Пилат
Шрифт:
«Братья и сестры, — сказал садовник, — вы борцы за веру, вы атлеты Господа! Мы молимся ныне, как и каждодневно, за нашего несчастного брата, бывшего прокуратора Понтия Пилата, кто сына Бога в образе нашего Спасителя велел распять и сегодня предаст смерти нас, как приверженцев его учения!»
После этого он повысил голос и запел: «Господь, помилосердствуй!», и все другие отозвались: «О ты, помазанник, помилосердствуй!».
Пока он долго и на разные лады взывал к Богу, что меня уже стало раздражать, и все другие хором вступали и повторяли его мольбы, я сидел, как во сне. Действительно, я не знал, что со мной происходит. Неизвестным для меня образом, с того момента, как мы вошли в погреб, я почти полностью потерял свою волю и находился под влиянием воли этих людей. Мне казалось, что они меня не презирали, хотя вообразили, что я распял их Бога, они даже молились за меня, и это ненормальное самопреодоление, этот мучительный переворот всех
Еще литания, или как ее там можно назвать, не закончилась, как раздались сильные удары в дверь. Мы услышали эти удары даже в подвале, и люди сразу прекратили пение, которое они перед тем возобновили. Поскольку они все, в том числе и Саросивич, продолжали сидеть и с выражением жертвенности на лицах, казалось, ждали беды, то, наконец, я встал сам, поднялся по ступенькам подвальной лестницы и открыл дверь. Передо мной, все еще под струями дождя, стоял императорский офицер, а позади него — несколько всадников; они уже давно стучали, но их не было слышно из-за пения.
Офицер, панцирь которого «lorica sguamata» — чешуйчатая броня — сверкал от воды, тотчас вошел, мокрый плащ хлопал его по икрам. На груди у него было много больших медалей, так называемых «phalerae» — металлических украшений, служивших воинскими знаками отличия. Всадников прислали из Сиракуз, у них был приказ немедленно доставить меня в Рим, где, как мне сообщили, из-за известных событий во время моей служебной деятельности в Иудее — возможно речь шла о распятии Христа — меня решено привлечь к ответу.
На этом мы закончили первый акт».
Часть вторая
«Неплохо, — сказал я, — вы, наверное, попросили кого-нибудь записывать все, что вы там наимпровизировали?» «Нет, — сказал Донати, — ведь дело было не в том, чтобы написать спектакль и просто его повторить; мы его играли исключительно для того, чтобы иметь возможность ответить на вопросы, которые мы перед собой поставили, — с помощью этой импровизации. Сначала мы приняли как данность, что во время своей поездки в Рим и в самом Риме я разузнавал, насколько представлялась такая возможность, о самой персоне, ее происхождении, о действиях и учении этой персоны, которая, собственно, и стала причиной моей поездки, если хочешь, моего эскортированья, в Рим. Не только в иудейских общинах, но и у приближенных этого Иешуа или Есуа, а также в городах, где мы каждый вечер останавливались на ночлег, я узнавал то одно, то другое об этом пророке. Было известно, что его считали сыном плотника из Назарета, который жил в Вифлееме, или плотника из Вифлеема, который происходил из Назарета, причем осталось неизвестным, шла ли речь о Вифлееме, который в Иудее, или о том, который находился в Галилее. Плотника звали Етшауф, и он был сыном известного Иакова, а законную жену Етшауфа звали Мирьям, и была она дочерью Иоякина…»
«Да, — сказал я, — но зачем, однако, вы обо всем этом узнавали, это ведь знает каждый ребенок»
«Нет, — сказал Донати, — это знает не каждый ребенок, так как здесь начинаются противоречия, а о них или не подозревают или их, по крайней мере, недостаточно четко видят. Уже именно у Етшауфа, — или назовем лучше, как принято, Иосиф — были две совсем различающихся между собой родословные; обе они берут начало из древнего царского дома иудеев, но приходят туда совсем разными путями. Я считаю излишним указывать, каким образом я узнал это тогда, во время моей поездки в Рим, или как я мог бы узнать. Позднее Матфей и Марк описали эти родословные, причем Матфей начинает ряд предков Христа от Авраама и кончает Иосифом, а Лука начинает Иосифом и перечисляет предков до Адама, или, если хочешь, до Бога».
«Смотри-ка!» — сказал я.
«Что это значит: смотри-ка?»
«Это значит, — сказал я, — что иудейский царский дом происходил подобным же образом от самого Бога, как и властвующие семьи греков и многих других народов от своих собственных богов».
Донати пожал плечами.
«Может быть, — сказал он, — здесь сказывается воспоминание о доиудейском, еще языческом способе указания на происхождение. И в соответствии с ним, древнейшие вожди израэлитов происходят от Яху — злого духа пустыни, а от него после многих превращений происходит Яхве, или, другими словами, наш собственный Господь. Но вначале у человечества и не было никаких лучших возможностей представить себя всемогущим, всеблагим, всемилостивейшим…» С этими словами он протянул руку к захватанному небольшому тому, лежавшему на столике рядом, открыл его и начал читать: «Родословие Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамова. Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама; Арам родил Аминадава; Аминадав родил Наассона; Наассон родил Салмона; Салмон родил Вооза от Рахавы; Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея; Иессей родил Давида царя; Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею; Соломон родил Ровоама; Ровоам родил Авию; Авия родил родил Асу; Аса родил Иосафата…»
«Ради Бога, — воскликнул я, — ты и дальше собираешься так продолжать?»
«Некоторое время, да. Так как в конце четко стоит: от Авраама до Давида было четырнадцать поколений. От Давида до Вавилонского пленения еще четырнадцать; и от Вавилонского пленения до Христа еще четырнадцать поколений. Всего получается сорок два поколения. Но если эти сорок два поколения тебе надоели, то я прочту тебе лишь конец. Там написано:… Азор родил Садока; Садок родил Ахима; Ахим родил Елиуда; Елиуд родил Елеазара; Елеазар родил Матфана; Матфан родил Иакова; Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от которого родился Иисус, называемый Христос».
«Ну, хорошо, — сказал я. — И что?»
«А то, — сказал Донати, — что Лука действует наоборот, он начинает с самого Иисуса и перечисляет предков в обратном порядке». При этом он перелистал несколько страниц и снова начал читать: «Иисус… был, как думали, сын Иосифов, Илиев, Матфатов, Левиин, Мелхиев, Ианнаев, Иосифов, Маттафиев, Амосов…»
«Способ Луки я считаю менее надежным, чем способ Матфея…»
«…и так дальше, и так дальше — до патриархов. Там был Сим, который был сыном Ноя, который был сыном Ламеха, который был сыном Мафусаила, который был сыном Еноха, который был сыном Иареда, который был сыном Малелеила, который был сыном Каина, который был сыном Еноса, который был сыном Адама, который, как говорят, был сыном Божьим. Если бы ты не был таким нетерпеливым и все бы выслушал, то ты бы заметил, что у Луки, за небольшими исключениями, упоминаются совсем другие предки, чем у Матфея. И это пытались объяснить тем, что в одной родословной действительно идет речь о роде Иосифа, а в другой — о происхождении Марии. Но Мария была совершенно другого происхождения. Имеется, однако, некая рифмованная сентенция, в которой говорится о родственных отношениях всего святого семейства. Она звучит так:
Anna tribus nupsit: Joachim, Cleophae Salomaeque, ex quibus ipsa viris peperit tres Anna Marias, quas duxsere Joseph, Alphaeus Zebedaeusque. Prima partit Christum, Jacobus secunda minorem et Joseph Justum peperit cum Simone Juda, tertia majoren Jacobum volueremque Johannem. [4]Согласно этому, отцом Марии был Иохим, а не Иаков, который, как указано у Матфея, был отцом Иосифа. Он не был и отцом того Илии, которого Лука считает отцом Иосифа. Короче говоря, Мария вообще не была из дома Давида. Она была аронитка. Возможно, по одной линии Христос был из рода мессии бен-Иосифа, а по другой — из рода мессии бен-Давида. Так что ожидались два мессии. Все это можно допустить, так как достаточно часто и в наше время собственные родословные не всегда аутентичны. Но и с происхождением самого Христа произошло нечто, что происходит, если оставить в стороне наше собственное происхождение, даже в лучших семьях достаточно часто…»
4
«А именно что?»
«Он не был сыном своего отца. Это бывает. Но он был, и это на самом деле плохо, ни то, ни се».
«Почему это плохо?»
«Он не был сыном Иосифа, так как Мария принесла его в супружество уже во чреве. Но в то, что поэтому он должен был быть сыном Бога, мы верили, даже будучи крайними скептиками, и нам не только не разрешалось сомневаться, да мы и сами по внутреннему убеждению не сомневались в этом. Во всяком случае, он родился, с большой долей вероятности, 4 декабря 7 года до нового тысячелетия. То есть в момент третьего самого большого сближения Юпитера и Сатурна, в ходе так называемого Великого соединения того года».