Пикассо
Шрифт:
Кроме того, была еще одна прозаическая причина оставаться в Школе: здесь он имел возможность писать живые модели. Впрочем, его ненасытное желание работать было таково, что ему всегда казалось, что их недостаточно. А когда не было модели, он без колебаний начинал писать — перед зеркалом — свой автопортрет, придавая лицу различные выражения, меняя прическу, используя даже парик дворянина XVIII века.
Осознавая талант сына, дон Хосе снимает для него ателье на улице де ла Плата, 4. Но Пабло быстро понял, что этот щедрый жест чреват последствиями, так как дон Хосе использует любой повод, чтобы приходить в ателье и давать сыну советы, в которых он не нуждается. Позже Пабло найдет себе другую мастерскую, более удаленную от родительского дома.
Тем
— Ты должен заняться живописью на религиозные сюжеты, — предлагает отец, объясняя ему, что эта тема в настоящее время в моде, а ее серьезность будет компенсировать его слишком юный возраст… Набожный дядя Сальвадор будет горд тем, что Пабло занялся религиозными сюжетами! Кроме того, он мог бы даже завоевать премию на предстоящей Выставке изящных искусств в 1896 году в Барселоне. Кто знает, может, его работы привлекут внимание покупателей? Не исключено, что он смог бы получить даже заказы от некоторых религиозных заведений.
И хотя Пабло не был глубоко верующим, он пока еще далек от атеизма, приверженцем которого вообразит себя позже, поэтому идею отца считает превосходной. К счастью, коллега дона Хосе, преподающий в Школе изящных искусств и тоже андалусец, Гарнело Альда, специализируется в религиозной живописи. У него была большая мастерская на площади Университет, хорошо оснащенная декорациями, религиозными предметами и одеяниями: там были церковная паперть, алтарь, подсвечники, сутаны, ризы, потиры, распятия… Гарнело, по просьбе дона Хосе, любезно разрешил мальчику работать в своем ателье.
И тогда Пабло, по согласованию с отцом, решил написать Первое причастие, о котором мы упоминали в предисловии. Конечно, эта картина не получила премии на выставке и не была продана, но Пабло поработал не зря. Посетители выставки 1896 года смогли оценить достоинства юного художника. Результат не заставил себя ждать: женский монастырь Барселоны заказал ему несколько картин. К несчастью, их нельзя увидеть, так как в 1909 году во время Semana tragica (Трагической недели),когда вспыхнули ожесточенные антирелигиозные волнения, десятки религиозных учреждений были сожжены вместе с их содержимым. Пикассо позже расскажет Аполлинеру, насколько он был потрясен, узнав о гибели своих творений.
Таким образом, именно монашки, — что довольно пикантно, — были первыми, кто смог по достоинству оценить талант Пикассо.
Было бы ошибочным предположить, что Первое причастиеи заказанные монастырем картины — случайное явление среди совершенно иных работ Пикассо. Вовсе нет: Пабло посвятит себя религиозной живописи в первые годы в Барселоне. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на его рисунки 1895–1896 годов. Это сцены из жизни Иисуса, Благовещение, Трапеза в Эммаусе, Тайная вечеря, Взятие под стражу Христа, Распятие, Положение во гроб, Воскресение… и также изображения многочисленных святых — святых Себастьяна, Петра, Антония Падуанского.
Даже позже, когда Пабло будет высмеивать религию, он окончательно не расстанется с церковными сюжетами. Спустя тридцать лет после Первого причастияв альбоме эскизов он, например, изобразит Христа, спускающегося с креста, чтобы спасти тореро со вспоротым животом, или нарисует Жаклин Пикассо, олицетворяющую страдающую Богоматерь, грудь которой пронзили семь мечей.
В академическом стиле, который навязывал ему отец, нашлось место и другим, не только религиозным темам. Среди них большое полотно Посещение больной,размером 197 на 249 сантиметров. На картине изображен врач с печальным выражением лица, измеряющий пульс у умирающей больной, которой он бессилен помочь. Монахиня протягивает ей чашку с питьем, а другой рукой держит ребенка несчастной. Кажется, это эпизод из Диккенса. Подобные трогательные сюжеты были тогда в моде. Но чтобы придать философское значение, дон Хосе назовет полотно высокопарно — Наука и Милосердие.Он лично позирует для фигуры врача, символизирующего Науку. Что же касается несчастной больной, то, несмотря на разницу в возрасте, прообразом стала маленькая Кончита.
Эта картина была очень важна для Пабло в то время. А как оценит он позже эту и другие подобные работы? Не будет ли он сожалеть о том, что написал их, о чем спросит его Пьер Дэкс?
— Не заблуждайся, — горячо ответит Пабло, — для меня тогда это было очень важно.
Именно эти картины принесут ему известность, и он наконец сможет продавать свои работы и жить на полученные деньги. Ибо пример отца, несостоявшегося художника, вынужденного преподавать рисование, угнетал его — Пабло Пикассо, преподаватель рисования! Он содрогался от ужаса при мысли о подобной перспективе.
Так, благодаря религиозным сюжетам, его признали художником. Действительно, Наука и Милосердиена Национальной выставке в Мадриде в 1897 году была отмечена почетным дипломом, а в Малаге — золотой медалью.
Барселона, 12 июня 1897 года. Десять часов вечера, улица Монтесьон. На углу мрачного переулка возвышается здание неоготического стиля, первый этаж которого сверкает огнями. Шумная толпа молодых людей, заблокировав узкую улицу, стремится войти в здание. В этот вечер здесь открывается новое кабаре. Проникнув внутрь, они оказываются перед удивительной декорацией, напоминающей одновременно мюнхенскую пивную и знаменитое парижское кафе «Черный кот». Вывеска кабаре «Четыре кота» с первого взгляда напоминает кафе Монмартра, но в то же время и каталонское выражение Nomes son Quatre gats(«Мы будем четырьмя котами») говорит о том, что друзья основателя кабаре поначалу были полны скептицизма по поводу успеха этого заведения.
То, что сразу же привлекает внимание, — это огромная композиция с изображением двух бородатых мужчин-велосипедистов. Это не кто иные, как владелец кафе, папаша Ромеу, прежде работавший в кафе «Черный кот» в Париже, и Рамон Касас, художник, автор этой композиции. Стены зала наполовину покрыты квадратными фаянсовыми плитками. Деревянные балки, впечатляющая люстра из кованого железа, массивная мебель из темного дуба завершают декор заведения, которое станет главным местом встреч литературного и артистического авангарда Каталонии.
Пабло не участвует в этой инаугурации. Но позже он наверстает упущенное… А в настоящий момент он на каникулах в Малаге с семьей. В это знойное лето 1897 года, почти каждый день после обеда, когда жара немного спадала, его можно было увидеть прогуливающимся вдоль набережной Пасео де ла Калета под сенью огромных пальм. И он не один, а в сопровождении очаровательной кузины Кармен Бласко. Эта аллея была излюбленным местом прогулок молодых пар Малаги.
Юная провинциалка покорена молодым человеком, гордящимся репутацией настоящего художника. Наконец, разве не подарил он ей очаровательный тамбурин, украшенный специально для нее нарисованным букетом роз? Родители вдруг вообразили, что сын решил жениться на кузине и обосноваться… в Малаге. Конечно, юный возраст — ведь ему будет только шестнадцать в конце октября — мог бы стать препятствием, но он развит не по годам. Пабло — единственный наследник родителей по мужской линии, и, если они хотят, чтобы продолжался род Руис, следует воспользоваться случаем. Какая наивность! Проходит сентябрь, а «жених» так и не проявил инициативы. Впрочем, по мнению Пабло, разве можно сравнить скромную маленькую провинциалку, например, с Роситой дель Оро, чей опыт, без сомнения, не ограничивался только искусством наездницы?