Пилот на войне
Шрифт:
А почему тогда глава моей омнипедии названа «Дебют «Дюрандаля»»? Неужели из иронических соображений?
Нет. Во-первых — это правда. Рейд на Фелицию был дебютом машины в той войне. Во-вторых, я к нему причастен, как ни крути. Ребят из эскадрильи И-03 кто готовил? Вот то-то и оно.
Кому интересно, читайте остроумное сочинение контр-адмирала Пушкина! Он умудрился побывать и поучаствовать. От атаки против «Атур-Гушнаспа» до борта «Яузы» включительно.
Кстати, с того вылета Сашка не вернулся, и мы поставили за него свечки. Все, кроме Коли Самохвальского, который всё твердил, что «Пушкин сукин сын выкрутится»!
Куда ты выкрутишься с гражданской яхты, которую расстреляли торпедами в упор, чтобы не досталась клонам?
Но Коля, к счастью, оказался прав. Пушкина занесло в плен, на одну далекую планету, где он умудрился неслабо нашпионить, что в конце концов сыграло весомую роль в судьбе всей войны.
Самохвальский, кстати, выступил героем, притушив центральный пост управления ПКО фрегата «Балх», за что по справедливости получил героическую звезду на грудь и звезду на погоны, превратившись, таким образом, в первого Героя России во всем нашем авиакрыле.
В рейде погиб наш кумир — руководитель полетов Валентин Макарович Тоцкий. Снаряд линкора угодил в центр управления полетами «Трех Святителей» со всеми вытекающими.
М-да, хоть и грустно, а мало кто может похвастать, что для его изничтожения применили три тонны стали, тонну жидкого пороха и сопутствующее оборудование с ценником небольшого города. Другой кумир — Шубин — занял место главного «москитного папы», а Бердник, многоопытный наш и многомудрый, из комэсков вырос до комкрыла. В связи с естественной убылью вышестоящего командования, так сказать. Ведь смерть в бою для истребителя — самый естественный исход!
А 19-е ОАКР, которое первым из всех соединений москитного флота умудрилось завалить тяжелый авианосец клонов, было принято в Гвардию. Вследствие чего было преобразовано во Второе Гвардейское отдельное авиакрыло.
Так я попал в ряды гвардии, не сделав ни одного выстрела. Так сказать, в общем зачете. Повезло.
Глава 2. Партизан «Эрмандады»
Город Нерская Губа. Расположен в заливе Нерская губа. Инфраструктура включает второй по значимости космодром на Махаоне и морской порт. На шельфе расположено знаменитое подводное поселение купольного типа. Там работает глубоководная рыбоферма, культивируются обширные плантации съедобных водорослей и функционирует уникальный гостиничный комплекс. Особую туристическую привлекательность этому району сообщает комплекс пещер, которые раскинулись на многие километры в окрестностях Нерской Губы и чьи нижние ярусы открываются непосредственно в океан. Это подлинная Святогорская лавра для любителей экстремального спелеодайвинга.
Отряд бежал прочь от Кирты, отныне враждебной и опасной.
За два дня командир прогнал их на семьдесят километров, что в заснеженной тайге далеко превышает все разумные нормы.
Беспрецедентный марш-бросок стал реальностью только благодаря тому, что командир знал местность, как оператор пилорамы свои три пальца. Иначе они бы просто заблудились в бесконечном зимнем лесу, ведь спутниковая навигация не работала — орбиту захватили клоны. Декодировать сигнал их аппаратов было нечем.
Отряд буквально помирал.
Снег по колено. Полное бездорожье и путаница корней под ногами, невидимая из-за плотного белого одеяла. Хорошо, что не было оттепелей и на снеге не образовался наст.
Сильнее всех страдали ополченцы. Их спасал только один козырь — молодость. Всё это были ребята не старше двадцати трех лет, прилично развитые физически. Но «прилично» вовсе не означает «достаточно». В школах и ВУЗах не учат бегать в бронекомбинезонах с полной боевой выкладкой.
Броники из мобзапаса были старые, низшей категории защиты, а значит без экзоскелетов. Весь их вес, легкий по армейской классификации, приходилось волочь за счет собственных мышц и связок. Легкий-то он, конечно, легкий, но все же шестнадцать килограммов…
Вдобавок, командир не позволил никому уйти из Кирты без рюкзаков и однодневных «сухарок», набитых по полному абонементу: сухпай, батарейки, палатки, спальники, дополнительные магазины и пачки пуль.
— Вперед, макаки! — подбадривал он своих подопечных — Рома, если ты отстегнешь рюкзак, я прострелю тебе колено и брошу здесь! Не будь я Салман!
— Товарищ… майор… я сейчас сдохну… — лицо несчастного Ромы, высокого крепкого парня, было очень нехорошим: бледность напополам с синевой, потухшие глаза и расфокусированный взгляд.
— Сдохнешь, это я тебе обещаю… А ну, убрал руку от клипсы!
Рома уже тянулся к застежкам, которые фиксировали рюкзак на разгрузочном жилете. Он бежал, переставлял ноги в ботинках, незаметно налившихся пудовым свинцом, а перед глазами плясали красные пятна, вперемешку с кедрами, снегом, хвоей, спинами бойцов и снова кедрами.
— Отряд, стой! — гаркнул командир и, обращаясь к Роману:
— Собрался подохнуть — подыхай! Слышишь меня?!
Он ухватил его за подбородок и рывком вздернул голову парня.
— Но если ты, жираф гребаный, думаешь, что мы тебя будем тащить… во, понюхай!
Пальцы в перчатке свернулись в дулю, каковая повисла в сантиметре от роминого носа.
— Я… не… могу больше… — ополченец сел на снег, выскользнув из хватки Салмана.
— Чего?! — Бронированный ботинок ударил в грудь, валя его на спину.
И еще один удар в район почек. И еще один в скулу.
— Я тебя, говнюка, забью насмерть! Чтобы ты отряд не подставил! Ты понимаешь, что у нас клоны на хвосте висят?! — Вчерашние студенты, мечтавшие о подвиге, с ужасом наблюдали за расправой. На снег брызнула кровь — тонкий красный росчерк на белом полотне.