Пираньи в шоколаде
Шрифт:
Догнать его я не сумел. Он скрылся в лесу, и вскоре оттуда раздался звук мотоциклетного мотора. Я понял, что этот тип погнался за Жанной.
Раскрыть инкогнито таинственного визитера было нетрудно. Жанна успела рассказать мне о влюбленном толстяке Бублике, одолжившем ей "Нежную смерть". Задняя калитка оказалась распахнутой настежь – скорее всего пьяный Семен не закрыл ее за собой, и Бублик незаметно прошел вслед за ним. Он вполне мог стать свидетелем убийства.
– Значит, это ты застрелил Бублика.
– У меня не было другого выхода. Зная о Семене, он бы сразу сообразил, что в бассейне
– А Надин? Тоже твоих рук дело?
– Вот тут уже я ни при чем, точнее, почти ни при чем. Сама понимаешь – чеченцы не любят терять свои деньги.
– С Бубликом все понятно, но зачем тебе потребовалось убивать Турбину?
– Одноглазка слишком активно искала своего брата. Я всадил в нее нож и убрался с поляны за полминуты до того, как там появился мой брат. Я незаметно наблюдал за ним из-за деревьев. Турбина еще дышала, когда он склонился над ней. Антон всегда был слабаком, что бы он о себе не воображал. Моя смерть в бассейне с пираньями выбила его из колеи – он решил что прикончил меня в припадке лунатизма или что-то вроде этого. При виде мертвой Турбины у него окончательно поехала крыша и братишка убедил себя, что он и ее порешил.
Потом появилась ты. Я слышал ваш разговор, видел, как он повез тебя домой. Тогда я и решил окончательно добить братца и показал ему через окно подсвеченный фонариком портрет Маши Зуенко. Результат даже превзошел мои ожидания. Я не предвидел только, что у тебя хватит смелости выскочить в окно и погнаться за мной.
– Сама не понимаю, что на меня нашло. Вероятно, безумие заразительно. Кстати, зачем ты подкинул мне пленку?
– Это была очередная импровизация. В любом случае я должен был забрать у тебя клочок снимка – по родинкам Антон или тетя Клава могли сообразить, что он оторван от фотографии Маши Зуенко. Это могло поломать мои планы – Антону полагалось считать, что он снова страдает галлюцинациями. Подбросив тебе кассету, я внес в игру новый элемент. Мне было любопытно, что из этого получится. Заодно я поставил "жучка" в твой мобильник. Против тебя я ничего не имею, наоборот, ты мне даже нравишься. Жаль, что придется убить вас обоих.
– Зачем тебе это? Ты можешь просто исчезнуть, как и планировал. Я забуду о том, что ты жив. Антон сейчас не в себе. Уйди, и я внушу ему, что здесь никого не было. Тебя вполне можно будет списать на галлюцинацию. Неужели тебе не жаль собственного брата?
– Ты забываешь, что он первый задумал убить меня. Поднявший меч от меча и погибнет.
– Сомневаюсь, что это он первым поднял меч. Как погибла Маша Зуенко? Кто убил ее – ты или Антон?
Лицо Макса перекосилось.
– Почему бы тебе не спросить об этом Антона?
– Он ничего не помнит. Точно так же он не помнит, как убил тебя и Турбину. Не помнит, потому что не убивал. Это ведь ты убил Машу, ты, а не он. Ты заставил их принять наркотик. Для Антона доза оказалась слишком большой, и он отключился от внешнего мира, погрузившись в галлюцинации.
Ты попытался изнасиловать Машу, но она сопротивлялась. Тогда ты убил ее и убедил Антона в его виновности. В результате твой брат провел два года
– Признаться? – оскалился Макс. – Почему я должен тебе в чем-то признаваться? Или ты вообразила себя судом присяжных?
– Было жестоко убеждать Антона в том, что он убийца. Согласно официальному заключению, смерть Маши стала результатом несчастного случая. Ваши родители замяли дело. Чего ради тебе потребовалось издеваться над братом?
– Потому что я ненавидел его. Его и ее – их обоих. Сначала я хотел утопить Антона вместе с Машей, но потом понял, что есть участь худшая, чем смерть. Ему предстояло расплачиваться всю жизнь.
– За что? Что Антон тебе сделал?
– Он родился, и этого было достаточно! Он отнимал у меня все – родителей, дом, друзей, лучшие игрушки. Я был хорош, но рядом с Антоном я выглядел убожеством. В детстве он был вылитый херувим – невинные голубые глаза, пшенично-золотистые кудри – это потом у него волосы потемнели. Я был талантлив, а он гениален. В три года Антон научился читать. В пять лет он играл на скрипке. В восемь начал писать стихи. В школу он пошел сразу в третий класс. Все вокруг твердили, что его ожидает блестящее будущее. Мое будущее никого не интересовало. Что бы я ни делал, как ни старался, я всегда оставался в тени младшего братишки. Даже Машу он у меня отнял. Мы оба были влюблены в нее. Я был уверен, что у Антона нет шансов – он был младше ее на три года, хотя и выглядел на все четырнадцать. И знаешь, что она мне сказала в день своей смерти? Что когда мы вырастем, она выйдет замуж за Антона, потому что мой брат станет самым знаменитым в мире.
– И тогда ты решил убить их?
– Я мечтал увидеть их мертвыми, но это были всего лишь мечты. Маша погибла случайно. Я тоже принял наркотик, хотя и меньшую дозу. Это было в первый раз. Я не ожидал, что он на меня так подействует, а тут еще и журналы, все эти картинки с обнаженными женщинами… Ты не представляешь, как я ее хотел. Я не предвидел, что она будет так яростно сопротивляться. То, что она звала на помощь Антона, стало последней каплей. Ненависть, которую до этого мне с трудом, но удавалось скрывать, прорвалась, как нарыв.
В какой-то момент мы оказались на мелководье. Я окунул голову Маши в воду просто для того, чтобы она перестала кричать. Я не собирался ее убивать. Только потом, когда она перестала сопротивляться, я понял, что она не дышит.
Братишка мой отрубился еще задолго до того. Я подтащил тело Маши поближе к берегу, уложил на нее Антона и стал ждать, пока он придет в себя. Мне осталось лишь разыграть роль хорошего брата и помочь Антону скрыть следы совершенного им преступления.
Слова Аспида гипнотизировали меня даже сильнее, чем нацеленное мне в грудь дуло пистолета. Он был снят с предохранителя. Такие, как Макс, не допускают ошибок, значит и шансов на спасение у нас нет. Его нельзя ни разжалобить, ни одолеть, ни перехитрить. Остается только тянуть время и надеяться на чудо, но чуда не произойдет. Вряд ли из-за японской ширмы неожиданно выскочит отряд спецназа.