Пидор
Шрифт:
– Вообще-то, да.
– Как насчет "Стейк-Хауса Пэта"?
– Отлично.
* * *
У Пэта подавали отличные стейки. Ли это место нравилось, потому что в нем никогда не было людно. Он заказал двойной сухой мартини. Аллертон - ром с колой. Ли заговорил о телепатии.
– Я знаю, что телепатия существует - сам испытывал. Доказывать неинтересно - что-то кому-то доказывать вообще неинтересно. Мне интересно, как ею пользоваться. В Южной Америке, в верховьях Амазонки, есть растение, оно называется "яхе". Вроде бы, оно усиливает телепатические способности. Им знахари пользуются. Один колумбийский ученый - забыл фамилию - выделил
А потом мне другая статья попалась. Русские пользуются яхе, когда ставят эксперименты с рабским трудом. Им, похоже, хочется вызывать автоматическое послушание, а в конечном итоге - контролировать мысли. Беспонтово - никакого тебе разогрева, никакой болтовни, никаких номеров откалывать не надо. Залезаешь к кому-нибудь в душу и отдаешь приказы. У меня есть такая теория, что жрецы майя развили в какой-то форме одностороннюю телепатию, чтобы крестьяне им всю работу делали. Все это, конечно, им аукнулось рано или поздно, потому что телепатия - не односторонний расклад по природе своей, там не может быть передатчика и приемника.
А сейчас с яхе должны экспериментировать Штаты - если только они не глупее, чем я думал. Яхе ведь может стать ключом к полезному знанию, к телепатии. Все, чего можно добиться химическим путем, можно другими способами сделать.
Ли заметил, что Аллертону это не очень интересно, и сменил тему.
– А ты читал про одного старого еврея, который хотел провезти десять фунтов золота, зашив себе в пальто?
– Нет. А что там?
– Ну, вот - этого старого еврея сцапали в аэропорту по пути на Кубу. Я слыхал, у них в аэропорту что-то вроде миноискателя стоит - и он звонит, если человек через ворота проходит, и у него - какое-то жуткое количество металла. Так в газетах писали, что когда этого еврея начали трясти и нашли золото, видели, как в окно аэропорта заглядывает множество возбужденных иностранцев, похожих на евреев. "Ой, гефильте фиш! Нашего Аби заграбастали!" А в римское время евреи восстали - в Иерусалиме это, кажется, было - и порешили пятьдесят тысяч римлян. А жидовки - то есть, молоденькие еврейские дамочки, тут осторожнее надо, чтобы меня в антисемитизме не обвинили, стриптиз устраивали с римскими кишками.
Кстати, о кишках - я тебе не рассказывал об одном моем приятеле, Реджи? Один из невоспетых героев британской разведки. На службе потерял задницу и десять футов кишечника. Много лет прожил под личиной арабского мальчишки, в штаб-квартире его знали только как "номер 69". Однако, они выдавали желаемое за действительное - арабы только в одну сторону признают. Ну вот, а бедняга Реджи заболел одной редкой восточной болезнью и потерял чуть ли не всю свою требуху. За Бога и отечество, каково, а? И никаких речей ему не нужно было, никаких медалей - только знать, что он выполнил свой долг. Ты только подумай - столько лет терпеливо ждать, чтобы все части головоломки на место встали.
О таких, как Реджи, нигде не прочтешь, но это они в муках, в опасности добывают ту информацию, которая подскажет какому-нибудь генералу на передовой план блистательного контрнаступления. А генерал потом на грудь ордена вешает. Например, Реджи первым догадался, что у неприятеля нефть на исходе, потому что закончилась смазка. И это только одна из его блестящих догадок. Как насчет бифштексов на косточке?
– Нормально.
– С кровью?
– Умеренно.
Ли заглянул в меню.
– У них есть печеная "аляска".
– Не-а.
– Хорошая штука. Снаружи горячая, внутри холодная.
– Наверное, поэтому и называется печеной "аляской".
– У меня идея появилась. Новое блюдо. Берешь живого поросенка и швыряешь в очень горячую духовку. Снаружи он поджаривается, а когда начинаешь резать - внутри еще живой и дергается. Или если у нас есть склонность к эффектам, представь: из кухни выбегает визжащий поросенок, облитый горящим бренди, и умирает прямо у тебя под стулом. Можешь руку протянуть, оборвать ему хрустящие, прожаренные уши и закусить ими свой коктейль.
* * *
Снаружи город лежал в сиреневой дымке. Теплый весенний ветерок шелестел листвой. Они прогулялись по парку до квартиры Ли, то и дело останавливаясь и поддерживая друг друга - они ослабели от хохота. Прохожий мексиканец бросил им:
– Cabrones.14
Ли крикнул ему вслед:
– Chinga tu madre,15 - и добавил по-английски: - Я приезжаю в твое захолустье, трачу тут свои американские баксы и что? Меня же еще и оскорбляют прямо на улице!
Мексиканец повернулся, пока не понимая, что делать, а Ли расстегнул пиджак и большим пальцем поддел из-за пояса пистолет. Мексиканец пошел дальше.
– А придет такой день, когда он не убежит, - сказал Ли.
Дома у Ли они выпили немного бренди. Ли положил Аллертону руку на плечо.
– Ну, если настаиваешь, - сказал Аллертон.
* * *
В воскресенье вечером Аллертон ужинал дома у Ли. Тот приготовил куриную печень, потому что в ресторанах Аллертон постоянно заказывал куриную печень, а там она, как правило, не очень свежая. После ужина Ли начал обхаживать Аллертона, но тот отверг его домогательства и сказал, что хочет пойти в "Эй, на борту!" выпить рома с колой. Ли погасил в квартире свет, и, прежде чем выйти на улицу, обнял Аллертона. Тот был раздражен и не поддался.
В баре Ли подошел к стойке и заказал два рома с колой.
– И сделай их покрепче, - сказал он бармену.
Аллертон сидел за столиком с Мэри. Ли принес напитки и поставил оба стакана рядом с ним, а сам подсел к Джо Гидри. Гидри был с молодым человеком, который рассказывал, как его в армии лечил психиатр.
– И что же ты у него выяснил? - спросил Гидри. Голос его звучал насмешливо и презрительно.
– Что у меня эдипов комплекс. Я выяснил, что люблю свою маму.
– Так ведь все любят своих мам, сынок, - сказал Гидри.
– Я в том смысле, что люблю ее физически.
– Мне трудно в это поверить, сынок, - сказал Гидри. Ли это показалось очень смешным, и он расхохотался.
– Я слыхал, Джим Кочен вернулся в Штаты, - сказал Гидри. - Устраивается на работу на Аляске.
– Слава богу, что я обладаю независимым источником дохода, и мне не нужно подвергать себя капризам арктического климата, - сказал Ли. - Кстати, ты знаком с женой Джима Элис? Господи, сука она первостатейная. Ни с одной американкой не сравнится. Джим даже в гости никого привести не может. Она запретила ему ходить в рестораны, потому что хочет видеть, как он питается. Ты когда-нибудь таких видел? Что и говорить - ко мне Джиму заходить тоже нельзя, у него такой взгляд затравленный, когда он ко мне домой заскакивает. Прямо не знаю, почему американцы с таким говном в бабах мирятся. Я, конечно, не великий знаток женской плоти, но Элис - паршивая подстилка. Это прямо на всем ее костлявом теле написано.