Пират
Шрифт:
Через сельву, скалы и топи дорога доводила до Пуэрто-Бельо, «Дивной гавани», такого же невзрачного городишки, как и сама Панама, укрытого в глубине бухты на Карибском побережье.
Пуэрто-Бельо был очень хорошо защищён — три крепости грозили пушками кораблям противника, а на крайний случай можно было и цепью громадной перекрыть вход с моря, натянув её между фортами.
В этой-то дивной гавани и бросали якоря галеоны «Серебряного» и «Золотого» флотов, нагружаясь драгметаллами, отобранными у инков.
Так что, где-где, а здесь было что грабить!
…Дон Августин исправно соблюдал обычаи далёкой родины, устраивая с полудня сиесту, — закрывал окна и дремал в тенёчке, пока толстые стены дома хранили следы ночной прохлады.
К вечеру им овладела жажда деятельности.
Де Бракамонте неторопливо облачился, и направил стопы к зданию аудиенсии.
Законы сиесты властвовали и здесь — никого на рабочем месте, кроме пары гренадёров-лансерос у входа, распаренных и вялых, ищущих свежести в тени колонн.
А вот посетитель обнаружился! Высокий, стройный кабальеро в камзоле из коричневой тафты сравнялся темнотой своего загара с цветом костюма.
Обмахиваясь шляпой с пышным пером, кабальеро сидел, развалясь, на деревянном диванчике и явно скучал.
Дон Августин обратил внимание на серьгу в ухе посетителя: украшавшая её розовая жемчужина стоила не меньше трёх тысяч песо.
— С кем имею честь? — церемонно спросил президент аудиенсии.
Посетитель спокойно взглянул на него, улыбнулся и встал, кланяясь непринуждённо — и небрежно.
— Дон Карлос де Бельфлор, — ответил он. — К вашим услугам. Хотя… Мне кажется, сеньор, что в данный момент услугу оказываю я.
— Мне? — вздёрнул голову де Бракамонте.
— Панаме, сеньор, — серьёзно ответил дон Карлос. — И королю Испании.
— Вот как?
Дон Августин почувствовал раздражение — этот хлыщ выводил его из себя. Ни капли почтения, зато гонору…
— Объяснитесь, сударь.
Де Бельфлор кивнул.
— Я представляю здесь не себя самого, — заговорил он, — а одного большого, очень большого человека, имени которого раскрывать не стану. Скажу только, что область его влияния распространяется на всю Новую Испанию и Перу [21] вместе взятых.
21
Вице-королевство Перу было частью Испанской империи, охватывавшей практически всю Южную Америку, за исключением её восточной части (Бразилии). Новая Испания занимала всю нынешнюю Центральную Америку, Мексику, Калифорнию, Техас, Флориду, Кубу и пр.
— Допустим. И что же?
— Шпионы есть у всех великих мира сего, — тонко улыбнулся дон Карлос. — Ммм… Не вдаваясь в ненужные подробности, изложу главное. Нам стало известно, что пират Генри Морган нападёт на Пуэрто-Бельо этим летом, в июле. Он приведёт сюда целую эскадру и полтыщи молодцев с Ямайки и Тортуги.
Де Бракамонте довольно рассмеялся.
— Я не сомневаюсь в ваших словах, дон Карлос, — сказал он, ухмыляясь, — но поверьте: никаким морганам не взять Пуэрто-Бельо! Руки коротки. Пусть эти пираты безумствуют, сколько хотят, удачи на панамских берегах им не видать!
Де Бельфлор усмехнулся неласково.
— Тем не менее, — мягко проговорил он, — Моргану удастся его безумство. Впрочем, я в точности исполнил своё задание, предупредив вас о грозящей опасности, а засим умываю руки. Прощайте, сеньор!
Изящно поклонившись, дон Карлос покинул аудиенсию, покрывая голову шляпой, а левой рукой придерживая шпагу.
Президент проводил его взглядом и покачал головой.
— Придумают же такое… — проворчал он. — Морган нападёт! Пф-ф! Да хоть два Моргана! У Пуэрто-Бельо земли достаточно, похороним всех желающих!
Чувствуя, как у него поднимается настроение, дон Августин решил, что на сегодня долг исполнен и можно, наконец, заняться делом. Ужинать пора.
Генерал-капитанство Гватемала, берег залива Гондурас.
Под утро пролился дождь, и лес запарил ещё пуще, словно кто в бане на каменку плеснул, — дышать стало нечем.
При этом вдыхать следовало носом, ибо раскрытые рты взмокших пиратов тотчас же забивались москитами.
Кровососов было — тучи, и Сухов быстро склонился к тому, что Москитовый берег назван именно в их честь.
Москиты были везде — они запутывались в волосах, заползали в нос и уши.
Шлепки разносились по сельве, сопровождаемые бранью. Шлёпнешь себя по шее — десяток кровавых трупиков на ладони.
А проклятые чёрные мушки буквальным образом грызли потные тела людей, тихо сатаневших от «близости к природе».
Если кто из пиратов и лелеял мысль о ходьбе, о прогулке по лесу, то он жестоко ошибся — нужно было пробиваться сквозь кусты папоротника, лианы и прочие ботанические прелести.
Сухов, как и все, ритмично работал абордажной саблей, как мачете, прорубаясь сквозь живой занавес из ветвей лиан и воздушных корней. Каждый удар распугивал мохнатых пауков, древесных лягушек и змей.
Прошло время, и стихла брань, даже шлепков по телесам было не слыхать — люди Олонэ тупо торили себе дорогу сквозь «зелёный ад».
За день таким манером удалось пройти не более четырёх миль. К вечеру все, в том числе самые сильные, чувствовали полное изнеможение. Не хотелось даже есть. Иные до того уработались, что держали истомлённые руки на коленях, не отмахиваясь от насекомых, лишь мотали по-коровьи головами.
Тут сидевший напротив Сухова Ташкаль оживился, показывая на дерево, росшее неподалёку:
— Это лукава, испанцы говорить — бамия. Моё племя мажется её соком от укусов мух. Я сейчас…
Индеец подхватил свой тесак и направился к бамии.
Высокий подлесок скрыл его ото всех, и только Драю видно было, как Ташкаль надрубил кору дерева и содрал полоску — засочился красноватый сок.
— Капитан!
Олег со вздохом поднялся и перетащил себя к такой далёкой бамии и неугомонному индейцу.
— Твоя мазаться!
Сухов набрал на пальцы клейкий сок и втёр в шею.
Липко, не слишком приятно, зато укусы взаправду перестали болеть. Даже желание зверски, до крови расчёсывать их пропало.