Пирамиды астрала

"Если бы только знать, чем обернется тот случай с подопытной собакой, и куда их всех занесет… какими жертвами за это придется заплатить, и как это перевернет наше представление о мире… Если бы только знать все заранее!.." — думал биолог, сидя на веранде старой дачи своего приятеля медика.

За окнами тихо шуршал осенний моросящий дождь. В доме пахло сыростью. Надо было растопить печь или, хотя бы, притащить с чердака электрообогреватель, но всем телом владела какая-то лень, так что

было неохота даже пошевелить рукой. Эта апатия уже месяц повсюду преследовала его. Вот и сейчас он уже два часа сидел, не раздеваясь, нахохлившись на колченогом стуле посреди неприбранной комнаты. Да, уже месяц, как они, припрятав генераторы, пытались забыть события последнего полугода, а воспоминания продолжали упорно лезть в голову. Он приехал сюда, чтобы проверить, все ли здесь в порядке — без присмотра хозяев, и только сейчас понял, как скучает по своим друзьям, оставшимся за порогом. Мир стал обыденно-серым, и душа никак не хотела соглашаться с этим фактом.

Так, сидя посреди пустой комнаты и вспоминая удивительные события, он вдруг почувствовал, что с ним что-то происходит. Постепенно, какая-то отчаянная сила начала подниматься внутри него — то ли из духа противоречия, то ли, наконец, кончилась апатия, и пора было начинать жить дальше. Он встал. Даже как-то смешно притопнул, стряхивая воспоминания: "Не надо себя обманывать! Все равно, чего бы ни стоили все прошлые события, он поступил бы наверняка также. Просто, все происшедшее настолько невероятно и великолепно, что невозможно даже представить себе жить, не зная об этом. Да и медик, по большому счету, не так уж и много проиграл, а может быть, даже выиграл…"

"Ну вот, вляпался! Только стоило отойти от дома на несколько метров и на тебе — размечтался…" — я досадливо отряхивал ногу в сером от грязи ботинке, только что побывавшем в изрядной луже и не знал, что это было наименьшее, во что предстояло мне вляпаться в ближайшем будущем.

"Я — это Женька Котов, официально Евгений Григорьевич, а для друзей Кот — надо признаться, еще тот крендель. Не подумайте только, что я плохой! Нет, я хороший, просто по жизни так выходит, что… ай, да ладно!" — конечно же, я не мечтал, а спешил на остановку, по традиции опаздывая на работу. Потерял все-таки сноровку: что поделаешь — расслабляет жизнь забугорная, нельзя от действительности отрываться! Но все-таки подбежать к маршрутке успел, и даже сумел втиснуться внутрь — благо, час пик уже на исходе.

Трясясь в поскрипывающем и покрякивающем на поворотах транспорте свои привычные семь остановок до института, я понял, что мне где-то даже приятно снова окунуться в эту родную суету: "Как-то там наши ребята в лаборатории? Не намудрили бы чего без меня!"

Тут же стало смешно: "Экая у меня мания величия появилась. Признайся себе честно — без тебя даже спокойнее стало! Зачем провинциальному институту твои хилые научные потуги? Одна головная боль. Мешаешь только спокойно переваривать государственные деньги да смущаешь начальство своей никчемной деятельностью!"

Но ничего чрезвычайного в институте не произошло. На месте газонов перед главным входом дотаивали последние, уже почти черные сугробы. Мелкие пташки, ничего не боясь, радостно орали свои весенние рулады, а народ подтягивался на рабочие места двигать науку дальше: кто вперед, кто вбок, а кто и просто, протирать очередные штаны — в зависимости от желания, таланта и размера зарплаты.

Я тоже перся на свое насиженное место, счастливо не ведая, что плутовка судьба уже хитро подглядывала за мной из-за угла, припася для меня целый мешок всяких гадостей, самым удивительным образом перемешанных с чудесами и приключениями.

Институт биологии, куда я спешил, располагался в правой половине огромного полинялого здания Академии Наук, тяжело нависающего над "всяк червем сюда входящим" всей своей неповоротливой, каменной мощью советской науки. К главному корпусу примыкали крылья зданий других институтов, образуя своими темными коридорами несусветный лабиринт сложных взаимодействий различных отраслей науки. Организация получалась солидная, как и полагалось, хоть и провинциальному, но большому — под миллион с гаком жителей, городу.

В лаборатории, несмотря на уже давно идущий десятый час, все было пасторально тихо. Только Витек ковырялся в дальнем углу у себя за столом, откуда была видна его черная кудрявая голова, склонившаяся над каким-то прибором. Я остановился на мгновение в дверях, впитывая в себя, уже немного позабывшееся, прямо-таки ностальгическое чувство какого-то уюта. Надо признаться, я соскучился по этой утренней тишине, когда светлые лабораторные столы и полки с реактивами подсвечиваются мягким светом восходящего солнца, играющим бликами на банках с растворами у окна. Всё как будто замерло в ожидании бурной дневной суеты. Только на грани слуха гудели и попискивали холодильники и термостаты, никогда не прекращающие своего рабочего дежурства.

— Кого я вижу?! Кот! С возвращением в родные пенаты! — Витька первым нарушил хрупкую лабораторную идиллию, сорвавшись со своего места навстречу мне и размахивая руками, как вентилятор. Даже за руку стал хвататься — действительно давно не виделись! Четыре месяца — немалый срок.

— Ну, здорово Витек, ты чего-то рано сегодня?

Он был нашей совой и обычно подтягивался на работу только к одиннадцати, но и вечером, в те же одиннадцать часов, его можно было найти, корпящим над чем-нибудь в лаборатории. Витя, похоже, шел по моим стопам в своей исследовательской жизни и скоро мог бы взять на себя всю организационную суету.

— Да, девчонки попросили настроить "Халмен", — заоправдывался без всякой причины парень. — Им шеф поручил ставить энцефалограмму на собаках, а женщины, сам понимаешь, с техникой не очень дружат. Вчера Любочка взмолилась: "Все что угодно, только помоги!" Вот я и притащился спозаранку — настраиваю.

— А где, кстати, остальные? Небось, по кофею уже ударяют!

— А как же! Давай, раз уж такое дело, и мы начнем с кофейка! Щас я девчонкам заказ дам: они сегодня у меня ласковые, куда им деться — быстро все сварганят по первому классу!