Пираты Марокко
Шрифт:
– Мадам Ивонна, – сказал он с порога. – Я так давно не видел вас, что счел невозможным больше лишать себя этого удовольствия.
– Это меня не удивляет. Зато мне никакого удовольствия этот ваш визит не доставляет.
– Я уже догадался об этом. Но все же я здесь.
Ивонна с тревогой заметила, что Фома сегодня какой-то странный. И с вдруг забившимся сердцем отметила, что побаивается его. Во взгляде Фомы ей что-то казалось угрожающим, но что именно, она не могла сейчас определить. Слегка поколебавшись, она сказала:
– Месье, прошу извинить,
Сдерживая свой порыв, Ивонна вышла в прихожую и понеслась по дому, торопливо и взволнованно. Увидев Поля, она бросилась к нему:
– Поль, очень прошу, не отлучайся далеко от моих комнат. Что-то мне не по себе сегодня. Сделаешь?
– Конечно, мадам! А что случилось?
– Да ничего, но мне так тревожно и беспокойно. Так ты обещаешь?
– Буду рядом, мадам. Всегда, когда вам будет угодно.
– Спасибо, Поль, – бросила Ивонна, тут же помчалась назад и, подходя к двери, постаралась успокоиться. Ей было немного стыдно, но этого никто не должен знать.
– Мадам, вы много работаете, – встретил ее Фома, внимательно присматриваясь к ее лицу. – У вас же есть кому заняться делами. Зачем себя утруждать ими, Ивонна?
– Мне же надо чем-то заниматься, мессир. Без дела так тоскливо.
– Когда же вы перестанете называть меня так официально, мадам? Уже сколько времени мы друзья, а вы по-прежнему так далеки от меня.
– Лучше скажите, мессир, нет ли новых известий о Пьере? Это сейчас занимает меня больше всего.
– Откуда они могут появиться, мадам? Лишь весной можно будет возобновить поиски и попытаться выкупить его, если найдем.
– Да, я понимаю…
Она замолчала. Ей не хотелось поддерживать разговор, а Фома налил себе вина и торопливо выпил.
– Ивонна, вы не ответили мне на вопрос об официальности в вашем обращении ко мне. Почему так, Ивонна? Я ведь отлично отношусь к вам, а история с Пьером до сих пор не дает мне покоя. Я чувствую себя в некотором роде ответственным за все происшедшее с ним. Но что поделаешь, Ивонна? Все в руках Всевышнего!
– И в ваших тоже, мессир.
– О чем вы? Ах да, конечно. Но я сделаю все, чтобы найти Пьера и выкупить его из рабства. Клянусь вам всеми святыми!
– Лучше без клятв, месье. Мне неприятно такое слышать.
– Ивонна, но сколько же можно страдать? Ведь вы молоды, красивы, и не вам мучить себя печальными мыслями и непомерными трудами. Я мог бы вам предоставить жизнь куда более интересную и красивую. Вы меня понимаете, Ивонна?
– Куда это вы клоните, месье? Я вас или не понимаю, или, напротив, понимаю очень хорошо. Вы просто нахал и грубиян! Я бы не хотела здесь вас больше видеть! Вам лучше удалиться, мессир!
– Ивонна, ночь на подходе. Куда же мне удаляться? Я бы предпочел всегда оставаться с вами. Это мечта всей моей жизни, Ивонна! – Он вскочил с кресла и бросился к женщине. – Разве вы не видите, что я не могу без вас жить, Ивонна! Ну чем я вам не подхожу?
– Замолчите!
– Ивонна! Я ведь люблю вас! Поймите вы это наконец-то! – Он бросился на колени перед ее креслом, обхватил руками ее колени и уткнул голову в складки платья.
– Что вы делаете?! – попыталась вскочить Ивонна, но он крепко держал ее своими сильными руками.
– Ивонна, скажи, чего ты хочешь, и я тут же исполню твое желание, но не отталкивай меня!
– Я хочу одного – чтобы вы немедленно покинули мой дом. Я…
Она не успела закончить, как Фома вскочил и грубо набросился на женщину, стал обнимать, целовать ее. Ивонна отбивалась, уворачивалась, но силы были неравными.
Его руки торопливо шарили по ее телу, забирались под платье, что-то срывали, и Ивонна с ужасом осознала, что он просто хочет ею овладеть, утолить свою страсть. Она попыталась закричать, но Фома так ее сжал, прильнув к губам своими, что из этого у нее ничего не вышло.
Ужас охватил Ивонну. Она теряла силы, клочья платья и поняла, что сейчас потеряет все. Тут в голове женщины сверкнула мысль, что в спальне под периной давно лежит стилет, подаренный когда-то Пьером. Ей удалось отвернуть лицо и проговорить, задыхаясь:
– Но не тут же, Фома!
Он как-то сразу обмяк на мгновение, глянул в ее глаза, подхватил на руки и бросился в двери спальни. Там Фома грубо бросил женщину на кровать и навалился на нее всей тяжестью своего жаждущего тела.
Ивонна чувствовала, что позор близок, рука ее торопливо шарила в постели. Наконец она ощутила гладкую поверхность рукоятки стилета. Уже перестав сопротивляться, она вытащила оружие и занесла его над спиной Фомы, который уже почти добрался до нее.
Рука со стилетом дрожала крупной дрожью, пальцы судорожно сжимали рукоятку, но не было сил вонзить клинок в спину ненавистного человека. Несколько раз клинок почти касался тела Фомы, но каждый раз ее рука останавливалась. Ивонна поняла, что она вся во власти этого человека, что он вот-вот овладеет ею, и из ее горла вырвался истошный вопль затравленного зверя. Ей показалось, что он прорвался за пределы дома и растворился в недалеких холмах.
Фома что-то бормотал, тяжело дыша. Ивонна различила, что он проклинает Пьера и говорит, что все время мечтал лишь о том, как бы избавиться от счастливого соперника.
Ужас, охвативший Ивонну, не позволил ей ничего сделать, но вдруг что-то толкнуло ее трепещущее тело, а Фома как-то обмяк. И только теперь Ивонна заметила в неверном свете еще не затянутой тучами луны чью-то тень.
Тело Фомы приподнялось, чьи-то сильные руки швырнули лишенного сознания насильника на пол, и он с противным глухим стуком упал на ковер. А голос Поля прохрипел со странными звериными нотами:
– Мадам, как вы? Он успел?..
– Поль, это ты? О Господи! Что же это такое?! – она пыталась натянуть на себя обрывки платья, в то время как Давила стал пинать ногами распростертое на полу тело Фомы.