Пища богов
Шрифт:
Сахарный тростник, как известно, встречается в диком виде, и это растение хорошо представлено в тропической Азии. По меньшей мере пять видов растут в Индии. Сахарный тростник (Saccharum officinarum), несомненно, подвергся значительной гибридизации на протяжении долгой истории его одомашнивания. Персидский царь Хосров (531-578 гг. н. э.), двор которого был близ Джанди-Шапура, отправил в Индию посланников для изучения слухов об экзотических веществах.
Среди них (этих веществ) в Джанди-Шапур привезли из Индии суккар (перс. “shakar” или “shakkar”, санскр. “sarkara”), наш “сахар”, неизвестный Геродоту и Ктесию, но известный Неарху и Онесикриту как “тростниковый мед”, который будто бы изготовляется пчелами из тростника. Легенда повествует о том, что Хосров обнаружил целый склад сахара среди сокровищ, захваченных в 527 году при завоевании Дастигрида. В Индии сок тростника очищали и обращали в сахар еще около 300 г. н. э., а теперь тростник этот стали культивировать близ Джанди-Шапура, где с давних времен были известны сахарные мельницы. Тогда и еще спустя долгое время сахар использовали только для подслащивания горьких лекарств, и лишь намного позже он стал заменять мед как обычная сладость. / De Lacy CTLeary. How Greek Science Passed to the Arabs (London: Routledge amp; Kegan Paul, 1949), p. 71/
Сахар попал в Англию около 1319 года, а в Швеции стал популярен к 1390 году. Это была дорогая и экзотическая новинка, большей частью выступавшая в своей традиционной медицинской роли: сахар делал приемлемой крайне неприятную на вкус микстуру – смесь из лекарственных трав, внутренностей животных и прочих компонентов, типичную для средневековой фармакопеи. До открытия антибиотиков было принято посыпать им раны, прежде чем их перевязывать, так как высушивающее действие сахара, возможно, помогало лечению.
Испанцы выращивали сахарный тростник в своих владениях в Карибском бассейне и они могли претендовать на сомнительную честь ввоза рабов в Новый Свет для производства сахара.
До 1550 года весь сахар, ввозимый из Западного полушария, состоял буквально из нескольких голов, доставляемых в качестве доказательства возможности его производства, а то и просто в качестве курьеза. Плантации на западных островах Атлантики и в Новом Свете не оказывали никакого влияния на производство сахара, его распространение и цены вплоть до второй половины XVI века и обрели доминирующее влияние лишь где-то с 1650 года. / Henry Hobhouse, Seeds of Change: Five Plants That Transformed Mankind (new York: Harper amp; Row, 1985). p. 46/
Не является ли натяжкой обсуждать сахар в контексте потребления человеком психоактивных веществ? Отнюдь нет. Злоупотребление сахаром – привычка, менее всего обсуждаемая в мире и наиболее распространенная. И это одна из тяжелейших привычек к искусственному удовольствию. Приверженцы сахара могут придерживаться постоянного потребления в умеренных количествах, а могут быть и такими, что наедаются “до отвала”. Примерами серьезности пристрастия к сахару служат субъекты, способные в избытке поглощать насыщенную сахаром пищу, а затем вызывать рвоту или пользоваться слабительным, чтобы позволить себе съесть сахара побольше. Представьте себе, что бы произошло, если бы подобная практика была связана с героином. Насколько более одиозным и коварным оказалось бы тогда его потребление! Как и со всякими стимуляторами, прием сахара сопровождается короткой эйфорией, за которой следует депрессия и чувство вины. Как синдром, пристрастие к сахару редко встречается в изолированном виде. Наиболее распространены пристрастия смешанного типа – к примеру, сахар и кофеин.
Есть и другие примеры разрушительного действия чисто наркотического потребления, которые сопровождают злоупотребление сахаром. Некоторые его приверженцы пользуются пищевыми таблетками для контролирования возрастающего веса, а затем – транквилизаторами для успокоения нервного раздражения, вызванного таблетками. Злоупотребление сахаром часто связано с возникновением серьезного злоупотребления алкоголем; доказана безусловная взаимосвязь между высоким потреблением сахара и высоким потреблением алкоголя без закуски. После алкоголя и табака сахар – самое вредное из потребляемых человеком веществ, вызывающих пристрастие. Его неконтролируемое потребление может привести к серьезной химической зависимости.
Описывая приверженцев сахара, Дженис Фелпс заявляет.
Люди, о которых мы пишем, это люди с синдромом пристрастия, действительно пристрастившиеся к одному из самых сильных веществ, которое можно найти везде и всюду, – к рафинированному сахару. Их пристрастие к сахару – это реальная, вредная, весьма губительная для здоровья привычка, столь же изнуряющая, как и пристрастие к любому другому веществу. Как и во всяком пристрастии, в случае необеспечения себя этим веществом, они страдают явно опознаваемыми симптомами лишения; как и во всяком пристрастии, процесс утоления их физиологического голода химическим веществом, разрушителен для тела; и как и во всяком пристрастии, может наступить момент, когда обеспечение веществом станет столь же мучительным, как и лишение его. Цикл химической зависимости укоренится и станет невыносимым. / Janice Keller Phelps and Alan E. Nourse, The Hidden Addiction and How to Get Free (Boston: Little, Brown, 1986), p. 75/
Ломка и дегуманизация человеческих учреждений и человеческих жизней, вызванные ныне крэк-кокаином, – ничто в сравнении с тем, что сделала европейская страсть к сахару в XVII-XVIII веках. Кто-то может сказать, что для начальных этапов производства кокаина характерно нечто вроде рабского, подневольного труда. Разница только в том, что это не то рабство, что санкционировано лживыми попами и открыто признано продажными, хотя и законными правительствами. Следует отметить еще один момент: современная торговля наркотиками, как бы она ни была отвратительна, не имеет ничего общего с похищением детей, их вывозом и уничтожением целых популяции, как это делалось в целях роста производства сахара.
Правда, корни рабства в Европе простираются далеко вглубь времен. В Золотой век Афин времен Перикла целых две трети постоянных жителей города были рабами; в Италии времен Юлия Цезаря, вероятно, половина населения была рабами. Под властью Римской империи рабство становилось все более невыносимым:
рабы не имели никаких гражданских прав, и в судебном разбирательстве их свидетельство принималось во внимание, только если оно было добыто под пыткой. Если рабовладелец умирал внезапно или при подозрительных обстоятельствах, то всех рабов его – и виновных, и не виновных – незамедлительно предавали смерти. Справедливо будет сказать, что эта опора империи на институт рабства должна бы умерить наше благоговение перед Древним Римом, которое мы, возможно, испытывали. По правде говоря, его величие было величием свинарника, маскирующегося под военный бордель.
Рабство отмерло с распадом империи, когда все социальные институты растворились в хаосе начала темных веков. Феодализм заменил рабство крепостничеством. Крепостничество было до некоторой степени лучше, рабства: крепостной мог по крайней мере иметь свой очаг, создать семью, обрабатывать землю и принимать участие в жизни общины. И самое главное, быть может, в том, что крепостного нельзя было оторвать от земли. Когда продавали землю, крепостные почти всегда переходили вместе с ней.
В 1432 году португальский принц Генрих Мореплаватель, который был скорее управляющим и предпринимателем, чем исследователем, основал первую коммерческую плантацию сахарного тростника на Мадейре. Плантации сахарного тростника были созданы в других восточноатлантических владениях Португалии более чем за 60 лет до того, как была налажена связь с Новым Светом. Свыше тысячи людей, в их числе несостоятельные должники, осужденные, необращенные евреи, были завезены из Европы на сахарные работы. Положение их было полурабское – сродни контингенту “штрафников” и работников по найму, заселявших Австралию и некоторые среднеатлантические американские колонии.