Певица Перна
Шрифт:
— Вы имеете в виду, играть, петь или обучать других?
Мастер Домис сделал большие глаза и с легкой улыбкой посмотрел на девочку.
— Так вот — чего ты хочешь?
— Но ведь я здесь для того, чтобы учиться? — Она решила не замечать его насмешки.
Домис подтвердил, что так оно и есть.
— Тогда мне хотелось бы научиться тому, чего я пока не успела узнать: Петирон говорил, что есть много такого, чему он сам меня научить не может. Например, правильно владеть голосом. Для этого придется долго работать с мастером Шоганаром. Пока он позволяет мне только дышать и петь гаммы из пяти нот… — Она взглянула на Тальмора, который ответил ей такой широкой улыбкой, как будто прекрасно понимал ее чувства, и Менолли сразу ощутила прилив уверенности. — Я бы очень хотела… —
— Ну, говори же, Менолли, — чего бы тебе хотелось? — ласково спросил Сибел.
— Домис, вы совсем запугали девочку, — поддержал его Тальмор.
— Что за чушь? Скажи, Менолли, разве ты меня боишься? — удивительно осведомился он. — Мне приходится учить такое множество бездарей — как тут характеру не испортиться! — уже куда мягче проговорил мастер Домис. — Скажи мне, девочка, что в музыке привлекает тебя больше всего?
Он пристально посмотрел ей в глаза, но она уже знала ответ.
— Что привлекает меня больше всего? Играть, как сегодня, ансамблем, — выпалила она. — Это так прекрасно! Такое счастье — слышать переливы гармонии и движение темы, когда она переходит от инструмента к инструменту. Я испытала такое чувство, как будто… летела на драконе! Домис смотрел на нее, озадаченно хлопая глазами, по его обычно такому кислому лицу расплывалась довольная улыбка.
— А ведь она действительно так думает, Домис, — раздался в наступившей тишине голос Тальмора.
— А как же иначе? Я никогда не играла ничего более прекрасного. Жаль только…
— Что только? — спросил Тальмор, когда она запнулась.
— Играла я неважно. Нужно было подольше почитать партитуру перед тем, как начать: приходилось все время следить и за нотами, и за сменой темпа — вот я и не сумела следовать вашим динамическим обозначениям… Извините.
Домис со всего размаха хлопнул себя ладонью по лбу. Сибел снова зашелся беззвучным смехом. А Тальмор, так тот просто взревел от хохота и, ударив себя ладонью по колену, указал пальцем на Домиса.
— В таком случае, Менолли, мы сыграем еще раз, — сказал Домис, повысив голос, чтобы положить конец веселью подмастерьев. Причем на этот раз, — он нахмурился, но Менолли уже больше не боялась; она знала, что ей удалось тронуть его сердце, — с учетом тех динамических обозначений, которые я поставил отнюдь не случайно. Внимание, начали! Но теперь они играли квартет по частям. Домис то и дело останавливал их, указывая на отставание от темпа в одном месте, на отступление от партитуры в другом, на необходимость лучшей согласованности инструментов в третьем. В каком-то смысле это оказалось не менее увлекательным, чем сама игра: замечания Домиса позволили Менолли глубже понять музыку и… ее творца. Прав был Сибел, когда говорил о занятиях с мастером Домисом — ей предстоит многому научиться у человека, который способен создавать такую музыку — чистую, совершенную…
Тальмор с Домисом заспорили об интерпретации очередного отрыва, и вдруг их спор прервал какой-то зловещий звук, который, постепенно нарастая, скоро заполнил все помещение. Почти одновременно с ним в комнату ворвались ящерицы.
— Как они сюда попали? — удивленно спросил Тальмор, пригнувшись, чтобы уберечь голову от испуганно мечущихся файров. — Разве ты не знаешь? — Они совсем как драконы, — отвечал Сибел, тоже стараясь увернуться от коготков и крыльев. — Менолли, вели им куда-нибудь сесть, — скомандовал Домис.
— Они испугались шума…
— Это всего лишь тревога, сигнал о приближении Нитей, — спокойно объяснил Домис, но мужчины отложили свои инструменты.
Менолли призвала файров к порядку, и они расселись на полках, тревожно вращая глазами.
— Подожди нас здесь, Менолли, — сказал Домис, вместе с подмастерьями направляясь к двери. — Мы скоро вернемся — я, во всяком случае…
— Я тоже. И я, — откликнулись юноши, и все трое быстро вышли.
Менолли осталась сидеть, ощущая, как все вокруг готовится встретить надвигающегося врага. Как это знакомо — ведь все ее детство прошло под знаком Падения. Из коридора доносился топот бегущих ног. Вот загремели ставни, заскрежетали металлические засовы. Потом раздался знакомый гул — заработали огромные вентиляторы, подающие в здание воздух во время Падения. Девочке вдруг снова захотелось укрыться в пещерке на морском берегу. У себя в Полукруглом она всегда ненавидела сидеть взаперти, когда вокруг падают Нити. Ей всегда казалось, что в эти гнетущие часы весь воздух в холде пропитан страхом. Другое дело пещера, которая давала кров, и ласкающий глаз вид на бескрайнюю морскую даль — прекрасное сочетание безопасности и свободы.
Красотка вопросительно чирикнула и вспорхнула с полки к Менолли на плечо. Закрытое помещение ее не угнетало, но она остро ощущала угрозу Нитей — стройное тельце вытянулось в струнку, глаза безостановочно вращались.
Вскоре лязг и грохот, крики и топот стихли. Менолли услышала на лестнице приближающиеся мужские голоса — возвращались Домис с подмастерьями.
— Понимаю, что левая ладонь у тебя еще недостаточно растянута, чтобы взять октаву, — обратился Домис к Менолли, как будто продолжал разговор со своими молодыми спутниками, — и все же скажи, как далеко вы с Петироном продвинулись в игре на арфе?
— У него была маленькая педальная арфа, мой господин, но, поскольку мы не всегда могли достать струны, я научилась только…
— Импровизировать? — подсказал Сибел, протягивая ей свою арфу.
Девочка поблагодарила его и учтиво предложила взамен свою гитару, которую он принял с вежливым поклоном.
Порывшись в нотах, Домис извлек еще одну партитуру. Она оказалась изрядно выцветшей и потертой, кое-где украшенной пятнами, но, по словам мастера, еще вполне удобочитаемой.
Менолли ощупала свои пальцы. Она давно не упражнялась, и мозоли от струн успели сойти, так что волдырей не избежать, ну да ничего… Девочка взглянула на Домиса и, получив разрешение, начала арпеджио. Что за удовольствие играть на Сибеловой арфе! Как певуче переливается ее голос, усиленный деревянным корпусом… Чтобы взять октаву, приходилось неловко передвигать пальцы, и, хотя болезненный шрам не раз заставлял девочку поморщиться, очень скоро музыка так захватила ее, что она забыла обо всем на свете. Только к самому финалу Менолли с удивлением заметила, что остальные играют вместе с ней.
— Я не совсем поняла, доминант септ-аккорд в медленной части берется полностью? — спросила она. — В нотах не сказано.
— Это еще надо подумать, — изрек Домис и, решительно отобрав у Менолли арфу, вернул ее Сибелу. — С арфой тебе придется подождать до лучших времен, а на сегодня хватит. — Он повернул ее левую руку ладонью кверху, чтобы показать шрам, который слегка разошелся и заметно кровоточил.
— Но… — попыталась возразить девочка.
— Но, — мягче, чем обычно, перебил ее Домис, — уже подошло время обеда. Время от времени, Менолли, все мы должны подкреплять свои силы. Все трое смотрели на нее и улыбались, и, осмелев от той атмосферы взаимопонимания, которая возникла за время их совместной игры, Менолли робко улыбнулась в ответ. Теперь и она почувствовала аромат жареного мяса и порядком удивилась, ощутив приступ голода. Ведь за завтраком у Данки, где все сверлили ее недоброжелательными взглядами, у нее кусок не лез в горло.
Мысль о том, что ей снова придется сидеть рядом с девочками, слегка подпортила удовольствие от плодотворной утренней работы. Но это пустяки по сравнению с полученным наслаждением. К ее удивлению, девочек за столом не оказалось. Огромные металлические двери были заперты, все окна закрыты ставнями, а столовая, неярко освещенная лишь центральным и угловыми светильниками, выглядела как никогда уютной. Все уже сидели на своих местах. Окинув зал беглым взглядом, Менолли не увидела за круглым столом мастера Робинтона. Зато там был мастер Моршал, который недовольно глядел на нее до тех пор, пока Домис, отодвинув свой стул, не подтолкнул Менолли к ее месту. Сибел и Тальмор, нимало не смущаясь своего опоздания, направились к овальному столу, где сидели подмастерья. Однако Менолли, неловко пробираясь на свое место, острее, чем когда-либо, ощущала взгляды окружающих.