Пиратская доля
Шрифт:
– Я понимаю, – неловко проронила в ответ и почувствовала, как слезы вновь застелили глаза. – Мне очень жаль…
Мой шепот эхом отозвался в моей голове и ударил так больно – в самое сердце. Сжала пальцами ткань сорочки, ощутив внезапную боль внизу живота, и опустила взгляд. Невыносимо было смотреть на него и не видеть его глаз.
– Клэр, – позвал он – в этот раз нежно, ласково, но я все равно не смогла взглянуть на него.
Я вздрогнула всем телом, когда мужчина направился ко мне. Сердце вдруг бешено забилось в груди – и от волнения, и от душившей меня вины. Присев рядом со мной, капитан резко прижал меня к своей груди. На мгновение я задержала дыхание, а затем резко выдохнула, и поток слез тотчас хлынул из моих глаз. Я чувствовала его тепло, окутывающее меня, как мягкое одеяло, чувствовала его такой родной запах, и понимала, насколько сильны мои чувства к этому человеку.
– Прости меня… – зашептала отрывисто, вся содрогаясь и тяжело дыша. – Прости меня…
– Тише, Клэр. – Жак медленным, успокаивающим движением начал гладить меня по волосам, прижал к себе еще ближе, еще теснее, так, что я почувствовала, как сильно бьется его сердце. – За что ты извиняешься, милая? Я тебя ни в чем не виню.
– Но Тео…
– Клэр, – резко прервал он меня, обхватил мое лицо горячими ладонями, заставляя посмотреть на него. – Ты ни в чем не виновата.
С моих губ сорвался тяжелый вздох. Сдерживая всхлипы, я смотрела в его глубокие карие глаза, смотрящие на меня с щемящей душу нежностью, любовью, от которой у меня в жилах стыла кровь.
– Я жалею только о том, что Теодор ушел из жизни раньше меня, – сказал мужчина тихо, медленно вытирая большим пальцем слезы с моей щеки. – Это неправильно. Дети не должны умирать раньше родителей. Не должны предаваться вечному сну у них на руках. – Он замолчал на мгновение, снова притянул меня к себе и сжал в кольце рук. – Как бы больно ни было, нужно двигаться дальше. Не сдаваться, помня обо всех, кого нет рядом, но кто навсегда остался в нашем сердце.
Я не знала, кого он пытался успокоить – меня, себя или нас обоих. Но его слова, пронизанные чувством горечи, верой и решимостью одновременно, его ласковый шепот, нежные поглаживания, тепло мужского тела – все это помогло мне скинуть с плеч водруженный мною камень.
– Он хотел назвать меня мамой, – шепотом произнесла я, расслабившись в объятиях капитана. – Я горюю по нему не просто как по близкому человеку, а как по сыну. Я полюбила его… как родного… И думаю, Тео был бы рад познакомиться со своим братом… или, возможно, сестрой.
Я почувствовала, как Жак замер после моих слов, несильно сжал пальцами мои плечи. Мое сердце гулко билось в груди, руки дрожали; я, затаив дыхание, ждала его реакции, слов, ответа.
Мужчина слегка отстранился, посмотрел мне в глаза, чуть нахмурившись, словно не веря в то, что я произнесла мгновение назад. Почему-то мне казалось, что в этот момент он испытывает самые разнообразные чувства – смятение, восхищение, некую беспомощность, душевный трепет, любовь… Наверное, это оттого, что я испытываю все то же самое.
– В самом деле, Клэр?.. – глухо выдохнул он.
Не отводя от него взгляда, я неуверенно кивнула.
– Я побоялась сказать тебе об этом сразу… Думала, ты возненавидишь меня и этого ребенка… – Я коснулась одной рукой своего живота, сжала дрожащими пальцами ткань сорочки, словно в это мгновение у меня хотели жадно отобрать принадлежащее мне дитя.
– Ты даже не представляешь, каким счастливым меня делаешь. – Жак улыбнулся – немного смущенно, но по-прежнему мягко и обаятельно, обхватил мою ладонь и легонько коснулся губами кончиков пальцев. – Mon amour*...
Его взгляд неожиданно вновь наполнил мое сердце нежным трепетом, и я, наконец, выдохнула в ответ слова, которые так долго желала сказать ему вслух:
– Я люблю тебя.
Примечания:
* Mon amour (франц.) – моя любовь.