PhD, QE2 and H2O
Шрифт:
Тут вдруг Рик Рэпит перенес сигару изо рта в промежность двух пальцев, склонился к уху Корбута и зашептал в манере больших спортивных баров, которую мы тут попробуем передать более привычным для нас способом: «Торчишь на кадра, Профессор, признайся! Классный кадр, а?! Богачка! Мы с ней будем бизнес-партнерами, вот так Рик Рэпит делает дела! Деньги на бочку, кэш, кэш, кэш! Кадр только вчера прилетел, а уже сидит со мной как партнер!»
Святослав Николаевич удивился: «Позвольте, Рик, как она могла вчера прилететь, если мы уже трое суток в открытом океане?»
По лицу итальянца тенью чайки промелькнуло мгновенное замешательство. Очевидно, ему ни разу за время его суматошного путешествия не приходило в голову, что на «Елизавету»
«Да откуда же, Бога ради?» – с прежним простодушием спросил наш генетик, как бы не решаясь допустить, что Рик Рэпит просто несет бессмысленный вздор.
Рик тогда отмахнулся и перешел к более серьезной теме: «Мне пора жениться, нужна красивая богатая баба, дом, дети, верно, Профессор?»
Святослав Николаевич с изумлением на него посмотрел – жениться, вот так запросто, встретившись в океане? В этот момент Мэрилин Пуаро вдруг всей грудью повернулась к нему. Вся она пылала радостным удивлением: «Так вы, оказывается, русский, сэр? Как это удивительно! Я последнее время вся в чем-то русском! Читаю только русское! Толстой, только Толстой!»
Запылав радостно в ответ, Святослав Николаевич поинтересовался, какая же вещь Толстого ей больше всего по душе, хотя подумал, что можно было бы и не спрашивать: конечно, «Анна Каренина»!
«Хаджи Мурат», – тут сказала она. – Во всей литературе нет ничего лучше этой маленькой штучки!»
«Не верю ушам своим, – задохнулся он. – Ведь это и моя любимая повесть, осмелюсь сказать!»
Мэрилин Пуаро протянула руку в черной перчатке до локтя и положила свои пальцы на кисть руки собеседника, щедро усыпанную возрастной пигментацией. В этот момент С.Н.Корбут пережил один из загадочных моментов своей жизни. Вдруг показалось, что Мэрилин Пуаро ему не чужая. Быть может, уже и в самарском голодном отрочестве мечталось об этой встрече, и питерской молодости запретные рок-н-роллы неслись вокруг нее, и ранней зрелости научные командировки, в частности почему-то японский вояж 1966 года, проходили в некотором странном присутствии Мэрилин Пуаро. Это все фокусы генов, подумал он, онтологические уровни ДНК, к которым нам никогда не добраться.
Пальцы вспорхнули, и он очнулся. Все общество, не исключая и Дороти Вулф, собиралось в ночную дискотеку. Танцевать, танцевать! «После твоего торта, мамочка Вулф, я угощу тебя своей ламбадой, – завелся наконец Рик Рэпит. – Жмурика не сыграешь, бэби? Ничего, мы тебя реанимируем! Эй, Слим, отдышишь ртом нашу крошку Дороти?» Почтенная нью-йоркская дама, как ни странно, ничуть не обижалась на хамство итальянца. Впереди компании Мэрилин Пуаро шла, как воплощение фанданго и фламенко.
В дискотеке одна стеклянная стена, выходящая на кормовые террасы, была открыта. Виден был даже поблескивающий под промельками луны бурун, похожий на увязавшегося за кораблем гигантского осетра. Мощно бухала электронная музыка. В подсиненных сумерках фосфоресцировали жабо бартендеров. Мэрилин бодро подошла к стойке и почти немедленно повернулась к своим спутникам с большим бокалом прозрачного состава. «Для начала!» – воскликнула она, и состав тут же ушел в глубину ее длинного тела.
Вперед! Экая сила резких тазовых движений! Рик Рэпит еле справлялся с предложенным ритмом, однако сигара по-прежнему торчала из его рта, как пушка муссолиниевского линкора «Юлий Цезарь». Святослав Николаевич смотрел на танец в тоске: только что обретенная близость с таинственной Пуаро исчезла, слилась с чудовищной музыкой, не имеющей отношения ни к прошлому, ни к настоящему, а только лишь к страшному, обезсвятославленному будущему.
Нельзя ли переключить ее ритм на пару тактов ниже? Улучив момент, когда Мэрилин в очередной раз скакнула к стойке, он тоже бросился туда.
В кругу уже дергалось десятка полтора персон. Все с изумленными ртами взирали на Пуаро. Она отмахнула переднюю часть своей мини-юбочки: «Ну что, не видели еще такого, you slobs?» Ее бизнес-партнер и жених катастрофически отсутствовал. Рядом выкаблучивали парни из прачечной, только что сменившиеся с вахты и пропомаженные в стиле «латинский любовник». С ухмылками и гоготом они перебрасывались фразами по поводу неистовой красавицы.
Тут локтем вперед к Святославу Николаевичу протолкнулся Рик Рэпит, забормотал в ухо, словно сообщнику: «Профессор, ты видел, у нее шрам за ухом? Да она профессионалка, сущая оторва, сечешь? Факвашурасфак, это для меня уж слишком speedy (быстро)! Мне такая помощь (AIDS) в расфаковку не нужна! Пусть лучше вон те мазарфакеры ловят себе на концы!» Тут рука в черной перчатке, пройдя как таран между щек и ушей, ухватила его за курчавый затылок. «Ты что прячешься, итальянец?! Давай плясать, пока живы!» Рик вскрикнул как будто от страшной боли: «Опять растяжение связок! Это еще от спорта осталось! Я сейчас, я вернусь!» И запрыгал на одной ноге, балансируя сигарой.
А Пуаро уже снова как бы нерестилась в центре вместе с аляскинскими нефтяниками. И все больше обнажалась. Юбчонка уже висела у нее на одном боку, узел блузки развязался, груди приплясывали вместе с нею, но каждая свое. Нежный живот временами пропечатывался мускульной судорогой. «Латинские любовники» из пароходной челяди протягивали ей записки, и она засовывала их за резинку своих колготок. В ужасе Корбут смотрел, как нефтяник сует ей в рот горлышко «Клико». Колотушку музыки тут прорезал голос Лайонела Ричи. Пуаро в диком веселье гулким голосом стала перекрывать певца:
Караму, Фиеста, танцуй народ!
Уаху, Уеху, всю ночь напролет!
Дикая жизнь полна чудес!
Музыка вздыбилась до небес!
Джамболи, Тамболи, танцуй народ!
Крамболидабабли, ночь напролет!
Кажется, она собиралась приступить к финальному стриптизу. Весь ее позор возьму на себя, вдруг решил Святослав Николаевич. Бедная девушка, кто так тебя растоптал?! Надену на нее мой халат, дам аспирину, уложу в постель, закажу горячего молока, буду играть ей на губной гармонике. Какая еще губная гармоника, тут же урезонил он себя, обойдусь и без… буду просто стихи ей читать, завораживающего Пастернака… В этот момент произошло нечто совсем неожиданное. В дискотеку вбежали две подростковые девочки-близнецы, свежайшие и румянейшие создания, хоть и с кокетливо взбитыми гривами, но непорочные. Да ведь это же с ними неслась вчера по палубе великолепная Незнакомка, оказавшаяся на поверку расхристанной Пуаро.
«Мэрилин! Пойдем, пойдем отсюда!» – закричали девчонки. «Не пойду! – упиралась распутница. – Это вы – марш отсюда!» Повиснув на ней, девчонки все-таки потащили ее к выходу.
Святослав Николаевич рухнул, обессиленный, в кресло рядом с трепещущей от восторга Дороти Вулф. «Хорошо, что дочки вовремя прибежали за своей мамочкой», – сказала она и испытующе заглянула в лицо Святославу Николаевичу. «Сестренки, вы хотите сказать», – пробормотал тот. «Камон, Слава, – усмехнулась рекордсменка Атлантики. – Разве вы не заметили двух маленьких шрамиков у нее за ушами? Профессионалкам такого рода нужно иметь юные лица, а на деле, спорим, ей лет под сорок».