Пир стервятников
Шрифт:
— Она была всего лишь морской женой. — Он не прикасался ни к одной другой женщине с тех пор, как скормил ее крабам. Когда он станет королем, надо будет жениться по-настоящему. Взять себе королеву, чтобы родила ему сыновей. Король должен иметь наследника.
— Отец отказывался говорить о ней, — сказала Аша.
— Зачем говорить о том, чего нельзя изменить. — Он не хотел продолжать этот разговор. — Я здесь видел ладью Чтеца.
— Я потратила все свои чары, выманивая его из Книжной башни.
Стало быть, Харло все за нее. Виктарион нахмурился еще больше.
— Ты
— Не потому ли я всегда проигрываю состязание на то, кто дальше пустит струю? — засмеялась она. — Мне больно говорить это, дядюшка, но ты, кажется, прав. Четыре дня и четыре ночи я пью с королями и капитанами, слушаю их разговоры… и то, о чем они молчат, тоже. Все мои за меня, и многие Харло тоже, и Трис Ботли, и еще кое-кто, но их недостаточно. — Она поддела ногой камешек и скинула его в воду между двумя ладьями. — Я подумываю о том, чтобы выкрикнуть имя моего дядюшки.
— Которого? У тебя их трое.
— Даже четверо. Дядя, послушай меня. Я сама увенчаю тебя короной из плавника, если ты согласишься со мной поделиться.
— Чем поделиться? — Женщина сама не знает, что говорит. Уж не хочет ли она стать его королевой? Виктарион неожиданно для себя посмотрел на Ашу так, как никогда не смотрел прежде, и его мужская плоть сразу отозвалась на это. Она дочь Бейлона, напомнил он сам себе. Я помню, как она девчушкой кидала топорики в дверь. — На Морском Троне может поместиться только один человек, — скрестив руки, сказал он.
— Вот ты на него и сядешь. А я буду стоять позади, стеречь твою спину и шептать тебе на ухо то да се. Ни один король не может править в одиночку. Даже драконы, сев на Железный Трон, всегда имели помощников, то есть десниц. Сделай меня своей десницей, дядя.
Ни один островной король еще не нуждался в деснице, тем более женского пола. Капитаны и короли будут смеяться над ним.
— Почему ты хочешь быть моей десницей?
— Чтобы покончить с этой войной, пока она не покончила с нами. Мы завоевали все, что было в наших силах… и все это потеряем, если не заключим мир. Я обращалась с леди Гловер любезно, как только могла, и она уверяет, что ее лорд охотно пойдет на переговоры со мной. Говорит, что северяне, если мы вернем им Темнолесье, Торрхенов Удел и Ров Кейлин, уступят нам мыс Морского Дракона и весь Каменный Берег. Эти земли, хотя и мало населены, в десять раз больше всех островов вместе взятых. Обмен заложниками скрепит договор, и обе стороны сговорятся действовать вместе против Железного Трона…
— Эта леди Гловер тебя за дуру принимает, племянница, — хмыкнул Виктарион. — Мыс Морского Дракона и Каменный Берег и так уже наши. Зачем нам нужно что-то им возвращать? Винтерфелл сожжен, обезглавленный Молодой Волк зарыт в землю. Мы займем весь их Север, как мечталось твоему лорду-отцу.
— Займем, если ладьи научатся плавать по лесу. Рыбак может поймать на удочку серого левиафана, но тот увлечет его за собой и утопит, если вовремя не обрезать леску. Север для нас слишком большой кусок, и народу там живет слишком много.
— Ступай играть в свои куклы, племянница, а войны выигрывать предоставь воинам. Вот мои две руки. — Он показал ей два кулака. — Третья никому не нужна.
— Зато дом Харло может кое-кому понадобиться.
— Гото-Горбун предлагает мне свою дочь в жены. Если я возьму ее, Харло будут мои.
— Глава дома Харло — лорд Родрик, — заметно смутилась Аша.
— У Родрика нет дочерей, только книги. Гото будет его наследником, а я — королем. — Эти слова, произнесенные вслух, прозвучали веско, как предсказание. — Вороньего Глаза слишком долго не было дома.
— Человек на расстоянии кажется больше, чем он есть, — заметила Аша. — Пройдись между кострами, если смелости хватит, и прислушайся к разговорам. Там говорят не о твоей силе и не о моей признанной красоте. Там рассказывают про Вороньего Глаза… про земли, в которых он побывал, про женщин, которых он там имел, и про мужчин, которых убил, про разграбленные им города, про то, как он сжег флот лорда Тайвина в Ланниспорте…
— Львиный флот сжег я, — заявил Виктарион. — Я собственными руками бросил факел на их головной корабль.
— Но придумал это Вороний Глаз. — Аша продела руку под его локоть. — И жену твою он убил… правда?
Бейлон не велел ему говорить об этом, но Бейлона больше нет.
— Он сделал ей ребенка, а убийство оставил мне. Я и его убил бы, но Бейлон не допустил братоубийства в своих чертогах. Он послал Эурона в изгнание и запретил ему возвращаться…
— …пока он, Бейлон, жив?
Виктарион опустил взгляд на свои руки, сжатые в кулаки.
— Она наставила мне рога. У меня не было выбора. — Если бы это открылось, люди смеялись бы над ним, как смеялся Вороний Глаз. «Она пришла ко мне в полной готовности, — хвастался Эурон. — Видно, наш Виктарион не во всем велик». Но Аше он не мог в этом признаться.
— Мне жаль тебя, а ее еще жальче, — сказала она, — но придется мне, видно, заявить собственные права на Морской Трон.
— Дело твое, женщина.
— Чье же еще, — сказала она и ушла.
Утопленник
Когда руки и ноги совсем закоченели, Эйерон Грейджой вышел на берег и оделся.
Он убежал от Вороньего Глаза, как в былые годы, но волны, разбиваясь над его головой, лишний раз напомнили ему, что тот человек умер. И возродился из моря сильнее и крепче, чем прежде. Возрожденный Эйерон не боится никого из смертных, не боится тьмы и даже костей своей души, серых и жутких. Звук открывающейся двери, скрежет заржавленных петель…
Хитон, выстиранный жрецом две недели назад, все еще хрустел от крупинок соли. Домотканая шерсть липла к мокрой груди, впитывала струящуюся из волос соленую влагу. Эйерон заново наполнил свой мех и повесил себе на плечо.
В темноте на него наткнулся вышедший по нужде утопленник. Эйерон благословил его, положив руку ему на голову, и пошел дальше. Берег шел в гору, сперва отлого, потом все круче. Песок под ногами сменился жесткой травой. Эйерон поднимался медленно, прислушиваясь к голосу волн. Море не устает никогда, и он должен быть столь же неутомимым.