Певерил Пик
Шрифт:
Глава V
Под клики труб и плеск знамен
Весь осажденный гарнизон
В атаку двинут был;
И — чудо среди жен земных! —
Она в сердца бойцов своих
Вдохнула ратный пыл!
Наутро после пира леди Певерил, утомленная трудами и заботами предыдущего дня, оставалась в своей комнате на два или три часа дольше, чем это позволяли ее Деятельная натура и тогдашнее обыкновение подниматься на заре. Тем временем экономка Элзмир, женщина, облеченная особым доверием семейства и в отсутствие своей хозяйки пользовавшаяся неограниченною властью,
Однако ум женщины бывает порою столь же изменчив, сколь и народное собрание; и, подав свой голос за то, что утро обещает быть дождливым и что детям лучше всего играть в золотой комнате, Дебора приняла несколько непоследовательное решение избрать парк местом своей собственной утренней прогулки. Правда, накануне она до полуночи танцевала с лесничим Лансом Утремом, но мы не берем на себя смелость судить, насколько повлияло на противоречивость составленного Деборой мнения о погоде то обстоятельство, что Ланс Утрем прошел мимо окна в охотничьем костюме, с пером на шляпе и с луком в руке. Скажем только, что не успела почтеннейшая Элзмир отвернуться, как Дебора отвела детей в золотую комнату и (надо отдать ей справедливость) строго наказала Джулиану присматривать за своей маленькой подружкою Алисой, после чего, приняв столь разумные меры предосторожности, сама прокралась в парк через стеклянную дверь кладовой, которая находилась напротив большого пролома в крепостной стене.
Золотая комната, где согласно распоряжению Деборы дети остались одни безо всякой защиты, кроме той, какую могла обеспечить отвага юного Джулиана, представляла собою обширную залу, отделанную испанскою кожей с искусным золотым тиснением, на которой в старинном, по не лишенном приятности вкусе были изображены бои и турниры между гранадскими сарацинами и испанцами под командованием короля Фердинанда и королевы Изабеллы во время достопамятной осады, закончившейся ниспровержением последних остатков империи мавров в Испании.
Юный Джулиан то скакал по комнате, чтобы развлечь себя и свою маленькую подружку, и, размахивая тросточкой, подражал воинственным позам Абенсерага и Зегриса, занятых излюбленной на востоке забавой — метанием джерида, или дротика, то садился возле робкой, застенчивой девочки, чтобы приласкать ее, когда ей надоедало безучастно смотреть на его шумные забавы; как вдруг он заметил, что одна из обшитых кожею панелей зашевелилась и чья-то рука старается отодвинуть ее еще дальше. Это зрелище чрезвычайно удивило и даже немного испугало Джулиана, ибо волшебные сказки внушили ему ужас перед чудесами невидимого мира. Однако, смелый и мужественный от природы, юный воитель встал возле беззащитной девочки, продолжая грозно потрясать оружием и готовый защищать сестренку с решимостью, достойной самого Абепсерага из Гранады.
Панель, от которой Джулиан не отрывал глаз, продолжала скользить все дальше и дальше; наконец в открывшейся за нею темной щели дети увидели одетую в траур женщину средних лет, все еще сохранявшую следы редкой красоты, с осанкой, отличавшейся почти королевским величием. Остановившись на минуту у порога столь неожиданно отворенной ею двери и с некоторым удивлением глядя на детей, которых она, отодвигая панель, очевидно, не заметила, незнакомка вошла в комнату; панель же под действием пружины закрылась так быстро, что Джулиан усомнился, отворялась ли она вообще, и готов был счесть все происшедшее одной лишь игрою воображения.
Однако величавая дама подошла к нему и спросила:
— Ты, наверное, маленький Певерил?
— Да, — краснея, отвечал мальчик: несмотря на свой нежный возраст, он уже усвоил закон рыцарской чести, который запрещает скрывать свое имя, как бы опасно ни было его объявить.
— В таком случае, — продолжала величавая незнакомка, — отправляйся в комнату своей матери и скажи, чтобы она сейчас же явилась сюда поговорить со мною.
— Не пойду, — отвечал юный Джулиан.
— Как! — воскликнула дама. — Так мал и уже так непослушен? Впрочем, таковы нравы нынешнего века. Отчего же ты, милый мальчик, не хочешь исполнить мою просьбу?
— Я бы, пожалуй, пошел, сударыня, если б… — Туг мальчик внезапно умолк и попятился от приближавшейся к нему дамы, все еще держа за руку маленькую Алису, которая не понимала, о чем они говорят, и, дрожа от страха, прижималась к своему товарищу.
Заметив смущение мальчика, незнакомка улыбнулась и, остановившись, еще раз спросила:
— Чего ты боишься, мой храбрый мальчуган? Почему ты не хочешь позвать ко мне свою маму?
— Не хочу оставлять Алису с вами вдвоем, — твердо отвечал Джулиан.
— Ты благородный мальчик, — сказала дама, — ты не опозоришь свой род, никогда не отказывавший в защите слабым.
Мальчик не понял незнакомку и с опаской поглядывал то на нее, то на маленькую Алису, которая переводила по-детски рассеянный взгляд с чужой дамы на своего друга и защитника. Наконец, заразившись страхом, который Джулиан, несмотря на геройские усилия, не мог совершенно скрыть, Алиса бросилась на шею мальчику, прижалась к нему и громко заплакала, чем встревожила его пуще прежнего, так что он лишь с большим трудом мог удержаться от слез.
В манерах и осанке нежданной гостьи и в самом деле было нечто, внушающее если не страх, то по крайней мере благоговейный трепет, — особенно после ее странного а таинственного появления Одежда ее, ничем не примечательная, состояла из капюшона и костюма для верховой езды, какой тогда носили женщины, принадлежавшие к низшим слоям дворянства; длинные черные волосы выбились из-под капюшона и в беспорядке рассыпались по плечам. Глаза у нее были темно-карие, с живым и проницательным взглядом, а черты лица говорили о чужеземном происхождении. В речи незнакомки заметен был легкий иностранный выговор, хотя по-английски она говорила очень чисто, а интонации и жесты выдавали в ней женщину, привыкшую повелевать и требовать повиновения. Очевидно, вспомнив все это, Джулиан впоследствии решил оправдать свой испуг тем, что принял незнакомку за сказочную королеву.
Пока незнакомая дама и дети смотрели друг на друга, в комнату почти одновременно, хотя и через разные двери, вошли два человека, чья поспешность свидетельствовала о том, что они встревожены детским плачем.
Первым был майор Бриджнорт: когда он входил в залу, примыкавшую к золотой комнате, его испугали крики девочки. Он хотел дождаться появления леди Певерил в одной из гостиных, дабы дружески уверить ее, что предыдущий бурный день прошел для его друзей в высшей степени приятно и без всяких удручающих последствий, каких можно было бы опасаться в случае столкновения обеих сторон. Однако, если принять во внимание беспокойство майора за жизнь и здоровье дочери, более чем оправданное судьбою ее старших братьев и сестер, не приходится удивляться, что плач Алисы заставил ее отца нарушить строгие правила приличия и вторгнуться во внутренние покои замка.