Пир стервятников
Шрифт:
— Хорошо ли ты владеешь этими красивыми клинками? — спросила его Дени.
— Прендаль и Саллор подтвердили бы, что это так, если бы мертвые могли говорить. Я не считаю день прожитым, если не полюбился с женщиной, не убил врага и не поел как следует… а дням, прожитым мною, нет счета, как звездам на небе. Из смертоубийства я сделал искусство, и не один акробат или огненный плясун со слезами молил богов даровать ему половину моего проворства и хотя бы четверть моей грации. Я мог бы назвать вам имена всех, кого убил, но прежде чем я закончу, ваши драконы
Дени засмеялась — ей нравилась лихость Даарио.
— Обнажи свой меч и поклянись, что будешь служить мне.
Аракх Даарио в мгновение ока вылетел из ножен. Тирошиец, столь же неистовый в подчинении, как и во всем остальном, склонился до самого пола.
— Мой меч, моя жизнь, моя любовь — они ваши. И моя кровь, и мое тело, и мои песни. Я буду жить и умру по твоему приказу, прекрасная королева.
— Тогда живи — и сразись за меня этой ночью.
— Это неразумно, моя королева. — Сир Джорах устремил на Даарио холодный, тяжелый взгляд. — Лучше оставить его здесь под стражей, пока битва не будет выиграна.
Дени подумала немного и покачала головой.
— Если он отдаст нам Ворон-Буревестников, внезапность атаки обеспечена.
— Но если он нас предаст, с внезапностью можно проститься.
Дени снова посмотрела на Даарио, и он улыбнулся ей так, что она вспыхнула и отвернулась.
— Он не предаст.
— Почему вы знаете?
Она указала на куски горелого мяса, пожираемые драконами.
— Я назвала бы это доказательством его искренности. Даарио Нахарис, пусть твои Вороны будут готовы ударить на юнкайцев сзади, когда мы начнем атаку. Сумеешь ты благополучно добраться назад?
— Если меня остановят, я скажу, что ходил в разведку и ничего не видел. — Тирошиец поклонился и вышел, но сир Джорах задержался.
— Ваше величество, — сказал он прямо в лоб, — это ошибка. Мы ничего не знаем об этом человеке…
— Мы знаем, что он отменный боец.
— Отменный болтун, хотите вы сказать.
— Он привел нам Ворон-Буревестников. — (И глаза у него голубые.)
— Пятьсот наемников, чья верность более чем сомнительна.
— В такие времена всякая верность сомнительна, — заметила Дени. (И ей предстоит пережить еще две измены: одну ради золота, другую ради любви.)
— Дейенерис, я втрое старше вас и знаю, как способны лгать люди. Доверия достойны очень немногие, и Даарио Нахарис к ним не принадлежит. У него даже борода крашеная, а не настоящая.
Это разгневало Дени.
— А у тебя, стало быть, настоящая — ты это хочешь сказать? И ты единственный человек, достойный моего доверия?
— Я этого не говорил, — деревянным голосом сказал Джорах.
— Ты это каждый день говоришь. Пиат Прей — лжец, Ксаро — интриган, Бельвас — хвастун, Арстан — наемный убийца… ты принимаешь меня за глупенькую девственницу, которая не понимает, что стоит за словами мужчин?
— Ваше величество…
— Лучшего друга, чем ты, у меня никогда не было, и Визерис никогда не был мне таким хорошим братом, как ты. Ты мой первый королевский гвардеец, командующий моей армией, самый ценный из моих советников, моя незаменимая правая рука. Я высоко тебя ценю и уважаю, ты мне дорог… но я не хочу тебя, Джорах Мормонт, и мне надоели твои попытки устранить от меня всех прочих мужчин, чтобы я могла полагаться только на тебя одного. Тебе это все равно не удастся, а меня не заставит тебя полюбить.
В начале ее речи Мормонт побагровел, а в конце побледнел снова и стал точно каменный.
— Как прикажет моя королева, — холодно молвил он.
Дени пылала жаром за них обоих.
— Она приказывает тебе отправиться к твоим Безупречным, сир. Тебе предстоит выиграть битву.
Он ушел, и Дени бросилась на подушки рядом с драконами. Она не хотела быть резкой с сиром Джорахом, но его бесконечные подозрения пробудили наконец дракона и в ней.
«Ничего, он простит меня, — сказала она себе. — Ведь я его королева». Она невольно задумалась о том, права ли была относительно Даарио, и ей вдруг стало очень одиноко. Мирри Маз Дуур пообещала ей, что она никогда не родит живого ребенка. Ее печалило, что дом Таргариенов кончится вместе с ней.
— Вы мои дети, — сказала она драконам, мои свирепые детки. Арстан говорит, что драконы живут дольше людей, и вы меня переживете.
Дрогон изогнул шею и куснул ее за руку. Зубы у него очень острые, но он ни разу не поранил ее, играя. Дени засмеялась и стала катать его туда-сюда, а он зарычал и начал хлестать хвостом. Он заметно вырос, а завтра станет еще больше. Они все теперь растут быстро, и когда они подрастут, у нее появятся крылья. Верхом на драконе она сможет сама вести своих людей в бой, как вела в Астапоре, но пока они еще слишком малы, чтобы выдержать ее вес.
Минула полночь, и на лагерь опустилась тишина. Дени оставалась в шатре со служанками, Арстан и Бельвас несли караул. Ждать — самое трудное. Дени, сидя без дела во время боя, идущего помимо нее, снова почувствовала себя ребенком.
Время ползло черепашьим шагом. Чхико помассировал ей плечи, но Дени все равно была слишком взволнованна, чтобы спать. Миссандея предложила спеть ей колыбельную Мирного Народа, но Дени отказалась и велела девочке привести Арстана.
Когда вошел старик, она завернулась в шкуру кхаккара, чей запах до сих пор напоминал ей о Дрого.
— Я не могу спать, когда люди умирают за меня, Белобородый, — сказала она. — Расскажи мне еще что-нибудь о моем брате Рейегаре. Мне понравилась история, которую ты рассказал на корабле — как он решил, что должен стать воином.
— Я рад, что это доставило удовольствие вашему величеству.
— Визерис говорил, что наш брат одержал победы на многих турнирах.
Арстан почтительно склонил свою белую голову.
— Не мне оспаривать слова его величества…
— Но тем не менее это не так? — резко осведомилась Дени. — Говори, я приказываю.