Писатель
Шрифт:
– Я тебе нравлюсь? – спрашивала Оксана.
– Нормально.
– Ты что, идиот? Кто так отвечает девушке?
– А как нужно отвечать?
– Что я любовь всей твоей жизни.
– Ты любовь всей моей жизни.
– Врешь.
– Говорю то, что ты хочешь услышать.
– У тебя было много девушек?
– Не очень.
– Ты девственник?
– Нет. Я женат. У меня есть дочка.
– Может быть, это не твоя дочка.
– А чья?
– Не знаю, может, твоя жена завела любовника.
– Глупости.
– Поцелуй меня.
Он целовал ее, и все начиналось
– Здравствуй, древняя столица! – закричала она. – Хватит дрыхнуть, проснись и посмотри в глаза своему будущему!
И вдруг она пошатнулась и схватилась рукой за дверной косяк. Обернулась и посмотрела на Андрея. Она выглядела испуганной.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Нет, – сказала она, покачав головой, – со мной очень все не в порядке.
– Иди сюда, – сказал он.
Оксана вернулась в комнату и начала собирать свою одежду, разбросанную по всей комнате, и одеваться.
– Уходишь?
– Я замерзла.
Он лежал и смотрел на нее.
– А мне жарко.
– Потому что ты дебил.
– Нормальная заявка.
– Вы все дебилы. Все мужики.
– А, ну все понятно. – Андрей прикрыл глаза. И вдруг почувствовал, что Оксана пинает его по ноге. Он отдернул ногу.
– Ты чего?
Она нависала над ним, держа в руках джинсы.
– Чего тебе понятно?
– Ничего.
– Вот и молчи.
– Я и молчу.
Точно, шизанутая. Оксана быстро оделась, потом сняла с руки фенечку и протянула ее Андрею.
– Носи не снимая.
– Зачем?
– Значит, надо. Обещаешь?
– Хорошо.
Андрей взял фенечку, покрутил ее в руке.
– Надень прямо сейчас.
Андрей надел фенечку на левую руку.
– Все, я пошла. Удачно тебе устроиться на работу.
И Оксана ушла.
Глава 17
Когда Павел Пшеницын перебрался из Шиченги в Волоковец, первое время он жил в общаге льнокомбината. Но там было, скажем прямо, не слишком феншуйно. Мужской туалет один на три этажа, по вечерам трудяги сидели в коридорах на корточках и, за неимением денег на спиртные напитки, употребляли всякую спиртосодержащую дрянь от стеклоочистителей до лосьонов и дезодорантов. Употребив, они становились дурные и лезли драться. То, что Павел когда-то работал в милиции, почему-то быстро стало известно и популярности ему не прибавляло.
Последние полгода Павел снимал однокомнатную квартиру на улице Рабочей. Это был двухэтажный барак, построенный в конце шестидесятых годов. Видимо, мебель в квартире была приобретена тогда же и осталась с тех времен. Лендлорд, которого Павел нашел по объявлению в «Севере», был всклокоченный тощий мужичок лет сорока. Звали его Боцман, но не потому, что он служил во флоте, а потому, что Борис. Он сообщил Павлу, что недавно нашел в микрорайоне Бывалово любовь всей его жизни и собирается переселиться к ней. А квартиру будет сдавать «для получения дополнительного дохода». С тех пор он регулярно появлялся каждое пятое число, забирал свои деньги и исчезал. Павла он оценивал как человека положительного, хотя и «не светского», потому что Павел по вечерам не выходил пить с мужиками пиво на скамеечку перед домом. Квартира Павла вполне устраивала, поскольку семьей он пока обзаводиться не собирался. А для перекантоваться – самое то. Вообще, Павел подумывал о том, чтобы поступить в институт и получить высшее юридическое образование. А лучше финансовое. Однако вступительный экзамен по английскому языку высился непреодолимым барьером. Со школьных времен дальше «ху из эн дьюти тудей» Павел не продвинулся. Хотя даже учебник купил в «Букинисте». Эккерзли, первый том. Он решил, что для поступления в институт ему хватит первого тома.
После покушения Павел вернулся домой поздно. Уже за полночь. Когда подходил к дому – увидел, что на первом этаже, в его квартире, горит свет. Странно. Боцман никогда себе такого не позволял. Запасной ключ у него был, но он всегда приходил, когда Павел был дома, и всегда стучался.
Дверь в квартиру была приоткрыта. Павел вошел в прихожую и увидел полоску света, пробивающуюся из-за двери на кухню, и услышал голоса. Подошел к двери, прислушался.
– Это не те пельмени, что были раньше. Вот в наше время делали пельмени – так это пельмени. Размером с кулак, твердые, крепкие, нажористые. А это просто слякоть какая-то.
Павел открыл дверь. За столом сидел Боцман и какая-то баба. И оба они ели пельмени из небольшого тазика. Пельмени, очевидно, были взяты из морозилки. Его, Павла Пшеницына, пельмени.
– Вы чего, офигели? – спросил Павел.
Баба подняла на Павла мутные глаза.
– Это что за хрен? – спросила она.
– О, Павлик пришел! – весело сказал Боцман. – Присаживайся, поешь с нами. Тут еще осталось. Правда пельмени – не такие, как раньше. Вот раньше были…
Павел схватил Боцмана за шкварник и выдернул его из-за стола. Тазик опрокинулся, и пельмени разлетелись по всей кухне.
– Хулиган! – взвизгнула баба. – Щас милицию позову.
– Я сам милиционер, – сказал Павел и потащил Боцмана к двери. Тот не сопротивлялся, стараясь быстро-быстро перебирать ногами, чтобы не упасть.
– Павлик, я все объясню, – бормотал он, – у меня тут ситуация, эта баба из Бывалова…
– Мне по хрену на твои проблемы, понял? – сказал Павел. – У нас с тобой договор официальный на сдачу квартиры. Квартира оплачена до пятого числа. Ты проник в чужое жилище.
– Как это в чужое? Это моя квартира! Ты что, черный риелтор? Я в суд подам, – завозился Боцман, делая слабые попытки вырваться.
– Подавай, – сказал Павел, – я тебя посажу, придурок, понял? За проникновение со взломом.
– Какой взлом? У меня ключ есть, это моя квартира! – запричитал Боцман.
– Твоя-твоя, – успокоил его Павел, – а вот пельмени мои. У тебя приводы есть, судимости? Будут!
И Боцман сник. Павел вытолкал его в коридор.
– Чтобы раньше пятого я тебя здесь не видел.
И закрыл дверь. Боцман тут же заскребся в дверь.
– Эй, Лушку-то выпусти.
– Ах, блин, я про нее забыл совсем.