Пилюли для феи
Шрифт:
Тега пожала плечами и залезла в шкаф, отыскивая бинт. Заматывать собственное запястье дело не самое удобное. Рон, обречённо вздохнул, отлип от притолоки и подошёл к девушке, явно собираясь помочь.
– Руки убери!
– гавкнула Курой.
– Иди, красотку свою обихаживай!
– Эй, ты ещё на меня и злишься, что ли?
Теург снова пожала плечами, зубами затягивая узел на бинте.
– Я-то в чем виноват?
– В том, что природа ошиблась и ты не кот, а кобель?
– предположила Каро и демонстративно повернулась к нему задом, разжигая спиртовую горелку.
Турка
– Быстро же ты нашёл на всё готовую. И суток не понадобилось.
– Да я же ничего не сделал!
Каро мрачно глянула через плечо и, пихнув Мастерса, стоящего у неё на дороге, прошагала к раковине.
– Какого демона я оправдываюсь?
– спросил Рон, кажется, у потолка.
И вышел, хлобыстнув дверью.
Тега стояла и смотрела, как вода широкой струёй переливается через край джезвы. Швырнула ни в чем не повинную посуду в раковину и плюхнулась на диван, прижимаясь гудящим затылком к прохладной стене.
Дверь опять скрипнула. И на пороге нарисовался тот, кого Курой для полного счастья и не хватало.
– Вы осознаете, что устроили, госпожа Каро?
– холодно, с истинно лордской надменностью поинтересовался Алекс.
Тега вскинулась, хотела возразить - ведь начала не она! И сгорбилась, проглотив все аргументы, рассматривая носки собственных ботинок. Какая разница, кто первый начал? Драться с посетителями - это, кажется, чересчур. И, если уж совсем честно, спровоцировала-то феечку сама Каро. Теперь это всё выглядело... не очень.
– Мне многое приходилось видеть, но такое даже сравнить не с чем, - слова хлестнули, как пощёчина.
– Я готов понять ваше эмоциональное состояние - вероятно, у вас личные проблемы. Понимаю и ревность. Но вы взрослая женщина, знали о репутации Рона. Вероятно, предполагали, с чем придётся столкнуться. К сожалению, не всегда отношения развиваются гладко. И мы часто видим проблемы там, где их нет. Повторюсь, я всё понимаю. Но кое-что мне недоступно. Кем вы сами себя считаете, госпожа Каро? Профессиональным теургом, как заверяли при найме на это место? Или влюблённой девицей, которой, судя по поведению, вы являетесь?
Курой снова открыла рот - хотела сказать, что дело вовсе не в ревности. Но опять промолчала. Оправдание, что её просто посетительница не понравилась, выглядело не слишком убедительно. И чересчур по-детски.
Щеки у теурга горели, словно по ним действительно пришлась пощёчина.
– Если вам раньше этого никто не растолковал, то самой пора бы понять. На работе следует работать, а не выяснять личные отношения. Про драки с посетителями вообще молчу. Надо ж такому в голову прийти. Простите, но вы склоняете меня к тому, чтобы разорвать наш контракт. И пожалуй, навсегда отказаться от найма женщин сотрудников.
Слезы уже кипели в глазах. Курой даже щёки изнутри закусила, чтобы не разреветься. Так стыдно, как сейчас, ей ещё никогда не было.
– Я прошу прощения, господин Росс, - промямлила теург, не рискуя даже посмотреть на альва, - клянусь, подобного больше не повторится. Я сейчас же извинюсь перед... посетительницей. Я... Только не увольняйте меня, пожалуйста!
Последнее вылетело само. Каро же твёрдо решила, что умолять оставить её в агентстве ни за что не будет. В конце концов, опыт работы по специальности теперь имелся и место она найдёт. Вполне возможно, даже более высокооплачиваемое. Но вот выпалила же!
– Не могу обещать ничего конкретного, госпожа Курой. Окончательного решения я ещё не принял.
Теург уставилась на закрывшуюся дверь, пытаясь переварить, что это она такое только что отчебучила. Кажется, Алекс был всё-таки прав. Больше всего это смахивало на ревность.
Каро плашмя рухнула на диван, пряча пылающее лицо в ладонях, и глухо замычала. Мысль о том, чтобы немедленно пойти и утопиться казалась всё привлекательнее.
***
Отец был один. И это само по себе казалось странным. Комната без секретаря, ближайших советников и неизменной охраны выглядела пустой - слишком просторной, слишком светлой. Солнечные лучи, пробиваясь через расписные бумажные стены, пятнали цветными лужами чёрный лакированный пол. А поверх их лежала тень от резной решётки, загораживающей веранду. И лишь тег, недвижимый, как статуя, казался монохромным: белые волосы, борода, шёлковые одежды цвета снега. Только глаза да лежащие поперёк бёдер ножны чёрные.
Яте вошёл, опустился на пятки, коснулся сложенных на полу ладоней лбом. Выпрямился, застыв в зеркальной позе. Только без меча - не положено. Мал ещё, не успел взрослого имени получить. Поэтому слушай, что тебе отец скажет, безропотно выполняй его волю. Не смей перечить, не смей даже слова поперёк вставить, как бы в душе не кипело, как бы ни хотелось орать. Не дорос ещё до права говорить.
Глаза у отца - оникс полированный. Своё крохотное отражение в них видишь, а больше ничего: ни мыслей, ни тем более чувств. Первый воин, никогда не ошибающийся мудрец. Так говорят и в это надо верить. Потому что он - правитель. И твой отец.
– Наставники рекли: «Никогда не говори, что чего-то сделать невозможно. Ибо тем самым ты обнаруживаешь ограниченность своего духа»,- негромко произнёс мужчина.
– Победы достойны те, чьи сердца не ведают страха. Теги были бесстрашны, но, видимо, этого недостаточно. Мы сделали невозможное, и этого оказалось мало. Одним бесстрашием и сильным духом не победить альвов. Может, они трусливы, ограничены и хитры. Но на их стороне мощь всех Семерых и винтовки. Против храбрости и мечей. Теги проиграли, сын. Наш мир будет уничтожен.
Яте уставился на свои руки, лежащие на бёдрах. Заставил дрожащие сжимающиеся в кулаки пальцы распрямиться. Опускать глаза, когда с тобой разговаривает отец - недопустимо. Вскочить и начать орать - за гранью. Как бы ни клокотала ярость. Она не оправдание. Если не можешь сдержать эмоции, то дух твой слаб. А это недостойно воина.
– Но ты будешь спасён. Это моя последняя воля. Тот, кого я зову своим другом, отвезёт тебя к ним вместе с остальными.
– Разрешишь ли сказать, отец?
– голос сипит, горло перехвачено, как удавкой.