Пирамиды роста
Шрифт:
– Нравится тем, кто делать коррупция, – рассчитался за унижение Свен. – В Москва нищий люди на улице. Беспризорный дети. Политик имеют много деньги.
– Политики не накормят народ, прежде чем произойдут структурные преобразования, а они идут в час по чайной ложке, – нахмурился Горяев. – Россия, как говорят арабы, спит в меду.
– В Швеция члены Рейхстаг не имеют привилегия. Не имеют квартира, не имеют специальный машина. Имеют один зарплата. Был скандал «Тоблерон»! – Свен разговаривал так, словно все начинали
– «Тоблерон»? – наморщил лоб Виктор. – Шоколад?
– Это есть шоколад. Лидер партия не смог иметь пост премьер. Она купил с кредит-карта партия шоколад «Тоблерон», одежда и памперс для свой маленький ребёнка! – Свен загибал пальцы. – Она вернул деньги на карта партия, но она потерял пост премьер-министр. В Швеция не путать кредит-карта партия и кредит-карта семья.
– Гонишь! – перебила Вика. – За шоколадку и памперсы?
– Этот был скандал «Тоблерон», в Швеция нельзя сделать пресса за деньги, – продолжил Свен, нервно постукивая пустой рюмкой по столу. – Швеция имеет другой стандарт для справедливость.
– И давно она имеет другой стандарт? – мрачно усмехнулся Горяев. – С тех пор, как нажилась на продаже фашистам железной руды с рудников Кируны и перепродаже им нефтепродуктов? Или с тех пор, как предоставила им железные дороги для солдат и военной техники?
Мать выронила вилку и испуганным эхом повторила:
– Для солдат и военной техники?…
– Швеция держала нейтралитет, защищая свою экономику, – уточнила Юлия Измайловна.
– Так и фашистская Германия залила материк кровью, защищая свою экономику! – отбил мячик Горяев. – А шведский король, женатый на немке, поздравлял Гитлера письмом с победами над СССР и «большевистской чумой»!
– Это есть старый история, – замахал руками Свен. – Теперь Швеция не имеет амбиция. В шведский армия изучать русский. Россия есть наш сосед. Большой бедный сосед с агрессия! Я делать бизнес, но русский партнёр не имеет показать свои деньги. И вместо суд имеет бандит с пистолет!
– Про суд не спорю. Как говорил поэт: «Чем столетье интересней для историка, тем для современника печальней…» – погасил его пафос Горяев. – Что-то наши дамы загрустили.
– А я вот пельмени в кипяток побросаю, – встрепенулась мать, поняв его замечание как команду.
– Шведы имеют знать: работа – это хорошо. Честный – это хорошо. Мы есть лютеране.
– У них и у фиников бабы в рясе! – сообщила Вика Горяеву.
– Швеция имеет половина парламент женщины, – добавил Свен. – Америка не имеет столько женщина в парламент!
– И тебе это нравится? – спросил Горяев. – Нравится, когда твоя баба зарабатывает больше тебя?
– Это есть равный возможности, – напомнил Свен. – Наш закон имеет отпуск для отец, когда есть новый ребёнка. Один месяц. Это есть хорошо для отец и ребёнка. Я был с дочка один месяц. Я был с сын один месяц.
Признание подсветило Свена
– Кстати, о детях. Говорят, Карлсон, который живёт на крыше, – совершенно отвратительное существо, – ушёл от темы Виктор.
– Карлсона сделала симпатичным переводчица Лилианна Лунгина, – пояснила Юлия Измайловна.
Удивительно, что она всё знает, подумала Валя. Хотя и Виктор наверняка подготовился к встрече. Вспомнила, как звонил при ней из Белого дома секретарше:
– Завтра у меня Репейкин. Он собирает японские мечи. Найдите смешные истории про японские мечи.
– Зачем тебе мечи? – спросила Валя.
– Мечи не нужны, ласточка моя, нужны его бизнесы, а для этого надо вызывать доверие и выглядеть своим.
– А вот пельмешки! – воскликнула мать, внося на блюде гору пельменей, посыпанных укропом.
И все на некоторое время смолкли.
– Я имел удивление, что русские любить Карлсон. Они просили сувенир Карлсон. Но в Швеция сувенир Карлсон нет, – развёл руками Свен. – Он есть плохой. Он обманывает Малыш.
– А у нас-то на Черёмушкинском рынке Карлсонов как грязи, – встряла мать. – Губчатые такие внутри.
– Почему выбрал Россию? – покровительственно спросил Горяев.
– Я имел бизнес в Америка, во Франция, – пояснил Свен. – Но в Россия есть большой перспектива.
– Инвестиционного климата не боишься? – хмыкнул Горяев.
– Бизнес есть риск, – согласился Свен. – Ельцин сделал женщина лидер Центробанк. Это есть хорошо.
– Что ж хорошего? – вздрогнул Горяев. – Вся экономика остановится, о делах сроду по баням договаривались! Эта Таня Парамонова – конь с яйцами. Так нарулит, век не разгребём.
– Зачем иметь переговор в баня? В Россия нет переговорный комнат?
– В России наоборот: в переговорных секретарш щупают, а в банях дела обсуждают, – усмехнулась Валя.
– Увы, болезнь роста! Ну, всё, мои дорогие, – Горяев глянул на часы. – Пельмени гениальные, а вот сладкое без меня. Труба зовёт. Хороший у вас дом!
Валя обалдела от такого цинизма – всё посмотрел, всё прикинул, и больше ему не интересно! Горяев обменялся визитками со Свеном, поцеловал руку Юлии Измайловне, потрепал по плечу Вику, обнял ошеломлённую мать и скомандовал:
– Валюш, проводи!
Валя собиралась высказать ему всё, оставшись с глазу на глаз, но не успела. На лестничной площадке сгрёб в охапку и начал страстно целовать со словами:
– Соскучился.
– Тебя звали в гости, готовились!
– Я, если честно, сижу сейчас на совещании. Мама твоя – красавица, девчушка – прелесть. А швед? У моего соседа пёс далматинец. Чемпион чемпионович, медали больше него самого весят. И породистый, и экстерьерный, но на суку без тренера залезть не может. Так вот, вылитый твой швед, – резюмировал он.