Пикантная ошибка
Шрифт:
– Я постараюсь! – зарделась я от такой возлагаемой ответственности.
Веселье продолжилось. Я столько хорошего о себе услышала, сколько за всю жизнь не слыхала. Ведь как дар ведьминский просыпаться стал, люди быстро смекнули, что пожелания мои, сказанные в сердцах, сбываются. Вначале ругаться приходили, кричали обидные слова, но так еще сильнее меня обижали. И получали, я долго молчать и терпеть не могла.
А когда поняли, что отменить сказанное я не могу, стали сторониться и обходить десятой дорогой. Вначале я вздохнула спокойно, а потом загрустила.
А после того как я крикнула вслед бывшим друзьям и подругам: «Да и катитесь колбаской домой!» – они все как один споткнулись и покатились под пригорок. Кто через лопухи, а кто и через крапиву, не разбирая дороги, до самого дома.
Если учесть, что на посиделки наряжались, а после такого способа передвижения все домой явились в пыли и порванной одежде, меня еще пуще невзлюбили, а посиделки вечерние на время отменили.
Вот и хорошо, мне не так обидно хотя бы! Но скучно жить вечерами стало. Так что я возможности уехать учиться в саму академию очень обрадовалась.
И когда каждый мне доброе слово в напутствие сказать старался, совсем расчувствовалась. Я ведь даже не догадывалась, что меня все так любят! Они такие хорошие.
«Может, и не надо мне никуда уезжать?» – мелькнула мысль. Молодое вино сыграло со мной злую шутку, и я эту умную мысль сказала вслух.
Музыка смолкла с каким-то пронзительным звуком, разговоры стихли и повисла тишина. Окружающие лица испуганно вытянулись, у некоторых некрасиво отвисли челюсти, а у тетки Мотри, которая славилась своим длинным языком и была первой сплетницей на деревне, он прям изо рта вывалился, показывая раздвоенный кончик. Просто это я в сердцах как-то сказала, что язык у нее змеиный. И вот – раздвоился.
– Ну, вы же всегда говорили, что с нашими Васильками даже столица не сравнится, дома всегда лучше, – виновато сказала я дядьке Миклошу. Он же на меня так надеялся.
Но я смотрела на знакомые лица и понимала, что если уже грустно со всеми расставаться, это же как я тосковать потом по дому буду!
Тетке Мотре залетела муха в рот, и она натужно закашлялась, отплевываясь. А еще стала очерчивать себя знаками, отводящими беду.
– Слишком ты умная, Радка! – крякнул староста. – Это надо обдумать.
А что за раздумья без хмельного вина? Мне и наполнили полную кружку.
– Понимаешь, Радка, учиться тебе надо. Все мы видим, что сила в тебе великая таится. Давай за нее! – сказал он тост, вынуждая выпить до дна.
Да и как не выпить, коли и все закричали: «За великую ведьму!»
В голове зашумело. Я и так выпила немало, а целая кружка махом и до дна стала для меня пределом. В глазах начало двоиться. Я нахмурилась, стараясь свести двух старост в одного, а дядька Миклош почему-то решил, что я гневаюсь, и зачастил:
– Мы же тебя не гоним… Посмотришь столицу, нам о чудесах тамошних расскажешь потом… Подарки родным привезешь… А вдруг еще и жениха встретишь!
– За жениха
Я хоть замуж пока и не спешила, но кто же в здравом уме от жениха хорошего отказывается. Пришлось пить.
А дальше все помню урывками. Перед глазами хоровод лиц, потом заботливое и чуть виноватое мамино, звезды и темнота…
Глава 2
Надо мной медленно проплывала каменная арка. Большая, очень древняя. На всякий случай я моргнула несколько раз, но видение не исчезло. К тому же шум вокруг давал понять, что уже не сплю. Последнее, что помню: я пытаюсь залезть на стол для очередной речи. На этом воспоминания обрывались.
Арка закончилась, в глаза ударило солнце, такое яркое, что я зажмурилась и расчихалась. В голове тут же обрадованно загудело. Ой не стоило так хлестать вино. Ой не стоило! Я хоть, как ведьма, к похмелью не склонна, но все равно сейчас почувствовала на плечах вместо головы хороший такой чугунный котел. Кое-как приподнялась на локтях и поняла, что передо мной знакомая спина в не менее знакомой синей рубашке. На ней уже успели проступить пятна пота. Отец надевал ее, когда выезжал в город по торжественному поводу. И всегда ругался, что в ней жарко. Но продолжал надевать.
– Кхе… кхе… – Я откашлялась, а спина ощутимо напряглась. – Папуль, что… где… какого лысого порося тут происходит?
– Доча! – обрадовался родитель, не оборачиваясь. – Проснулась уже? Как состояние? Рассольчику будешь? Я тут с собой прихватил. Ну и зелье то, что ты состряпала мне неделю назад, помнишь?
– Помню, – ответила мрачно. – Давай.
Зелье я делала по наитию, исходя из рассказов бабушки Наори. Ну и прислушиваясь к ведьминской интуиции. Отцу давать не хотела, подумывала провести испытания на особо вредном соседе. Но папуля решил по-своему. От похмелья после праздника урожая излечился и даже обнял меня. Так, что ребра заныли.
После рассола и зелья жизнь сразу стала гораздо лучше. Теперь я смогла осознать, что мы едем, и в подробностях разглядеть где.
Вокруг тут и там виднелись аккуратно подстриженные деревья, все по-весеннему цветущие, яркие. Между ними – светлые каменные дороги, по которым две повозки свободно пройдут, не застрянут (у нас в деревне такая дорога одна, называется Главной). Мы же ехали по центральному проезду, по обеим сторонам которого стояли огромные статуи. Думаю, я бы с легкостью могла посидеть на руке у таких гигантов.
А впереди вырастало Здание. Вот так, с большой буквы. Огромное, высокое, точно стремится заслонить собой солнце. Светло-серые и темные камни выглядели так, словно им очень и очень много лет. Большие окна, а над ними – каменные горгульи. Я пискнула от неожиданности, когда одна такая каменюка вдруг сорвалась и с жутким скрежетом расправила крылья. После чего улетела вверх.
– Па-па-папуля… – Что-то я начала заикаться, как тот белобрысый дурак Тимоня, который караулил меня в кустах и щипал за бок.