Пионер Советского Союза
Шрифт:
Орангутанг в клетке дочистил апельсин, небрежно бросил его на пол и с видимым наслаждением принялся жевать апельсиновую кожуру. Молодой орангутанг, опасливо косясь на своего старшего товарища (или отца?) тихонько подобрался к откатившемуся в сторону очищенному апельсину, схватил его и проворно ускакал в угол. Стоящий у клетки плотной стеной народ встретил такие его действия смехом и даже аплодисментами.
— …до тридцати лет, а в неволе — даже и до шестидесяти! — переводит Лотар очередную порцию бормотания зануды-Клауса. — Орангутанги очень боятся воды и совершенно не умеют плавать, кроме того, они…
Кажется, старый орангутанг не любит апельсины. Когда несколько минут назад служитель через специальное отверстие вывалил орангутангам в кормушку порцию
Клаус приглашает нас идти дальше, к слонам. Говорит, что в прошлом году у них родился слонёнок, он маленький и забавный, будет смешно. И при этом мальчишка как-то жалобно и чуть ли не просительно смотрит на меня. Конечно, будет смешно, Клаус. Конечно. Пойдём. Я даже криво улыбнуться смогла ему, зачем огорчать ребёнка? Он старается, как может. Господи, что же я тёте Шуре-то скажу? Как же так-то?
Мы, все пятеро, в берлинский зоопарк приехали. Вернее, это меня привезли, развлечь пытаются. Даже Светка, которая немного оттаяла, перестала постоянно цепляться за мою руку, а в последнюю пару дней даже научилась не шарахаться в сторону от каждой свастики. Так вот, даже Светка пытается помочь мне, хотя ей самой помогать нужно. Бедняжка, столько пережила.
Впервые я увидела Свету около того самого дома, где я с фашистами наблюдала, как неизвестный псих бьёт молотком окна в квартире. Забегая вперёд скажу, что впоследствии выяснилось — этим психом с молотком была Светка, это она окна била. Причём психом она совсем не была и окна била осознанно.
Дело было так. Стою я, значит, перед тем домом вместе со своими фашистами. Вокруг нас небольшая толпа зевак, автомобиль МЧС приехал. Стёкла бить перестали, в окна ничего не вылетает больше, думала уже, что спектакль окончен, можно идти дальше. И тут…
Входная дверь резко распахивается и из подъезда выходит донельзя разъярённая черноволосая женщина лет так сорока, та самая, что кричала и прыгала на улице, грозя убить и растерзать кого-то. И эта женщина тащит за волосы совершенно голую девчонку лет десяти-одиннадцати. На улице она швыряет девчонку на грязный снег прямо рядом с подъездом и с диким рёвом принимается избивать ту ногами, стараясь попасть ей по голове. А девчонка даже и не кричит уже, просто пытается прикрыть голову руками, но получается у неё это плохо. Думала уже, что сейчас тётка девчонку забьёт насмерть, в тётке уже ничего человеческого не осталось, просто зверь какой-то орущий.
БУФ!!!
Я вообще не поняла, что это было такое, что так громко хлопнуло прямо у меня над ухом, даже подпрыгнула от неожиданности. А орущая тётка орать резко перестала. Вообще-то, ничего удивительного в этом не было — трудно орать, когда у тебя верхней части черепа нет. Тётка немного постояла, а затем как-то резко, мешком, завалилась в снег рядом с голой девчонкой, которую только что избивала, заливая ту своей кровью.
Оборачиваюсь. Охнутыжтвоюжмать!!
Ведь, просила, просила не брать. Хрен меня послушал кто. Руди стоит с пистолетом в правой руке, блин, он всё-таки притащил оружие к нам и даже стрельбу открыл в Москве. Фашист.
Что пешком нам уйти никто не позволит, понятно даже мне было. Но рядом «газель» МЧСников стояла, вот на ней-то мы и свалили. Я быстро объяснила профессору, что теперь у нас единственный шанс вырваться — это захватить заложника. Тогда сразу стрелять не начнут, наверное. Кого захватывать? Глупый вопрос, меня, конечно.
Угрожая пистолетом, Руди быстро вышвырнул из кабины водителя и сам уселся на его место, профессор запихнул (действуя нарочно грубо) меня в салон, а я при этом ещё и орала, как можно громче, что меня взяли в заложники. На всё это совсем немного времени потребовалось, не больше пары минут, толпа зевак всё так же стояла в ступоре вокруг лежащих на снегу двух окровавленных
Руди же всё ругался по-немецки на водительском месте. Похоже, с управлением никак справиться не мог. Нам ещё повезло, что мотор работал у машины, внутри неё водитель сидел грелся, а то сами бы мы долго заводили её. В конце концов, всё же поехали кое-как. Водить Руди умел, да плюс я ему помогла немного советами. Нет, сама я водить не умею, но у меня папа умеет, я не раз ездила с ним и видела, как он это делает. Плюс теоретически кое-что ещё знала.
Вот так и поехали. Для начала Руди шлагбаум на въезде во двор снёс, отчего у нас лобовое стекло треснуло. Потом мы разогнались километров до тридцати и резко остановились (Руди педали перепутал) и девчонка чуть не выскользнула у меня из рук и не упала на пол. Ведь она вся скользкая была, в своей и чужой крови. Выехали на тротуар. Поцеловали фонарный столб. Опрокинули урну. Чуть не задавили старушку с собачкой. Но после старушки Руди более менее с управлением освоился, вырулил на дорогу и даже разогнался до умопомрачительной скорости семьдесят километров в час. И на этой скорости мы, как самые отмороженные джигиты, пролетели светофор на красный свет, заработав в свой адрес целый хор восторженных автомобильных гудков.
Пока ехали, девчонка, потерявшая во время избиения сознание, пришла в себя. Разумеется, она испугалась, а кто бы не испугался? На водительском сиденье Руди постоянно шипит какие-то ругательства. Профессор сидит с пистолетом в руке (я прямо кино вспомнила: «Будем отстреливаться, я дам Вам парабеллум»). Не знаю, парабеллум там ему Руди дал или кольт или ещё что (не разбираюсь я в пистолетах, наверняка только наган отличить и смогу), но держал профессор оружие уверенно и сдаваться без боя явно не собирался. А сама незнакомая девчонка у меня на коленях лежит, я её вокруг талии держу, чтобы та не упала. Вот Светка и испугалась, ведь до того дня она меня ни разу даже не видела. Плюс она ещё избитая и, к тому же, совершенно голая, что тоже особо храбрости ей не добавляло.
Повезло, что ехать нам не так далеко было, и дорогу к собственному дому я помнила хорошо. Не знаю, какой там наши полиционеры «Вулкан» или «Перехват» в действие вводили, но никто нас остановить не пытался. Доехали мы совершенно беспрепятственно, причём под конец пути Руди рулил уже вполне сносно, практически на уровне особо косорукого погонщика шайтан-арбы.
Заминка случилась, когда мы выгрузиться пытались. Дело в том, что Светка боялась вообще всего, кроме меня. Отчего-то она решила, что в безопасности будет лишь со мной, вцепилась в меня руками изо всех сил и ни за что отцепляться не хотела. У меня же сил поднять её не хватало, не могла я нести её на руках. От профессора же, который пытался помочь мне, девчонка яростно отбивалась. Она шипела, как кошка, лягалась ногами и даже кусаться пробовала. Руками же при этом мне в куртку вцепилась так, что профессор лишь с помощью Руди смог её кое-как оторвать (Руди во время борьбы до крови прокусили правую ладонь).
Пока мы в наш подвал спускались, я шла рядом с Руди, он нёс Светку, но та при этом двумя руками держалась за меня. Зато при таком порядке движения девчонка хоть не кусалась. Понятно, что все наши планы с поисками Саши после выстрела Руди полетели ко всем чертям, на допросе Гейдара можно было ставить жирный крест. И вообще, конкретно этим двум фашистам путь в 2013 год отныне заказан навсегда.
Провела я их в Берлин-1940 в два приёма — сначала Руди со Светкой (ой, как мы в Берлине замучались отцеплять её от меня!), а потом профессора, он арьергард из себя изображал. В Берлине я не задержалась — пока Руди держал рвущуюся изо всех сил ко мне спасённую девчонку, я быстро выпросила у профессора тысячу рублей, оцарапалась, привычно мазанула ладонью по стене и нырнула обратно в свой портал. Ничего, пока я в Москве, там у них время стоит, сейчас я вернусь к девчонке, раз уж ей так страшно без меня.