Пионер – ты в ответе за всё!
Шрифт:
И я готов за это бороться! Понимаешь, вы только думаете, что капитализм – это плохо, а я это точно знаю! Я жил в стране, где человек человеку волк. Где стариков резали за квартиры, брошенные и никому не нужные дети жили на улице и нюхали клей, потому что в детдоме еще хуже. Где русских резали во всех бывших союзных республиках с криками о сотнях лет оккупации. Так что большего патриота, чем я, еще надо поискать. Так своему начальству и передай. Или… наш разговор пишется?
– Такие правила, – немного смутился Тихомиров. – Положено.
– Ну и ладно, – я вдруг почувствовал, как меня отпустило. – Все равно же вы меня уже давно срисовали. Надо было бы – давно бы взять попытались. Не
– Эксперты говорят, что ты действительно способен на самоубийство в критической ситуации, – кивнул капитан. – И при этом не могут точно определить твой психологический возраст. Разные тесты выдают то пятьдесят лет, то шестнадцать.
– А мне и есть шестнадцать, – рассмеялся я. – Вот не поверишь, я реально чувствую себя как подросток. Разве что знаю чуть больше, а в остальном все то же самое. Может, я так никогда и не вырос, поэтому к переносу отнесся довольно спокойно. А ведь у меня там осталась семья. Жена, дети.
– И не скучаешь? – удивленно уставился на меня Илья.
– Скучаю, – я пожал плечами. – Но дети уже взрослые. Денег я оставил достаточно, чтобы еще их внукам хватило. Компания тоже работает как часы, сын в совете директоров, так что развалиться не даст. Жена опять же поможет. А я для себя пожить хочу. Маму устроить, чтобы пожила, как белый человек. Она заслужила больше, чем кто-либо. Короче, как-то так. Пойду я, а то поздно уже. Мама волноваться будет. И да, насчет вопросов, что у вас накопились – будущее я предсказывать не умею, а то, что было у нас, никакого смысла не имеет. Просто потому, что мир уже слишком сильно изменился за эти сто лет, различия настолько кардинальны, что даже сравнивать нет смысла. Максимум что я могу дать – это технологии. В основном айти, то бишь программирование, сетевые технологии и так далее. Для этого мне и нужен сервер.
– Но ты же понимаешь, что без контроля мы не можем на это пойти? – Тихомиров уже не пытался давить. – Максимум, что могу пообещать – это не лезть в код.
– Все равно же полезете, – я пожал плечами. – Не поймете правда ничего, но дело ваше. Решайте, короче. А я поехал. Мама обещала котлет нажарить, с пюрешкой. И «ленинградский» салат сделать. Так что сам понимаешь, опаздывать нельзя.
Глава 7
Разговор с Тихомировым назревал давно. Я не сомневался, что меня срисовали почти сразу, да и Выгорский это почти прямо подтвердил, но подозревать это одно, а признаться лично – совсем другое. Оставалось надеяться, что в итоге я все же не окажусь на столе вивисекторов или где похуже, а шансы на это были немаленькие, пусть даже я не блефовал насчет самоубийства. Перерождение, переселение души, временная регрессия – назови как хочешь, суть не изменится, все это подразумевает практически бессмертие. Ну или как минимум еще одну попытку. Откажутся ли от такого партийные бонзы? Я товарища Иосифа Виссарионовича, конечно, уважал, но при этом ничто человеческое ему не было чуждо. Что уж говорить о других, не столь морально крепких руководителях Советского государства.
С другой стороны, именно по этому вопросу я ничем не мог помочь. От слова совсем. Я даже момент своей смерти не помнил, последнее, что отпечаталось в мозгу, как надевал новейший шлем виртуальной реальности полного погружения. Он-то меня и убил, я уже думал об этом. Зажарил мозги, словно микроволновка, хоть конструкторы в один голос утверждали, что это невозможно. Но вот результат, как говорится, налицо.
Но даже если я соберу такой же, что не так просто, хотя бы потому что на данный момент
К тому же было у меня подозрение, что я не первый такой красивый тут нарисовался. Уж слишком спокойно ко мне отнеслись, словно к обыденности. Мол, шастают тут всякие. Будем присматривать, но в целом ты нам нафиг не нужен. Оно понятно, даже если взять официальную историю про разрывы и прочее, там почти прямым текстом сказано, что первые техники и методики развития люди получили от гостей с той стороны. И не только демонические, обычные тоже. Понятно, что их потом исследовали, дорабатывали, развивали, но база точно была не местная.
Короче, предпосылки того, что меня реально могут оставить в покое, были. Может, поэтому я вчера и решился говорить почти напрямую. Ну еще и психанул, не без этого. Я не врал Тихомирову, что ощущаю себя подростком. Я им и был по сути. Никакого вот этого, старик, запертый в теле ребенка, ни фига. Я жил и дышал полной грудью, наслаждаясь молодостью. Тем, что пропустил в прошлой жизни, по дурости угодив за решетку. Правда, проблем теперь у меня только прибавилось, но, по сути, тот же Митрофанов – это так, мелочь.
Если бы не поддержка его со стороны райкома, а скорее всего Галкина-старшего, на него можно было не обращать внимания. Но даже с этим сильно нагадить Аристарх мне не мог, уж на слишком шатком фундаменте базировались его претензии, и если бы не Лаптев с Зайцевой, их никто даже рассматривать не стал. Впрочем, их и так никто всерьез не принимал, давили-то на мою комсомольскую сознательность и прочую совесть. То есть, по сути, разводили на шару, как лоха. Так что кто бы там что ни говорил, я считал, что поступил правильно, швырнув комсомольский билет на стол. Без средства давления райкомовцы мигом сдулись и отыграли назад. Оставалось только ждать хода Митрофанова, а пока я позавтракал и наслаждался выходными, работая над нейросетью, которая все больше принимала черты законченной матрицы, когда меня отвлек телефонный звонок.
– Слушаю, – номер был мне незнаком, но судя по коду местный, городской.
– Чеботарев Семен? – поинтересовался смутно знакомый голос. – Аристарх Владленович Митрофанов говорит. Не отвлекаю?
– Нет, Аристарх Владленович, – я мысленно усмехнулся, видать, приперло деда, я ждал звонка не раньше чем через неделю. – Слушаю вас.
– Семен, между нами возникло некоторое недопонимание, а ведь мы оба коммунисты и должны быть выше этой мещанской возни с правами. Я предлагаю встретиться и поговорить, так сказать, без посредников. Уверен, мы сумеем уладить это недоразумение, – Митрофанов говорил уверенно, словно действительно мы, просто случайно встретившись, не поняли друг друга, а не он приперся с поддержкой из райкома в мою школу, устроив грандиозный скандал. – Давай встретимся и все спокойно обсудим. Только ты и я. Нам как творческим людям будет проще найти общий язык.
– Я не знаю… – я придал голосу неуверенности. – Не то чтобы я не хотел поговорить, тоже уверен, что это недоразумение, но вы уверены, что хотите поговорить именно со мной?
– Конечно! – Аристарх прямо лучился добродушием. – Ты прекрасный поэт, и я уверен, скоро вступишь в Союз писателей. А я, как известно, секретарь парткома Союза. Получается, мы коллеги, так зачем нам кто-то еще. Посидим, поговорим, все обсудим. И найдем выход, я в этом полностью убежден.
– Ну… хорошо, – сдался я. – Когда и где?