Писатель: Назад в СССР
Шрифт:
Я разулся, скинул пальтецо и сразу же нырнул в свою, пока еще, комнату. И тут же понял, что все не так радужно, как мне представлялось.
Катушечник и впрямь наяривал что-то слезливое, а рядом на стуле сидела родственница и рыдала в три ручья. Да что опять стряслось, черт побери?!
Я опустился на корточки, заглянул ей в зареванное лицо. Надя, заметив мое присутствие, зарыдала еще пуще. Нет, так дело не пойдет!
Я выпрямился, взял ее за локти и попытался поставить на ноги, но девица повисла словно куль с… Короче, так малые дети делают, когда не хотят, чтобы их брали на руки.
— Так! — сказал я. — Четко и внятно. Что стряслось?
— Почему… — всхлип. — Вы… — всхлип. — Никто… — всхлип. Меня… — всхлип. — Не любите…
— Кто это тебя не любит?
— Никто!
— Так это ты из-за Савелия Викторовича рыдаешь?
— Да!
— Он говорил, что ты ему отказала.
— Отказала… — не стала отрицать Наденька. — Он — старый…
— Так чего ж тебе надо?
— А почему он… С этой грымзой…
Я с трудом сдержался, чтобы не выматериться.
— Потому, что они знают друг друга много лет, — изо всех сил сохраняя спокойствие, начал я. — Не надо лезть в их жизнь, если они хотят быть вместе. Это хотя бы понятно?
Наденька выпрямилась и подалась вперёд.
— А ты?.. Ты почему меня игнорируешь?..
— По-моему, мы уже говорили об этом, — пробурчал я. — Разве нет?.. Хорошо, давай еще раз… Я не собираюсь жениться, а… просто так. Ты же девчонка еще!.. Найдешь свое счастье. Поменяемся с соседями, будет у тебя отдельная комната. Жилье есть, прописка есть, работа есть. Не будешь дурочку валять, подготовишься и на следующий год опять поступишь в свою Академию — и прекрасно. А не хочешь, так живи… Найдешь хорошего парня, я буду только рад.
Моя речь произвела на Наденьку успокаивающий эффект. Она перестала всхлипывать. Спросила:
— Ты хоть немного меня любишь?
— Немного люблю, — ответил я для её успокоения. — Ты же моя единственная родня! Кроме тебя и соседей у меня и нет никого, считай. Давай постараемся сделать так, чтобы у нас в квартире была нормальная жизнь… Признаю, я виноват в том, что мало уделяю тебе внимания, ведь ты здесь человек новый. Я попрошу выписать пропуск на киностудию, посмотришь, как снимается кино. Познакомлю тебя с Трегубовой. Потом сходим куда-нибудь, посидим, поедим в ресторане, чуть-чуть потанцуем… Устраивает тебя такая программа на ближайшее время?
Она согласно тряхнула челочкой и пролепетала:
— Устраивает…
— Тогда сейчас пойди умойся, а я поговорю с соседями. Выясню, что там у них да как.
Она шмыгнула носом, поднялась с дивана и пошлепала в ванную, умываться. Уф… Я бессильно откинулся на спинку стула. Это ж представить страшно, жениться на такой. Она все нервы вымотает. Я не то что романа, жалкого очерка в такой обстановке не смогу написать… Не-ет… Идея жить в раздельных комнатах весьма своевременна!.. В идеале бы — в раздельных квартирах, но… Будем над этим работать. Я направился на кухню, откуда расплывались умопомрачительные ароматы. Застал там Марианну Максимовну, которая нарезала овощи для салатов. Слава богу, хоть у соседки было не заплаканное лицо. Более того — ее глаза светились от счастья, а на щеках пылал моложавый румянец. Из закрутившейся в рутине тети
— Добрый вечер, Марианна Максимовна!
— Добрый вечер, Тёмочка! — радостно откликнулась она. — Надеюсь, вы голодны?
— Еще как! — ответил я. — И думаю, что Надежда — тоже.
Юрьева вздохнула, но возражать не стала.
— Жду вас через десять минут, — сказала она.
— Будем непременно, — пообещал я.
Выйдя из кухни, постучал в дверь соседа. Он крикнул: «Войдите!». Я вошел и сразу с порога спросил:
— Ну что, Савелий Викторович, решились?
— Решился, Тёма! И Марианна Максимовна сказала — да! — сообщил он, чуть ли не прыгая на месте. У него щеки тоже пылали, будто у девицы. — И все благодаря вам! Вот сам не пойму, почему не замечал в ней женщину раньше? А тут будто — щелк! И прозрел… Спасибо еще раз!
— Отлично! Тогда завтра устроим переезд.
— Ох, — выдохнул Телепнев.
— Что вздыхаете?
Я уже не знал, чего и ждать, но ответ оказался простым, как три копейки.
— Да так… привык к насиженному месту…
— Ну ведь не за тридевять земель переезжаете, — хмыкнул я. — Через коридор… Да и вы можете в гости ко мне ходить, когда вздумается. Так сказать, комнатку свою проведывать.
— Иногда и через коридор, как — за тридевять земель… А за приглашение, сердечное спасибо.
Я покивал понимающе. Ведь я-то помнил, как в 1991 году домосед Савелий Викторович сорвался с насиженного места и отправился в дальние края, в среднеазиатский город Ашхабад, чтобы без следа исчезнуть потом по дороге. Я посмотрел на него ещё раз, такого румяного, довольного. Надеюсь, что теперь этого не произойдет. Жена никуда его не отпустит, да и у него самого не возникнет желания поехать в такую даль. Глядишь, и у Марианны Максимовны не будет того рокового сердечного приступа в преклонном возрасте. Ведь известно, что неодинокие люди дольше живут. В общем — в их совместное будущее я сейчас смотрел с оптимизмом. Хорошие люди заслуживают хорошей судьбы…
— До встречи за столом! — сказал я соседу, подмигнув.
Вернувшись к себе, я услышал, как в комнате родителей шебуршится родственница. И решил, что тоже надо бы переодеться. Праздник не праздник, а все же событие. Помолвка старого холостяка и нестарой вдовы. Надя стукнула в дверь, я застегнул брюки и разрешил ей войти. Не-е, завтра же перееду в отдельную комнату, и не надо будет всякий раз дергаться, когда родственница собирается войти или выйти. Старомодное воспитание не позволяет разгуливать в неглиже перед женщиной, с которой не спишь.
Наденька появилась в простеньком платьице, красном в зеленый горошек. Волосы заплела в косу. На ноги надела красные лакированные туфельки. Хороша! Я церемонно согнул руку в локте, она ухватилась за этот кренделек, и так мы отправились на кухню, словно в обеденный зал ресторана. Когда мы вошли, стол был уже накрыт. Марианна Максимовна успела переодеться. Савелий Викторович — тоже. Так что ужин обещал пройти вполне в торжественной обстановке. Наполнив присутствующим рюмки своей заветной наливкой, сосед сказал: