставивших его в январе 1708 года сыграть в руку своему противнику новым походом на Гродно. В течение предшествовавшего года в своем саксонском лагере он казался властителем Европы. Побежденная при Гохштедте и при Рамильи, Франция обращала к нему умоляющие взоры, и глава победоносной коалиции Мальбору являлся ходатаем в его штаб-квартиру. Трудно допустить, чтобы великий полководец думал воспользоваться возмущением башкир, отвлекавшим внимание Петра в эту минуту. В феврале 1708 года они уже находились в тридцати верстах от Казани! Но Казань далеко, а Петр располагал с той стороны значительными силами. Ему удалось поссорить этих мятежников с их соседями, калмыками. Также счастливо справился он на Дону, где почти одновременно появился иовый Разин. В 1707 году князь Юрий Долгорукий, посланный туда, чтобы приостановить тревожное переселение местного населения, стремившегося в Запорожье - обетованную землю, притаившуюся среди Днепровских порогов, наткнулся на казаков, находившихся под начальством Булавина, и погиб со своим отрядом. Но победители, вслед за тем разъединившиеся, дали себя разбить по частям. Булавин застрелился.
Может быть, Карл предполагал основать в Гродно свой оперативный базис для движения с наступлением весны на север, по направлению новых завоеваний царя. По-видимому, Петр допускал такой план, если судить по отданным им приказаниям позаботиться о безопасности Лифляндин и Ингрии, завершая их опустошение. И эти самые приказания могли побудить шведского короля изменить свое первоначальное намерение на другое, оценка которого является спорным вопросом для специалистов, хотя отрицать величия замысла невозможно. Против союзников, природой отданных в России в распоряжение царя, Карл нашел себе также сообщника в той же стране - это был Мазепа.
Полная приключений судьба гетмана, драма историческая и драма личной жизни, начиная со столкновения с паном Фальбовским, так наивно переданного Пасеком, до романа с Матреной Кочубеи, связанного с последними трагическими перипетиями его жизни, слишком хорошо известна, чтобы хотя бы мимоходом к ним возвращаться. Малороссия переживала в это время мучительный кризис - последствие освободительного движения, начатого Хмельницким, принцип которого был нарушен вмешательством России. Прежних польских магнатов, притеснителей края, заменили казаки, угнетавшие, в свою очередь, местное население. Гетманы и казачество находились в открытой вражде; гетманы, стремясь к усилению своего значения, мечтали о преемственной власти, казачество отстаивало свое древнее демократическое устройство. Шведская война еще усилила затруднительное положение Мазепы. Ему приходилось совсем плохо от требований царя иметь казаков на всех полях брани - в Польше, России и Лифляндин и от сопротивления казаков, отказывавшихся арогаться с места.
По происхождению польский дворянин, воспитанник иезуитов, находившийся на службе у короля польского, присягавший в верности султану, Мазепа не имел никаких оснований пожертвовать для Петра собственными интересами, тем менее жизнью. Приближение Карла XII заставляло его опасаться, что сторонники покинут его и выдадут полякам, как сделали с его предшественником Наливайко. В 1705 году он еще отказался от предложения Лещинского, не упустив случая при том напомнить царю, что это искушение, честно отклоненное, было «четвертым»; но с тех пор он передумал. Жалобы казаков усиливались.
Петр выразил намерение отправить два казачьих полка в Германию для обучения немецкому языку. Приглашенный князем Вишневецким, польским магнатом Волыни, в крестные отцы к своей дочери, Мазепа сошелся в его доме с матерью князя, бывшей вторично замужем за князем Дольским. Возраст - Прокопович ему дает пятьдесят четыре года, Энгель - шестьдесят, а Нордберг - семьдесят шесть - не утишил его страстей. Пани Фальбовская, пострадавшая не меньше его от безумно ревнивого мужа (по рассказу Пасека, пан Фальбовский, войдя к жене через окно, оставленное Мазепой открытым при уходе, набросился на нее «со шпорами, привязанными для этой цели на коленях»), имела много заместительниц. Княгиня Дольская вначале сделала вид, что только ходатайствует за Лещинского, для которого хочет заручиться поддержкой царя. Потом она сбросила маску: дело шло о помощи Лещинскому и его победоносному покровителю даже против Петра. Мазепа сначала вспылил против «бабы»; но то была женщина изворотливая; вскользь брошенные ею слова заставили его насторожиться: «Будучи во Львове, она встретилась с русскими генералами Шереметевым и Рёном и слышала от них предсказание о скором смещении гетмана и его замещении Меншиковым». В таком предположении для Мазепы не было ничего невероятного. Мысль о введении на Украине русского бюрократизма, как ему было известно, смущала умы сподвижников Петра. Напившись однажды в Киеве, сам временщик отчасти проговорился по этому поводу и уже приобрел замашку располагать казачьими полками, не предупреждая о том гетмана. За княгиней Дольской стоял иезуит Заленский, посланец Лещинского и Карла, и Мазепа уже ни одним словом не обмолвился царю об этом новом искушении.
Известен рассказ, каким образом благодаря последней любовной истории до сведения Петра дошли переговоры, возникшие между сторонами. Казачий атаман Кочубей, дочь которого Мазепа соблазнил, решил отомстить за свою честь доносом. К несчастью для себя, он не мог представить достаточных доказательств. Рассчитывая на милости, какими он беспрестанно осыпал гетмана, кроме того, упорствуя видеть в нем представителя собственной власти, столкнувшегося с вековой непокорностью казаков, Петр поддался обману: он поверил негодующим оправданиям Мазепы и выдал ему доносчика. Двадцать доносов поступало на Мазепу за двадцать лет, и всегда ему удавалось оправдаться! Он велел отрубить головы Кочубею и его товарищу Искре, однако не мог успокоиться, опасаясь возврата устраненной опасности. Появление Карла на границах России заставило его принять окончательное решение. Весной 1708 года его посланцы появились в Радожковицах, на юго-востоке от Гродно, где Карл поместил свою штаб-квартиру.
Воспользоваться услугами гетмана, чтобы проникнуть в сердце России, опираясь на богатые южные области; поднять с помощью Мазепы донских казаков, астраханских татар и даже, может быть, самих турок и взять таким образом российскую державу с тылу;-загнать Петра в его последние оплоты, в Москву или даже далее, пока генерал Любекер, находившийся в Финляндии с сорокатысячной армией, обрушится на Ин-гршо и Петербург, пока польские приверженцы Лещикского, соединившись со шведами генерала Крассова, будут охранять Польшу, - вот, по-видимому, план, на котором остановился король шведский в эту решительную минуту.