Пираты сибирского золота
Шрифт:
«Видать, не очень далеко побежали» — сообразил Василий и, сбросив тяжёлую котомку, прикрыл её в ямке папоротником, бросился за ушедшими. Те шли, разговаривая, и по смыслу разговора было понятно, что кто-то третий ждёт их впереди. Из-под ног преследователя раздался треск. Наступил на сучок. Разговор впереди смолк. Василий метнулся и схоронился за большим деревом. Тут же на тропе возникли те двое с оружием наизготовку и замерли, прислушиваясь. «Однако, — подумал спрятавшийся. — Ребята не промах, остерегаются.»
Идти за ними стало сложнее. Тропа причудливо извивалась, да и лес стал темнее. Преследователь чутко ловил отдельные короткие фразы и только после этого двигался дальше. Примерно через час удалось углядеть
«Странные ребята, — не понимая их действий, мыслил наблюдающий за созданием фортеции. — Они что, атаку собираются отбивать из-за завала?» Но не тут-то было. Он увидел, что метрах в двадцати перед сделанным затором под деревьями, по обе стороны от тропы, со стороны тайги у больших деревьев, строители завала обрубили сучья. Встали за деревьями, приладив ружья для стрельбы в сторону построенной на тропе преграды. Ага! Собрались стрелять в спину тому, кто подойдёт к препятствию.
Появился третий, бегавший куда-то по тропе перед завалом, подал какой-то знак и исчез чуть дальше двух других, уже затаившихся у тропы. Василий достал свой револьвер и ещё раз осмотрелся, наметив место, куда броситься, если его заметят. Он только сейчас оценил место для засады в полной мере. Из устроенной на тропе ловушки деться было некуда. Поворот тропы и метрах в сорока завал. Внимание идущих направлено на него. Они подходят, а сзади... В тайге сейчас тихо. Из-за поворота появилась лошадиная морда, а затем верховой. Увидев, что тропа перегорожена, он обернулся и прокричал:
— Прокоп! Опять нечистый тропу завалил, придётся слазить и убирать!
Громко ругаясь, вспомнив чертей, чью-то мать, угодников, первый верховой остановился у завала и слез с лошади. Второй вёл лошадь под вьюками в поводу и, приблизившись, остановился. Лесовики подошли к завалу.
— Однако это не черти, а люди завалили тропу, — сказал тот, кого назвали Прокопом.
Больше уже он и сказать-то ничего не успел. Два выстрела грохнули одновременно. Прокоп упал, уткнувшись в корягу, а второй дико закричал, извиваясь. К нему из-за дерева кинулся китаец с ножом и резанул по горлу. Обе лошади метнулись к преграде, одна застряла, другая была поймана выскочившими из засады. Минуты не прошло, как в тайге снова стало тихо. Застрявшую в корягах лошадь пристрелили, а вторую стали развьючивать.
Василий, видя занятость троих вскрытием вьюков, подкрался и сверху, с замшелого камня, наблюдал всю картину, как на ладони. Вьюки были добротные, с хорошими ремнями. Открыли первый, извлекли из него чтото, обмотанное старой рубахой и, по-видимому, достаточно тяжёлое. Это было видно по тому, что человек одной рукой не смог вытянуть предмет из вьюка. Когда тряпку размотали, Василий увидел статуэтку ярко-жёлтого цвета с металлическим отливом. Никак Будда?! Китаец оттолкнул подельника, схватил статуэтку, поставил её на землю, сложил ладони вместе у груди и начал кланяться, что-то бормоча. «Если вещица эта из золота, то цена ей сумасшедшая» — смекнул наблюдатель.
В это время потрошители вьюка стали вытаскивать одна за одной связки собольих шкурок, выбрасывая их на землю, а со дна вытащили туесок для сбора грибов, который никак не хотел выниматься из пустой уже вьючной сумы. Однако он был весьма тяжёл. Его открыли. Сверху проложенные сухим мхом, один за другим вынули 4 колокола диаметром приблизительно в три вершка каждый, а после этого один из работников запустил руку во вьюк, вынул её на вид, и струйка золотых крупинок полилась внутрь вьюка. Судя по тому, что рука, взявшая из
Уже открывали второй вьюк. Опять на землю полетели связки соболиных шкур, их было не то семь, не то восемь, а затем вытащили два узла размером с чугунок для картошки. В обоих было песошное золото [67] . «Ничего себе разбойнички нажились. Видно, долго выхаживали убиенных страдальцев, всё про них знали, — неслось в уме, — а ведь они обо мне и не ведают, а я здесь и буду хитрее, и это богатство станет моим», — решил случайный для этих событий бывший кавалергард. Лошадь вновь завьючили, от пристреленной скотины отрезали мяса, судя по всему, для еды, сунули в какой-то мешок, привязали к вьюку, разобрали завал на тропе, обшарили трупы, оттащили их в тайгу и отправились к зимовью. Вроде ничего и не было. Василий полежал ещё немножко и побрёл следом. Не прошло и четверти часа, как впереди прогремели два выстрела. Из пистолета — уловил наш будущий злодей. Он подождал и, оберегаясь, двинулся дальше. Две лужищи крови на тропе и след, ведущий в тайгу, сказали всё. В двух саженях от тропы лежали ещё два тела с простреленными ниже черепа шеями. «Стрелял китаец, находясь за спинами бедолаг. А оружие-то убивец забрал», — отметил про себя ещё не ставший душегубом охотник за разбойником.
67
Песошное золото — старинное название рассыпного золота.
У зимовья хунхуз привязал лошадь, развьючил её, выложил груз на землю, унёс сумы вовнутрь, затопил печку и вышел к своему богатству, прикрыв дверь. В руках у него был железный прут. Василий, лежа в своём схороне рядом с котомкой, с интересом наблюдал, что будет дальше.
Разбойник отправился к ближайшей от зимовья здоровой лесине, чего-то поковырял прутом снизу, сдвинул камень у корней, что-то поддел на стволе, а потом руками открыл дерево, как открывают шкаф, вернее, дверцу шкафа. Разница была лишь в том, что эта дверца была полукруглой и высотой чуть больше его роста. Внутри чернела пустота. Наблюдающий за этим ещё раз удивился хитрости варнака. Он сам бы до такого не додумался.
Перетаскав туески и всё остальное в тайник, закрыл его, придвинул на место камень, собрал несколько горстей сухих иголок, присыпал корни дерева ими и вернулся в зимовье.
Идти сейчас к китайцу было нельзя, может заподозрить, а с утра Василий ничего не ел, аж под ложечкой сосало, да и ночь где-то надо коротать подалее от этой полянки.
Уйдя версты за полторы вниз по реке, завёл маленький бездымный костерок, вскипятил воду, заварил чаю. Пока вода грелась, на стремнину забросил нитку с крючком и грузом. На кузнечика выловил пару рыбок, поджарил их на наклонных к костерку палочках. Повечерял, затушил огонь и улёгся под широкой еловой лапой на подстилку из сухих иголок, положив котомку под голову.
Проснулся на рассвете от резкого крика кедровок. Сырость с реки вызывала озноб. Умылся, разжёг костёр, вечерняя трапеза повторилась утром. Когда он, проснувшись, спустился к реке, в воде у берега увидел прибившийся за ночь плот из семи брёвен. Гибкой лозиной закрепил его у берега, чтобы не унесло. Сделал это он по инерции, не думая о том, для чего это ему понадобится.
С восходом зашагал к зимовью. Вечером и когда встал утром, всё думал, может быть, уйти отсюда, оставив всё как есть, а потом вернуться, когда китаец куда-нибудь уйдёт. А если он уедет с грузом из тайника? Где его искать? А пока здесь всё тихо и этого разбойника можно... С другой стороны, этот злыдень настороже, и оружия у него целый воз.