Пилот

Я сидел с недопитой чашкой кофе в руке и смотрел, как обслуживали раздолбанный старый «мустанг», стоявший на взлетной полосе. Ничего интересного в этом не было: я это видел много раз. Меня больше привлекла блондинка, которую я разглядывал через застекленную стенку бара. Она знала, что я наблюдаю за ней, и повернулась так, чтобы получше продемонстрировать мне свои ножки.

Первый шаг навстречу большой игре, подумалось мне.

Она клюнула на меня, осталось только поддеть. Вид у меня был что надо, ни дать ни взять

герой фильма «Последнее шоу»: старая куртка американских ВВС, кожаный шлем, защитные очки торчат из кармана. А она была мечтой, в облегающем фигуру костюме, и ее волосы полыхали, словно закат солнца.

Загвоздка была в том, что я знал ее, а она не знала меня. Три года тому назад Лоис Хэйс брала у меня интервью в немецком госпитале, пытаясь понять, почему я был заинтересован в том, чтобы сбросить боеприпасы в Венгрии со старого «Ю-88». Я бы мог сказать ей, что сделал это за деньги, но моя физиономия была немного попорчена осколками шрапнели и забинтована, лицо болело, и я не был расположен к болтовне. В то время Лоис числилась в подразделении медсестер.

Доминик Лолла, который на задрипанном пароходике переправил меня контрабандным путем обратно в Штаты, тоже знал ее. Аккредитованный корреспондент газеты «Сёркит», он не одобрял тех, кто писал статейки для Дункана Найта, чья колонка в «Вашингтон инсайд» была посвящена нападкам на нашу военную политику.

Я улыбнулся ее отражению. Да, черт возьми, если уж идти по скользкому пути газетных нападок, то лучше всего такими изящными ножками. А ножки у нее были заманчивых округлых форм. Нейлоновые чулки блестели, а там, где они кончались, я успел увидеть полоску неприкрытой загорелой кожи, прежде чем Лоис натянула юбку на колени. А когда вы смотрите на ножки, то не замечаете людей. Поэтому здоровенный парень, который подошел ко мне, застал меня своим вопросом врасплох.

– Мистер Фэллон? – У него было угловатое лицо, лишенное всякого выражения, но готовое растянуться в улыбке, если того потребуют обстоятельства, хорошо скроенный костюм, но не новый и, по всей видимости, экипированный на все случаи жизни, а из-за его спины выглядывал тип небольшого роста, с недовольным прищуром глаз.

Я встал.

– Полицейский?

– Лейтенант Траски, городская полиция. – Он протянул мне руку. – Что, заметно? – В его голосе сквозило любопытство. Его рука была жесткой.

– Немного.

– Это мистер Дел Рид, из прокуратуры штата. – Второй мужчина быстро кивнул и вытащил свою папку.

– Я бы хотел поговорить с вами, если у вас есть несколько минут, – сказал он.

– О чем?

– А у вас есть несколько минут? – вежливо переспросил Траски.

– Конечно.

– Тогда поговорим.

За моей спиной блондинка снова вытянула ноги и посмотрела на нас. Дел Рид направился через бар в маленький зал ресторана. Траски шел рядом со мной, и я заметил пистолет, выпирающий из-под его пиджака.

– Как долго вы знаете Такера Стэйси, мистер Фэллон? – Дел Рид решил не тратить ни минуты и сразу перейти к делу.

– С 1942 года, – ответил я. – Мы вместе служили в армии. И были курсантами училища ВВС.

– Вы

были вместе в одном подразделении. В 252-й эскадрилье истребителей, насколько я знаю.

– Если вы все знаете, какого черта тогда спрашиваете?

– Послушайте, Фэллон…

– Послушайте, Траски. Хватит играть со мной, переходите к делу. Я не мальчик.

Рид вспыхнул, но лейтенант жестом успокоил его.

– Хорошо, к делу. – Он вытащил папку-скоросшиватель и, держа в руке, стал перелистывать содержимое. Это был автоматический жест свежеиспеченного бюрократа – больше для придания значимости себе, нежели своей работе.

– Вы были демобилизованы вместе и решили сообща затеять одно предприятие…

– Да, опыление урожая, – прервал я. – Однако мы прогорели и расстались.

– …В последнее время, за исключением встречи ветеранов эскадрильи в 1954 году, больше контактов с ним не имели. – Он поднял взгляд от папки и уставился на меня.

– Ну и что? – спросил я.

– И вдруг – как гром среди ясного неба – он оставляет вам наследство в полмиллиона долларов.

Я поставил чашку кофе и облокотился на стол. Этот коротышка явно хотел меня на чем-то подловить.

– Его семья оспаривает наследство?

Рот Рида скривился.

– Вы же знаете, у него не было семьи.

– Значит, штат?

– Ну… нет.

– Чего вы мешкаете, мистер Рид? Вы же видите, что вам не к чему подступиться. Бросьте вы это дело, пойдите лучше прогуляйтесь. Ваши слова меня нисколько не заинтересовали.

– Дел Рид хочет… скажем так, предупредить вас, мистер Фэллон, – спокойно произнес Траски.

– Я еще даже не утвержден в правах наследователя, – напомнил я ему. – Я приехал сюда, потому что мне написал его адвокат. Почему в это дело вмешиваются еще и власти штата? Такк оставил старому другу аэродром. Я лечу сюда, чтобы узнать, что к чему, и не успел еще прибыть, как начинается какая-то возня.

– Вы знали о его завещании? – спросил Рид.

– Нет. Но оно меня не удивило.

– Почему?

– Потому что мы – два сапога пара. Ни у него, ни у меня никого больше нет. В армии мы всегда держались друг за дружку, и, если одного из нас подбивали, его место занимал другой. В общем, это то же самое, что подарочный набор с авторучкой и карандашом.

– Кто оформлен получателем страховки за вас, мистер Фэллон?

– Приют для сирот, мистер Рид. У Такка страховка была оформлена точно так же. Если вы просмотрели все бумаги, то должны быть в курсе.

Он пропустил колкость мимо ушей.

– У вас есть завещание?

– Мне-то зачем? Кроме этого «мустанга», у меня ничего нет.

Траски побарабанил пальцами по столу.

– Старый истребитель, да?

– Вы ведь знаете, чего же спрашиваете?

Полицейский улыбнулся и пожал плечами:

– Нужная вещь?

– Для меня – да, – ответил я.

Рид захлопнул папку.

– И для каких целей?

Я указал на его папку:

– А там что – не написано?

– Там написано, что вы работали на одну кинофирму. Я не понимаю, что там можно делать на самолете…