Пионерский подарок
Шрифт:
— Слыхал? В четвертую роту собак привели. Сказывают, и нам скоро дадут…
Тимофей Двинянинов — человек солидный, положительный, с практическим крестьянским умом и неторопливыми движениями, которые, однако, в нужную минуту сочетались у него с большой быстротой действий, отозвался не сразу. С некоторых пор он все события и факты расценивал только с точки зрения их значения для успешного хода войны. И сейчас по свойственной ему привычке он сначала попытался мысленно прикинуть, какую практическую ценность могло иметь сообщенное Мироновым известие, для чего нужны собаки в окопах, и лишь после этого безразлично, даже как бы
— На что они тут понадобились?
— Танки, слышь, взрывать будут.
— Это как же? Гранатами, что ль?-заинтересовался молоденький боец, сидевший со своим котелком в двух шагах от них.
— Вот этого не знаю. Так, стало быть, обучены.
Двинянинов не спеша опустошил котелок, обтер усы и, спрятав ложку в мешок, принялся скручивать махорочную папироску.
«Тут люди воюют, а он о собаках…» — равнодушно подумал Тимофей, ощущая в себе ту тяжелую усталость, какая бывает после боя.
Пятый месяц идет война. Пятый месяц советские люди грудью защищают свое Отечество. Двинянииов уже потерял счет дням, проведенным в окопе. На полях Подмосковья идет величайшее сражение — битва за Москву. Не унимаются фрицы, не прекращаются ожесточенные атаки. Только ночью немного и передохнешь. Но и ночью непрерывно вспыхивают по горизонту орудийные зарницы и далекий тяжкий гул сотрясает стенки окопов.
Сегодня опять целый день лезли танки, за танками бежала пехота. Волна атакующих то отхлынет, то накатится вновь. Бой продолжался от рассвета до потемок.
Двинянинов сидел в своем тесном, выдвинутом вперед окопчике и ждал, когда танки подойдут ближе, чтобы вернее пробить броню. amp;apos;Вокруг него стреляли, рвались снаряды и мины, а он сидел и ждал, и это ожидание было тягостнее всего.
Потом начала гулко хлопать и его бронебойка.
Первая пуля, посланная им, угодила в покатый выступ лобовой брони и не пробила, а только чиркнула по ней, выбив желтую искру. Он принялся целиться старательнее прежнего, принуждая себя не торопиться и не думать о том, что могут убить. Танк, обходя воронку, сделанную снарядом, стал разворачиваться. Двинянинов отчетливо увидел черные, с желтой каемкой, кресты на его броне, большую жирную свастику, похожую на паука, и тут ему удалось угостить непрошенного пришельца несколькими удачными, одно за другим, попаданиями. Сначала он повредил ходовую часть, потом пробил бак с горючим. Громыхающее, плюющее огнем и железом чудовище окуталось густым черным дымом и остановилось, мотор заглох. Из люка стали выскакивать танкисты и тут же падали, сраженные насмерть.
Пока Двинянинов возился с этим танком, из-за кустарника, росшего по краям пригорка, неожиданно выдвинулся другой.
Двинянинов поспешно перенес прицел на него, но тотчас понял: «Поздно. Не успеть!» И действительно, времени оставалось ровно столько, чтобы успеть врастяжку лечь на дно окопа, тесно прижавшись к глиняной стенке и притиснув к себе ружье.
Страшно лязгая и скрежеща гусеницами, танк навалился на окоп. Обдало запахом бензина и отработанных газов; окоп наполнился удушливым синим дымом, потемнело, стало трудно дышать.
Внезапно снова сделалось светло: танк перевалил через окоп и пополз дальше. Чувствуя, как бешено колотится сердце, Двинянинов вскочил и схватился за гранаты. Его опередили другие бойцы. Уползающую гадину забросали
Наконец, бой закончился. Уцелевшие гитлеровцы отошли на исходные рубежи. Наступила тишина, прерываемая лишь одиночными выстрелами, да в воздухе еще долго носился запах гари, пороховых газов и еще чего-то, что у Двинянинова непременно связывалось с мыслями о войне, об убитых и раненых товарищах.
С наступлением темноты немцы стали бросать осветительные ракеты. Они взвивались в вышину, прочертив по темному небу огненный след, и медленно снижались, заливая землю мертвым холодным светом, отчего небо казалось черным, а земля — затаившейся, притихшей, скрывающей смертельную угрозу…
Настало время короткого чуткого отдыха. Обладая крепкими нервами и завидным здоровьем, Двинянинов обычно засыпал сразу же, как выдавалась для этого подходящая минута; но сегодня ему не спалось. Невдалеке чернела покосившаяся обгорелая громада танка с разбитыми гусеницами и опущенным вниз стволом пушки; рядом — трупы немецких танкистов. Их уже начало заносить снегом.
Плотнее запахнувшись в теплый полушубок, Двинянинов полусидел-полулежал в глубокой нише, вырытой в земле, готовый по первому сигналу тревоги вскочить и припасть к прикладу своего тяжелого, напоминающего старинную фузею, ружья. При колеблющемся свете ракет лицо бронебойщика, сосредоточенно-суровое, будто высеченное из желтовато-розового камня, с крепко сжатым ртом и нахмуренными бровями, то с необычайной резкостью возникало из мрака, то вновь пропадало во тьме.
Тимофей все еще остро переживал тот страшный момент, когда немецкий танк своим железным брюхом наехал на его окоп. Трудно забыть ощущение полной беспомощности и мгновенно охватившего отчуждения, — как будто ты уже перестал жить!-которое пришлось изведать в ту минуту…
«Что уж тут собакой сделаешь. Ежели пушка-другое дело…» — рассуждал он, мысленно обращаясь к Миронову.
Слух, сообщенный Мироновым, подтвердился. На переднем крае действительно появились собаки, предназначенные для борьбы с вражескими танками.
Снова был бой. Снова, как вчера, как много дней назад, гитлеровцы двинули вперед танки, позади бежала пехота. И вот в самый напряженный момент, когда танки уже приблизились, от окопов вдруг отделились два движущихся пятна и устремились навстречу громыхающим чудовищам. Двинянинов, поймав их взглядом из своего окопчика, не сразу сообразил, что это собаки, а поняв, невольно на какое-то время забыл про все остальное: настолько непривычно и неожиданно было зрелище Неравного поединка.
При мысли, что такие козявки отваживаются вступать в единоборство с танком, у него перехватило дыхание. Глаза, не отрываясь, следили за двумя существами, которые, вероятно, даже не сознавая, что делают, спешили навстречу верной гибели. Он рассмотрел, что на спине у каждой было что-то привязано.
Одна собака вскоре ткнулась в снег и не поднялась больше, но другая продолжала бежать торопливой рысью.
Вот она уже в мертвом пространстве, где ее не могут задеть пули танкового пулемета; вот-под самым танком…