Пила судьбы

Новак Илья

— Отвали!

— А чиво? — засопел Шон и отступил.

Обиделся, надо же. Чувствуя, что коленки опять дрожат, а внизу живота тепло и даже вроде как сладко, она оправила платье. Грудь ее тяжело вздымалась.

— Ты ж сама… — Шон, ссутулившись, отвернулся.

— Что, что я сама?

— Сама… так сатрела…

— Как я смотрела? Ничего я не… — Она замолчала. Ну да, смотрела. Ей даже стало жалко Шона — он сейчас напоминал медведя, перед которым сначала поставили кадушку с медом, а когда он вознамерился сунуть внутрь морду, убрали. — Ну ладно, Шон

Тремлоу, не сердись.

Она схватила здоровяка за руку и выволокла из сарая, потому что место это и вправду было опасным.

Снаружи высилась стена бурьяна, за ней — изгороди. Крыши замка, стоящего на холме в центре лесного города Пер-Амбой, сверкали в солнечных лучах.

— Ты не серчай, — сказала Анита. — Просто я так сразу не могу.

— Чиво не можешь?

— Я еще не готова к этому, понимаешь?

— Чиво — не готова?

— Ну, мне надо… то есть чтобы… Мы должны лучше узнать друг друга, познакомиться поближе, то-се…

— Так давай поближе! — обрадовался здоровяк, хватая ее за талию, но Анита сбросила его руку.

— Нет! В смысле… Ты что, никогда не ухаживал за девушками?

Шон с легким удивлением воззрился на нее.

— Зачем девок-то… Я все больше мужиков…

— Что?! — испугалась она.

Не может быть! Этакий дивный образчик мужчины пропадает зазря… Но как же так, почему он тогда к ней…

— Не, я к тому што… — Тремлоу неопределенно махнул рукой, потом хлопнул по рукояти меча. — Как, бывало, уха… уходишь кого-нибудь! Я и четырех зараз ухадить могу, ежели некрупные попадутся…

Анита почувствовала облегчение.

— А! Нет… Я говорю, что ты, например… Ну, можешь сводить меня куда-нибудь пообедать. Я ж даже не завтракала сегодня, а уже полдень. Деньги есть у тебя? Сколько? Ого! На трактир точно хватит. Только меня теперь искать будут, надо найти какой-нибудь захудалый. И по улицам осторожно ходить. Идем, идем, Шон Тремлоу.

В трактире народу было немного, и они сели возле окна. Хозяин, стоя так, чтобы Шон не видел, вовсю пялился на Аниту. Она заметила, что Тремлоу за столом расположился лицом к дверям. Может, не просто наемник, подумала она, может, бандит какой? Хотя… слишком добродушный для бандита.

Она ограничилась куриным крылышком с вареной картофелиной, запив все это стаканом разведенного холодной водой вина. Шон подналег на баранину в остром соусе, сжевал краюху хлеба и вылакал две кружки пива. Манерами он не блистал, но все же какое-то понятие о застольном этикете имел — допив вторую кружку и громогласно рыгнув, Тремлоу изящно промокнул рот краем жилетки, а после вытер руки о штаны.

— Ты вообще чем занимаешься? — спросила Анита, догрызая крылышко.

— Ну… — он с довольным видом откинулся на стуле. — Я эта… навроде наемник.

— И зачем прибыл в Пер-Амбой? Думаешь тут работенку какую найти?

— Ага.

Склонившись над тарелкой, Анита исподлобья разглядывала его. Старая Беринда говорила: девицы твоего типа, мелкие и худые, любят мордоворотов богатырского сложения. Анита отнекивалась, отвечала,

что она предпочитает утонченных умных мужчин, но про себя понимала, что старуха права. С утонченным умным мужчиной приятно поговорить, все остальное приятнее делать с богатырем. В идеале, конечно, желательно найти умного, тонко чувствующего богатыря, с которым после всего еще и поболтать можно, но такие на свете не водятся.

Она широко зевнула, прикрыв рот ладошкой. Поспать этой ночью не удалось — сначала паром, потом пришлось долго идти по лесу, а утром, когда среди деревьев уже замаячила городская стена, она попалась на глаза стражникам…

— Спать хочу, — сказала Анита. — Ближе к вечеру надо что-то решать, а сейчас слишком жарко, голова не варит. Ты чем думаешь заняться?

Лицо Тремлоу не отличалось особой выразительностью, но по нему ясно можно было понять, чем он сейчас предпочел бы заняться.

— У тебя ж еще монеты остались?

Он похлопал по поясу, на котором болтался кошель.

— Так сними комнату в этом трактире. До вечера, а там поглядим.

Шон радостно заморгал, по-своему поняв предложение снять комнату, и пошел договариваться с трактирщиком.

Когда они поднимались по лестнице на второй этаж, Анита повернулась к Тремлоу, со счастливым видом топающему следом, и сказала:

— Ты не лыбься. Я и вправду просто поспать хочу, понял?

Улыбка увяла, и Шон вновь стал напоминать обиженного медведя-альбиноса.

В комнате Анита стащила туфли, но больше ничего снимать не стала и улеглась на кровать под стеной. Окно закрывала серенькая занавеска, здесь было прохладней, чем в зале на первом этаже. С улицы доносились приглушенные голоса горожан, ржание лошадей, иногда стучали колеса по камням. Вытянувшись на спине, она запрокинула руку за голову и прикрыла глаза. Шон походил-походил от стены к стене, а потом сказал:

— Я тады погуляю.

— Погуляешь? — сонно переспросила она.

— Похожу по городу, мож, чего тересного увидаю… увижу.

— Лучше бы тут сидел. Теперь стража и тебя будет искать. Хотя… в Пер-Амбое, наверное, много всяких здоровых мужиков со светлыми волосами.

— Та я осторожно, — заверил он. — А тебе вот лучше не высовываться. Здесь таких, как ты, и нету, всех извели. Тока… я тады дверь запру, лады?

— Что? — Она приоткрыла один глаз.

— Ну шоб никто не вошел, пока ты спишь.

— А, ну давай, — согласилась Анита.

Ей приснилось, что она лежит на кровати в какой-то избушке, и тут, откуда ни возьмись, появляется Шон Тремлоу, ложится рядом, и тогда становится ясно, что он голый. Анита думает, что это очень удачно, но почему-то Шон ничего не делает, просто лежит себе на спине и смотрит в потолок. Она поворачивается на бок, закидывает ногу ему на живот. И чудится Аните, что не сама она это делает — что-то теплое настойчиво подталкивает ее, шевелится внутри и двигает ее телом. Она кладет ладонь на широкую грудь, обнимает и склоняется над Шоном. А Тремлоу все равно лежит и не шевелится, как распоследний болван.