Пикассо. Иностранец. Жизнь во Франции, 1900–1973
Шрифт:
Сегодня шестьдесят четыре картины, написанные девятнадцатилетним Пикассо для первой выставки в парижской галерее, считаются бесспорными шедеврами и продаются за баснословные суммы. Однако в 1901 году все они были использованы в качестве улик против него, виновного лишь в том, что он хотел работать в Париже и пользовался поддержкой проживавших на Монмартре каталонцев. «На протяжении последних двух столетий, изучая французское чиновничество, – писал социолог Жерар Нуарьель, – мы постоянно сталкиваемся с этим навязчивым страхом перед “чужеродными группами”, которые могут преследовать политические цели» [44] . Этот страх десятилетиями подталкивал французские власти к тому, чтобы проводить политику, направленную на преследование беженцев, и с фанатичной подозрительностью относиться к каждому их шагу. И по этой же причине покровительство каталонской диаспоры, которая пригласила Пикассо на Монмартр, где «мир удовольствий встречался с миром анархии» [45] , очень быстро превратилось для художника в проклятие, от которого он не мог отделаться на протяжении более сорока лет.
44
Gerard Noiriel, “Francais et etrangers,” in Pierre Nora (ed.), Les Lieux de memoire, Paris, Gallimard, 1992, vol. 3, pp. 275–92.
45
Chevalier, Montmartre du plaisir, p. 210.
Столкнувшись
46
О Давиде Рейнале см.: Pierre Birnbaum, Les Fous de la Republique: Histoire politique des Juifs d’etat, de Gambetta a Vichy, Paris, Fayard, 1992.
30
Огюст Вайян (1861–1894) – французский анархист, бросивший самодельное взрывное устройство в зале заседаний Национального собрания Франции в 1893 году. Был приговорен к смертной казни за совершенный им теракт. (Прим. ред.)
47
AN, F/7/12723, Journal officiel, Chamber of Deputies, meeting, Saturday, 27 January 1894.
Пикассо не интересовали ни заговоры анархистов, ни доносы информаторов. Он с головой был погружен в творчество. Вдохновлялся картинами в Лувре, вспоминал полотна испанских мастеров, которые рассматривал в Национальном музее Прадо, вел внутренний диалог с художниками XIX века, чьи работы обнаружил в подвалах галереи Воллара, и продолжал общаться со своими каталонскими друзьями…
5
Загадочные взгляды анархистов
Анархисты снова обмениваются загадочными взглядами, и на это нужно обратить внимание [48] .
48
AN, F/7/12723.
Заинтригованная своими открытиями о полицейских осведомителях на Монмартре, я решила поглубже исследовать эту тему и отправилась в Сен-Дени, в Национальный архив. Там, в душной комнатке, я несколько часов подряд изучала материалы экстремистских заговоров конца XIX века.
«Следует принять специальные меры против иностранных анархистов, – сообщалось в первой попавшейся мне депеше Министерства внутренних дел, разосланной в свое время по полицейским участкам Франции. – В нынешних обстоятельствах все иностранцы, распространяющие анархические (!) и революционные взгляды или придерживающиеся их, должны быть высланы из страны. Ваши предложения по этому вопросу присылайте…» А в газете La Libre Parole я обнаружила вот такое сообщение: «Возможно, именно на Монмартре в баре на улице Аббатис чаще всего происходят внезапные аресты подозрительных лиц» [49] . Но большая часть документов относилась к самому громкому на тот момент делу об убийстве президента Франции Франсуа Сади Карно. Трагедия произошла 24 июня 1894 года на Международной колониальной выставке в Лионе – итальянский анархист Санте Казерио нанес Карно смертельное ножевое ранение. «Да здравствует анархия! Да здравствует революция!» – крикнул убийца, когда его схватили. Во время суда Казерио отказался признать себя невменяемым и был приговорен к обезглавливанию на гильотине. «Мужайтесь, друзья мои! Да здравствует анархия!» – крикнул он перед казнью [50] .
49
AN, F/7/12512.
50
AN, F/7/12723.
После этого события по всей Франции прокатилась волна протестов. Один за другим префекты полиции принимали необходимые меры для наведения порядка. «Повсюду проходят выступления против итальянцев с погромами и криками “Долой итальянцев! Долой Италию! Да здравствует Франция! Да здравствует Карно!” Грабят и поджигают кафе и рестораны…» – докладывал своему руководству об обстановке в городе начальник полиции Лиона. В это же время префект Гренобля сообщал, что и у них в городе «повсюду идут крупные выступления против итальянцев и Италии. А рабочие, вооружившись кирками и лопатами, собираются в центре города и готовы устроить погром…» Газета L'Intransigeant в статье «Призыв к спокойствию» гневно осуждала насилие над итальянцами: «Вчера в Лионе было сожжено несколько домов, принадлежащих итальянцам. В Тулоне один итальянец был убит. Все это немедленно следует прекратить!» Между тем в других газетах журналисты, напротив, только еще больше разжигали конфликт: «Иностранцы вторгаются в нашу страну, создают конкуренцию на рынке труда. Мы требуем принять меры и защитить французских рабочих!» [51]
51
Газета L’Intransigeant, 27 June 1894. – Газета издавалась во Франции в 1880–1940 гг. (Прим. ред.)
В папке с пометкой «Слежка за иностранными анархистами» я нашла досье на Санте Казерио, убийцу президента Франсуа Сади Карно. Эти документы оказались весьма любопытными. Оказалось, что личное дело на Казерио было заведено за четыре месяца до совершенного им преступления. Сведения о нем были краткие и стандартные. На обложке серой папки крупными буквами от руки было выведено: «Казерио Сан-Джеронимо, работник пекарни в Сетте, анархист». Далее просто перечислялось: «Имя: Казерио Сан-Джеронимо; адрес проживания: улица Пон-Нёф, дом 50; город проживания: Сетт; род деятельности: пекарь; возраст: около 19 лет, родился в Италии, в Мотта-Висконти, провинция Милан; родители Антуан и Мартина Броглио; семейное положение: женат. Описание внешности: рост: 1 м 68 см; лоб правильный; подбородок круглый; волосы каштановые; глаза серые; лицо овальное; брови каштановые; нос орлиный; рот средний; отличительные черты: плохо говорит по-французски» [52] .
52
AN, F/7/12723.
Невольно я сравнила этот документ с самым первым досье Пикассо. В личном деле художника формулировки выглядели намного жестче, чем в досье будущего убийцы президента Франции. Информация о Казерио была составлена с очевидной небрежностью, тогда как характеристики Пикассо чрезмерно преувеличивались и особо подчеркивалось, что «этот испанец находится под постоянным наблюдением как подозреваемый в анархизме».
Чем объяснить различия между этими двумя досье? И можно ли оправдать такое предвзятое отношение французской полиции к начинающему художнику тем, что в период с 1894 по 1901 год Франция изо всех сил пыталась устоять в условиях возросшей политической и экономической нестабильности?
Убийство президента Сади Карно стало кульминацией десятилетия социальной напряженности во Франции, наиболее очевидными симптомами которой были возросшая активность анархистов и дело Дрейфуса. Газеты пестрели репортажами о насилии, репрессиях, судебных процессах и смертных приговорах. Из номера в номер повторяли имена террористов, казненных на гильотине: Франсуа Клавдий Кенигштайн (он же Равашоль), который организовал серию взрывов в Париже в знак протеста против жестокости полиции; Эмиль Анри, сын коммунара, подбросивший в полицейский участок бомбу, убившую пять человек; Огюст Вайян, взорвавший самодельное устройство на заседании Национальной ассамблеи. Часть политиков выступила за отмену смертной казни, а часть, наоборот, требовала ужесточить меры против террористов. «Я испытываю невыразимое отвращение к этой административной бойне, которую видные функционеры проводят без вынесения приговора, – писал Жорж Клемансо [31] . – Совершенные преступления были жестоки. Но реакция общества на это выглядит как постыдная месть» [53] .
31
Жорж Банжамен Клемансо (1841–1929) – французский политик, был премьер-министром Франции в 1906–1909 и 1917–1920 гг. (Прим. ред.)
53
Газета La Justice, 23 May 1894.
Политический климат в стране становился нестабильным из-за гнева, направленного на убийц-анархистов и «вредителей-иностранцев, вторгшихся во Францию» [54] . Французское общество было крайне обеспокоено притоком иммигрантов, особенно после того, как перепись населения 1881 года показала, что в стране проживает более миллиона иностранцев.
Во Франции на протяжении всего XIX века, помимо возраставшего националистического экстремизма, активно распространялись и другие формы ксенофобии. Столкновения между французскими и иностранными рабочими сопровождались антииммигрантскими протестами и перерастали в политические выступления. В 1898 году французский писатель Морис Баррес, выступая перед избирателями города Нанси, сказал: «Иностранцы, от верхушки общества до проживающих на периферии отбросов, конкурируют с французскими рабочими в мире торговли, промышленности и сельского хозяйства. Они отравляют нас, подобно паразитам. Поэтому одним из важнейших принципов французской политики должна стать защита нашего народа от их вторжения» [55] .
54
L’Intransigeant, 27 June 1894.
55
Jean-Marie Domenach, Barres par lui-meme, Paris, Seuil, 1969, p. 133.
В условиях роста индустриализации, старения населения и нехватки рабочей силы Франция стала привлекать иностранных рабочих и первой среди других стран использовать иммиграцию как средство борьбы с «жесткостью рынка труда». Благодаря массовому набору мигрантов, которые не обладали равными правами с гражданами страны, работодатели могли «законно принуждать этих людей выполнять тяжелые работы, от которых отказывались французы» [56] . Но было и нечто большее: спровоцированный ростом промышленности массовый исход крестьян из сельской местности. Все эти события происходили в тот самый момент, когда Франция находилась в процессе формирования социальной концепции нации и впервые провела «различие между французским гражданином и иммигрантом» [57] . И со временем это неравенство между гражданами и негражданами возросло еще больше.
56
Gerard Noiriel, Le Creuset francais: Histoire de l’immigration (XIXe-XXe siecle), Paris, Seuil, 2006, p. ix.
57
Patrick Weil, La France et ses etrangers, Paris, Calmann-Levy, 1991, p. 24.