Петров, к доске!
Шрифт:
— Слыш, Лёх, зырь. — Макс толкнул меня локтем, выдернув из глубоких размышлений, потом оглянулся, дабы проверить, насколько занят Кашечкнин. — Смотри, че сделал.
Он тихо засмеялся и отодвинул руку, которой до этого прикрывал какую-то тетрадку. Я посмотрел на то, что неимоверно веселило Макса и это, оказывается, была вовсе не тетрадка.
— Ты самоубийца? — Поинтересовался я серьёзным тоном, но, сразу же, не выдержав, тоже хмыкнул.
Макс, пока Кашечкин разорялся перед девчонками, строя из себя умника, ухитрился стащить его дневник. Открыл на нужной странице и там красной ручкой, которую тоже где-то раздобыл, почерком, до ужаса похожим на почерк нашей классной руководительницы, написал:«Тов.родители! Ваш сын — идиот. Примите меры!».
— Макс… — Я покачал головой. — Если Нинель узнает, она тебе голову оторвет. И родителей вызовет.
— Не узнает. — Товарищ подмигнул мне одним глазом. — Ты же не расскажешь, а другие не видели. А вот Антоше достанется по первое число. Сейчас…Отвлеки его. Обратно суну в портфель.
— Хорошо. — Я кивнул Максу, затем встал из-за парты и подошел к тому девчачьему кружку, который собрался вокруг любителя фантазий об обнажёнке. — Антон, дай списать историю. Я вчера не успел сделать.
Кашечкин так удивился моей просьбе, что заткнулся на полуслове и вид у него в один момент стал очень глупый. Он просто замер с открытым ртом, потому как прежде я вообще никогда с подобными вещами к нему не обращался. Я вообще если и обращался к Кашечкину, то лишь с целью поглумиться или подоставать его.
Девчонки тоже замолчали, одновременно уставившись на меня. Все, кроме Деевой. Та упорно пялилась на Антона, что выглядело максимально глупо, потому что Антон в этот момент просто стоял с открытым ртом.
— Петров, у тебя, конечно, вчера не самый легкий день был, но вообще-то, домашняя работа является итогом твоих, самостоятельных трудов. — Выдал, наконец Кашечкин.
— Видишь ли, Антон. — Я сдвинулся чуть в сторону, почти прижавшись бедром к Деевой, которая по роковому стечению обстоятельств сидела в этом кружке поклонниц Кашечкина ко мне ближе всего. — В старших классах самостоятельная работа перестает быть самостоятельной. Она уже коллективная. Ты же являешься частью коллектива?
Боковым зрением попутно отслеживал действия Макса, который с заинтересованным лицом подошёл к нашей компании, типа ему тоже очень любопытно послушать. А то, что рядом, на стуле, портфель Кашечкина валяется, так это — чистое совпадение.
— Я — да. Я часть коллектива. — Кивнул Антон. — Но какая связь? Домашнюю работу нужно делать самому.
— Ага! — Засмеялся с другого ряда тот самый Строганов, которому я должен быть «благодарен» за вчерашний мяч. — Я вон делал эту историю. Таблицы треклятые. Уроки, конечно сделаны, но какой ценой. Мать охрипла, отец оглох от ее криков. Соседи, мне кажется, тоже на всякий случай выучили все наизусть. А овчарка соседей теперь даже перескажет.
Парни, стоявшие возле Игоря, так его по-моему зовут, громко засмеялась.
— Короче, не даш, да? Вот ты душнила, конечно…– Протянул я.
— Кто?! — Переспросили одновременно и Кашечкин, и Лена Рыкова.
Отличники, е-мое. Услышали незнакомое слово. Правда я сам, высказавшись, отвесил себе мысленно подзатыльник. Поотсторожнее надо со словечками из будущего.
— Ой, Петров, отвянь. Не дам я тебе ничего. — Психанул в итоге Антон, собраясь повернуться, чтоб подвинуть стул к себе и пристроить свой зад.
Девчонки, собравшиеся вокруг него, с самого начала сидели. Кто на краю парты, кто на стульях, как Деева. Сам же Кашечкин до этого момента стоял. А теперь, видимо, концерт окончен и придурок тоже решил присесть.
Но именно в данную секунду ему точно не надо было смотреть никуда, кроме моей физмономии. Потому что Макс уже сунул руку в портфель и если Кашечкин просто повернет голову, он сразу это увидит.
— Антон! Погоди! Это очень важно. — Я дернулся вперед, ухватив его за руку.
Для этого мне пришлось потянуться еще правее, соответственно, Дееву, которая никуда не делась, все так же сидела между мной и придурком, я практически припечатал к нему.
— Тебе чего надо?! — Кашечкин испуганно дернулся.
— Петров! — Откуда-то снизу возмутилась Деева. — Ты уже мне на голову залез! Отстань! Совсем, что ли?
— А я не поняла? Звонок для вас ничего не значит?
Голос, прозвучавший от входной двери, на всех одноклассников оказал эффект команды, отданной цирковым дрессированным пуделям. Или тюленям. Тут на кого как посмотреть.
Все в один момент взметались, а затем кинулись в рассыпную, занимая свои места. Потому что в кабинете, у входа, стояла наша классная руководительница Нинель Семеновна.
Мы, видимо, так увлеклись, что не услышали звонка на урок, и это — ужасное преступление. Естественно, не в нашем понимании, в глазах Нинель Семеновны. А эта женщина страшна в гневе. Ее лучше не злить. Впрочем, чего уж скрывать, она и без гнева страшна.
Все школьные годы учитель истории пугала нас двумя вещами: фанатичной любовью к предмету и неуемной тягой к железной, армейской дисциплине.
К счастью, Макс успел сунуть дневник Кашечкина в портфель ровно за секунду до того, как Нинель Семёновна появилась в классе. Поэтому и я, и он тоже шустро рванули к своей парте.
— Хм… — Нинель обвела учеников хмурым взглядом. — В принципе, реакция есть. А вот ума — ни грамма. Не было звонка. Ни один из вас не сообразил, что этот звук не возможно пропустить. Что ж вы, ребятушки, как стадо баранов? Учу вас, учу. Объясняю, мозг непременно должен работать, а вы…
Не успела учительница договорить, как в коридоре отвратительно громко раздался тот самый звук, о котором шла речь. Действительно, такое не пропустишь.
— Ну все… — Одними губами, еле слышно прошептал Макс. — Мегера в плохом настроении. Сейчас будет нам…
— Микласов, а я вот не понимаю, обязательно нужно высказываться, когда говорит учитель? — Нинель моментально среагировала на моего товарища.
Хотя, между прочим, ей уже сто лет в обед. Ну по крайней мере, под семьдесят точно. Насколько я помню, она Великую Отечественную прошла. Но при этом, имея солидный возраст, учительница истории была максимально бодра и крепка духом. Она ухитрялась видеть все, что происходит на уроке, слышать все, что происходит на уроке и даже по-моему, иногда читать мысли, предугадывая, кто именно подготовился хуже остальных. Страшная женщина.