Шрифт:
Начало…
Петя Ванечкин был хорошим мальчиком. Хотя… Почему же мальчиком? Подростком. Впрочем, нет. Петя Ванечкин был мужчиной. По крайней мере, он так себя видел. Настоящий мужчина, единственный в семье. Опора и недёжа матери. Сестру можно не считать, она без опоры обойдется. Семь лет от роду, а характер, как у кобры. Так и норовит укусить побольнее. Да, сестра пусть сама на себя опирается.
И совсем неважно, что исполнилось Пете четырнадцать лет. Это, между прочим, уже серьезный возраст. В четырнадцать лет, между прочим, многие мальчишки уходили на войну. Поэтому, да. Мужчина.
А еще Петя Ванечкин был лучшим. Лучшим во всем. В спорте, в учебе, в коллективе… Но только в своих мечтах. Или во сне. Сны Пете часто снились. Там он всегда выглядел, как настоящий герой. Как «Всадник без Головы» у Майн Рида. Как Миша Поляков из книги «Кортик».
Периодически в фантазиях Петя спасал кого-то от смерти.
Чаще всего это была Маша Фокина. Самая красивая девочка из их параллели. Иногда — Федька Лапин, редкостная сволочь, но тоже самый популярный пацан в школе. Пловец, отличник, сынок первого секретаря горкома. Каждый раз, когда Петя спасал Лапина, который почему-то непременно тонул, наверное, чисто из принципа, у Пети в глубине души появлялось сомнение. Может, под шумок утопить Федьку… Но, как настоящий пионер, Ванечкин такие мысли гнал даже во сне. Сестру только никогда не спасал. Она сама угробит, кого хочешь. Это от неё спасать надо окружающих.
На самом деле, в настоящей жизни, Петю считали «зубрилой» и не очень любили в классе. Вот такая несправедливость. Вернее, очень не любили. Во дворе тоже. Но всё потому, что завидовали. Точно. И мама так считает.
А еще приключился в Петиной жизни удивительный поворот. Как отличник и ученик, собравший больше всего макулатуры в этом году, он оказался в числе счастливчиков, которые отправятся в лагерь. В тот самый, на берегу моря.
Море от их города находилось не очень далеко, но и не близко. Просто так не доберёшься. К тому же, мама работала на заводе, тянула их с сестрой одна. Характер у мамы был несклочный. Даже, наверное, слишком мягкий. Чем бессовестно пользовались ее коллеги. Поэтому, когда у мамы выпадал, наконец, отпуск, это случалось то осенью, то ранней весной. Какое уж тут море.
А вот теперь, наконец, Петя его увидит. Это было сказочно и потрясающе.
Поэтому день отъезда стал для Пети необыкновенным днём. Ванечкин решил, нужно запомнить его навсегда.
Эх, Петя, Петя… Он ведь не знал, что эти мысли окажутся пророческими.
И сначала все было хорошо. Ванечкин взял чемодан, который предварительно они приготовили с матерью, подтянул носки, поправил пионерский галстук. Затем вышел из дома и отправился ко Дворцу имени Ленина. Сбор в их городе должен был состояться именно там.
Благо, жил Петя недалеко, и до места назначения вполне мог добраться пешком.
Ванечкин уже отошел от родного двора на приличное расстояние, когда отчетливо услышал низкий мужской голос.
— Млять…
Петя замер и оглянулся. Голос звучал слишком отчетливо. Значит, говорить мог лишь человек, идущий за ним шаг в шаг. Однако, сзади никого не оказалось. И сбоку никого не оказалось. И даже впереди, мало ли, тоже было пусто.
— Странно…– Петя посмотрел вверх, на солнце, а потом поправил панаму.
Мама никогда не разрешала ему выходить на улицу без панамы. Солнечный удар, это тебе не просто так. Это — серьёзно. Но сейчас ведь панама на месте. Значит, солнечный удар можно исключить.
— Показалось…– Решил Петя и снова пошел в сторону Дворца культуры.
— Сука…вот это я промахнулся…
Ванечкин замер, а потом резко обернулся назад. Он хотел застать шутника врасплох. Потому что иначе, как очень плохим розыгрышем, объяснить происходящее Петя не мог.
Но вокруг опять не было никого. Даже случайные прохожие словно испарились. Абсолютно пустая улица.
Никого, главное, не было, а голос был. Точно был. Низкий, басовитый, однозначно взрослый. Ну, или как минимум, обладатель этого голоса лет на пять старше самого Пети.
— Вот это, да…Вот это я в жир ногами…
Когда очередная фраза прозвучала в Петиной голове, он понял. В голове же! Не рядом. Не со стороны. Этот непонятный голос раздавался в Петиных мыслях.
И вот тогда Ванечкину стало страшно. Потому что прежде никакие голоса в мысли сами по себе не приходили.
Петя решил, надо бежать. Бежать туда, где ему помогут.
До Дворца культуры оставалось всего-ничего. Буквально последний рывок. Там есть люди и взрослые. Да, взрослые. Вот, кто ему нужен. Может, таблетку дадут. Может, температуру померяют.
Петя, не долго думая, бросился вперед. Туда, где должны были стоять два автобуса.
Он несся с такой скоростью, что в ушах свистело, а чемодан, который вдруг стал очень громоздким и неудобным, бил его по ногам.
Однако, как только впереди показалось здание с колоннами и толпа школьников, среди которых суетились несколько учителей, что-то вдруг произошло. Петя с ужасом понял, ноги перестают его слушаться. Вообще. В теле появилась слабость. А потом все тот же мужской голос сказал.
— Не, пацан. Боливар не вывезет двоих. Давай-ка, отдохни.
Последнее, что увидел Ванечкин перед тем, как его накрыла темнота, это Елена Сергеевна, молодая пионервожатая из их школы. Она заметила Петю и даже сделала шаг ему навстречу. Но, к сожалению,было поздно…
Глава 1
— Ванечкин, ты как себя чувствуешь? Все хорошо? Голова не кружится? Мушки? Мушки не летают? В ушах не звенит?
Я посмотрел на объемную тетку лет сорока, которая сыпала вопросами без остановки. Нина Васильевна. Так, вроде. Она до ужаса напоминала мне бегемота. Просто один в один, если присмотреться. Бегемот, которого нарядили в яркое цветастое платье, а на голову этому бегемоту напялили шляпу с широкими полями. Она так эмоционально перечисляла все признаки плохого самочувствия, будто ей очень бы хотелось, чтоб они присутствовали.
— Спасибо, все хорошо. — Ответил вслух и даже улыбнулся, хотя в реальности подумал совсем другое.
Отвали, толстая дура. Вот, что я подумал. Потому как она реально толстая и реально дура. Жаль, что пацан четырнадцати лет говорить такое своей учительнице не может. Вернее, может, конечно, но в воспоминаниях Пети — нет. Старших надо уважать. С ними нельзя оговариваться, им нельзя грубить. Старшие точно знают, как правильно. Особенно, если дело касается учителей и соседа Чапая. Кто такой сосед Чапай я не знаю, но он стоял у Пети на первом месте. Наверное, крайне серьезный тип.