Пионер — ты в ответе за все!
Шрифт:
— Вот! Видишь, всё легко объяснить! — обрадовался подсунутому выводу Митрофанов. — Я же и не говорю, что ты что-то крал.
— Да и доказать заимствование в этом случае будет невозможно, — тут же обломал его я. — Даже лингвистическая экспертиза ничего не подтвердит. Слишком разный стиль. Хотя смысл единый, тут даже спорить не о чем.
Понятное дело, какой ещё смысл может быть в сочетании слов “Ленин” и “октябрь”. Надо быть полным кретином, чтобы отрицать очевидное. Но я специально сказал это, чтобы дать Аристарху надежду и подтолкнуть его наконец к активным действиям. А то пока я не понимал, чего он хочет.
— А зачем
— Думаю, что вполне, — я кивнул, понимая, что сейчас мы наконец, перейдём к сути. — Я изначально ни с кем не хотел ссориться. Если бы вы не пришли в школу…
— Да, это моя вина. — покаянно склонил голову Аристарх, но я видел, что это лишь актёрская игра. — Но ты тоже пойми, я эти стихи выстрадал, выносил, а ты просто взял и достал из своего это сасота.
— Сатори, — поправил я старика. — Понимаю, но в чём моя вина? Что я могу сделать? Больше не писать, раз это получается у меня вот так? Или что?
— Я не про это, — покачал головой Митрофанов. — А про то, что надо давать людям второй шанс, согласен? Я ошибся, давай об этом забудем. А в качестве извинений вот.
— Что это? — я с подозрением уставился на объёмный бумажный пакет, что Аристарх поставил на стол, не спеша брать его в руки.
— Мои извинения и, так сказать, небольшой презент за твою песню, — подвинул его ко мне парторг. — Тут пять тысяч. Можешь даже машину купить. Или первый взнос в кооперативную квартиру сделать. Бери.
— Мне шестнадцать, машину водить ещё нельзя, — я вдруг вспомнил нервные взгляды, что дед бросал строго в одну сторону, туда, где за столом сидели трое в гражданской одежде и всё понял. — И это через-чур. Я… должен посоветоваться со взрослыми. Извините, но мне пора.
— Стоять! Руки на стол! Не двигайся, падла! — стоило мне начать подниматься, как ко мне тут же подскочили те самые в гражданском, мигом навалившись и заламывая руки, но перед этим я успел пнуть стол, отбрасывая от себя опасный пакет, за что получил пару раз по почкам. — Вот гнида! В отдел его, там поговорим! — И меня потащили к дверям.
Глава 8
— Ну что, Чобот, вот мы снова встретились, — настроение у Аникина, моего старого знакомого, было самым солнечным. — Я же тебе говорил, что так и будет.
— Не говорили, — это могло показаться странным, но я вообще не боялся происходящего. — Пугали только, мол сейчас контора мне а-та-та сделает и лучше себе червонец чистосердечным подписать, чем к ним идти. И ошиблись.
— То, что ты стучишь в КГБ тебе не поможет, — зло оскалился следователь. — Встрял ты по полной программе. Вымогательство, шантаж. И тебе как раз шестнадцать. Пойдёшь по полной, уж я тебе это обещаю. Показания товарища Митрофанова уже у нас, так что даже если ты будешь молчать это ничего не изменит. И чекисты тебе не помогут, не их компетенция. Ладно тот раз, там одиннадцатое управление вмешалось, а тут всё, никаких тебе монстров. Так что думай, Семён, как ты хочешь дальше общаться, по-хорошему или по-плохому.
— А может отпустите меня и сделаем вид, что ничего не было? — наглости мне тоже было не занимать. — Ведь доказательств то у вас нет. Показаниями товарища можете подтереться, он заинтересованное лицо. И бабло принёс по своей инициативе. Я с ним никак до этого не связывался. Ну и для полного счастья записал весь наш разговор на диктофон. И там чётко слышно, как он сам предлагает мне бабки за песню, и чтобы я не начинал разбирательства по его заявлениям на мой счёт.
— Это вот эта что ли? — Аникин продемонстрировал мне разблокированный телефон, с открытым приложением диктофона, а затем демонстративно нажал на кнопку “Удалить запись”. — Упс. Неудобно получилось. Нет, ты реально думал, что я твой телефон не проверю? Или думал я мастер-код от “Электроники” не знаю? Дурак ты Чеботарёв. Пиши чистосердечное, получишь свою пятёру, откинешься через два года за хорошее поведение. Будет тебе наука, чтобы уважаемых людей не обижал в следующий раз.
— А я-то думаю, откуда столько внимания к моей скромной персоне, — я не стал расстраивать следака объяснениями, что, предвидя какое-нибудь говно со стороны Митрофанова я заранее создал удалённое хранилище, куда дублировалась запись с диктофона, да и глупо было лишаться козырей. — Это Галкин-старший вас подрядил? Зря вы с ним связались. Уверен, он в итоге выйдет сухим из воды, а вот вы, ребята встрянете по полной. Аристарх старый и заслуженный, его максимум на пенсию вышибут, а вы, гражданин следователь, будете отвечать по все строгости социалистической законности. Суровой, но справедливой.
— Ты меня поучи ещё, — презрительно скривился Аникин. — будешь писать чистосердечное? Нет? Значит поиграем в слоника. А то прошлый раз не получилось. Зато сейчас всё успеем. И в слоника поиграть и телефон. Знаешь, что такое?
— Это когда провода от полевого телефона к яйцам прицепляют? — я проявил образованность и знание вопроса. — А не боишься, что тебе его потом в жопу запихают? Так-то ты даже разговаривать со мной без родителей не должен, мне восемнадцати нет. А за пытки несовершеннолетнего тебя свои же кастрируют. И если думаешь, что заставишь меня молчать позволь тебя разочаровать. Я Разрядник, и добился этого потом, болью и кровью, так что на твои игры мне покласть. А доведёшь — голову тебе оторву и мне за это ничего не будет. Ферштейн?
— Падаль… — буквально прошипел следак, который к концу моего монолога покраснел как помидор, налившись дурной кровью от ярости. — Да я тебя своими руками задавлю. Ты у меня дерьмо жрать будешь, гнида! Петухом на зону пойдёшь!!!
— А вот это не советую, — я собрал энергию в руках и одним движением порвал наручники. — То, что я не оказывал сопротивления при задержании не означает, что вы можете делать со мной что угодно. Так что даже не думай, сука. Я не шутил, когда про голову говорил. Прикончу любого, кто ко мне сунется. Так что хочешь допрашивать, следственные действия проводить, колоть или как там у вас это называется — валяй. Но черту не переходи, усёк?
— Думаешь контора тебя отмажет? — Аникин то краснел, то бледнел, его заметно трясло, но вызывать конвой или кидаться на меня он не спешил, трюк с наручниками его впечатлил. — Да тебе ещё сопротивление и попытка побега светит!
— Для побега нужно чтобы я был задержан, а пока обломись. — я откинулся на стуле закинув ногу на ногу. — Давай, предъявляй официально обвинение, адвоката мне вызывай, маму и мы пообщаемся. А больше я тебе ничего не скажу. Ну и ты понял да? Не нарывайся.
— Будет тебе мамаша с кашей, — зло ощерился следак и гаркнул во всю глотку. — Зуев! Зуев! Зуев, сука, сюда иди!!!