Пин-код для Золушки
Шрифт:
— В общем-то, да, — кивнул управляющий. Он понимал, что снижение доходов, конечно же, не повлечет увеличения жалованья. Скорее, наоборот. Тем более что хозяйка была въедливой и последовательной, как и положено бывшей учительнице. Он, например, не знал других случаев, когда покупатели мяса искали причину незначительного сезонного изменения вкуса.
— Но что мне надо сделать? Держать животных в загонах и приносить им специально отобранную траву? Но это нереально — надо нанимать новых работников, расходы возрастут…
Миссис Уоллес холодно улыбнулась.
— Для решения подобных проблем я и держу тебя, Джон.
Управляющий
Из «Злодейского замка» сбежать было практически невозможно. Впрочем, слово «практически» всегда предполагает некую условную допустимость, поэтому ученым, изучающим теорию вероятности, этот термин не нравится. А уж тюремным служащим он и вовсе не по нутру, ибо подрывает саму основу их работы! В конце концов, даже из знаменитого своей неприступностью замка Иф было практически невозможно сбежать, но прославился он отнюдь не стопроцентной изоляцией, а именно побегом!
Разумеется, в действительности осужденный Дантес никуда бы из него не делся, а сгнил в холодном и сыром каменном каземате… Но необходимость превратить несчастного узника в графа Монте-Кристо заставила Дюма позволить ему бежать, наворотив для этого целый ряд малоправдоподобных, а точнее, совершенно невероятных обстоятельств и совпадений. Хотя, конечно, роман есть роман, а жизнь есть жизнь, они существуют в разных плоскостях и пересекаются крайне редко. Но все-таки и в реальности слово «практически» ограничивает абсолютную непререкаемость слова «невозможно». Особенно, если первому помогут некие исключительные, беспримерные детерминанты, расширяющие рамки второго. И в этот раз случилось именно так.
Строгорежимная тюрьма, иронично называемая в обиходе «Замком злодеев», располагалась в сорока километрах от Порт Ауэрто ла Пейро, на высоте ста метров склона горной цепи Южных Альп, среди отвесных скал и глубоких ущелий. Даже если убрать заборы, противопобеговые сетки, видеокамеры и электронные датчики, выбраться отсюда можно было только на крыльях. Но заключенные, вставшие на путь исправления и желающие заработать право условно-досрочного освобождения, имели возможность принять участие в общественно-полезном, но тяжелом труде на расположенном неподалеку каменном карьере. Вот в специальный участок этого самого карьера и вывозили автобусом рабочую смену из тридцати человек. Автобус сопровождал грузовик с десятком конвоиров — став по периметру с дробовиками на изготовку, они образовывали кольцо охраны, после чего в рабочую зону заводили подконвойных и кольцо смыкалось.
Охранники в зеленой форме стояли на возвышениях — необработанных кусках скалы, грузовой эстакаде или специально сбитых деревянных платформах. Широко расставив ноги и держа в опущенных руках «Моссберги 500», они с высоты наблюдали за черными комбинезонами заключенных, которые получали доступ к опасным инструментам: ломам, молотам и даже циркулярным ножовкам, позволяющим вмиг развалить человека на две части… Но конвоиры не опасались внезапного бунта: исправляющиеся арестанты никогда не проявляли агрессивности, а на худой конец в каждом патроне семизарядных ружей имелось восемь картечин, что позволяло вмиг выкосить черные комбинезоны, как выкашивают сорную траву с безупречного цветочного газона. Вдобавок у старших охранников на боку висели «беретты», которыми можно успешно завершить наведение порядка.
В приказах и инструкциях по организации работ на спецучастке каменного карьера, в принципе, были предусмотрены меры изоляции, безопасности и исключения побегов. Считалось, что учтено все, но на самом деле это только казалось, ибо жизнь многообразней, чем пытающиеся ее регулировать регламенты. Существовали две вещи, с которыми персонал тюрьмы никогда не сталкивался, а потому их можно было предвидеть с большим трудом, а скорее всего, и вообще нельзя. Во-первых, как узнать, что среди желающих заработать положительную характеристику могут затесаться заключенные, которые вовсе не исправились, а просто рвутся на волю и для этого используют любые способы, позволяющие выбраться за неприступные стены «Злодейского замка» и выжидать удобного случая? А во-вторых, вряд ли кто-то способен спрогнозировать техногенные катастрофы и природные катаклизмы. Можно ли, например, ожидать, что несокрушимая скала, которую десятки лет распиливают на куски, чтобы дать строительный материал всему Южному острову, вдруг с оглушительным треском лопнет и с грохотом рухнет, вздымая облака пыли и засыпая обломками все вокруг?
Это произошло под воздействием горного комбайна, который специальной пилой резал гранитную твердь на узкие длинные блоки. Когда ломами, специальными стальными клиньями и тяжеленными молотами удавалось отделить блок от основного массива, заключенные распиливали его поперек циркулярными ножовками с молибденовым диском, добиваясь заготовок стандартной длины. Так длилось много лет, но в один далеко не прекрасный день скала, которой, очевидно, надоело, что ее режут на куски, со стоном обрушилась, раздавив и камнерезный комбайн, и группу заключенных, и нескольких охранников.
Начался переполох. Конвоиры оставили свои посты, заключенные прекратили работу — все бросились к сплющенному комбайну и окружающей его груде скальных обломков, из-под которых доносились крики и стоны. Социальные роли изменились: заключенные и конвоиры исчезли, превратившись в обычных людей, которые стремятся помочь другим людям, попавшим в беду. В клубах пыли арестантские черные комбинезоны и зеленая униформа надзирателей приобрели одинаковый серый цвет, перемешались и их обладатели, тем более что делали они одно на первый взгляд благое дело. Впрочем, эта одинаковость была обманчивой: арестанты стремились в первую очередь помочь своим собратьям, а конвоиры — своим…
Немолодому сержанту — начальнику караула первому пришла в голову мысль, чем может закончиться такое столпотворение, когда вплотную друг к другу находятся охранники и втрое превосходящие их численностью осужденные, тем более что в общей давке преимущества огнестрельного оружия утрачиваются и оно легко может перейти из одних рук в другие…
— Прекратить свалку, разойтись! — зычно крикнул сержант и, выхватив пистолет, выстрелил в воздух. — Заключенным лечь на землю, руки за голову! Конвою восстановить линию охраны и дистанцию контроля!
Он выстрелил в воздух еще несколько раз — то ли по инерции, то ли оттого, что взбудораженная толпа его не слушала, а может, и не понимала. Во всяком случае, на землю легли только несколько заключенных да двое охранников попытались выполнить команду, взяв ружья на изготовку. Остальные продолжали разбирать завалы и освобождать из-под каменных глыб окровавленных людей, часть из которых уже не подавали признаков жизни. В общей суматохе чьи-то руки вынимали из кобур пострадавших «беретты», поднимали упавшие дробовики…