Пищевая цепочка
Шрифт:
— Чего? Как взорвут?
— Машину заминируют — и привет. Собирайся, жду во дворе, подкину тебя к Периметру, перед рассветом будешь прорываться.
Машину вёл Дрон. Гоша на переднем сиденье помалкивал, и Слепой снова начал засыпать. Сперва он перебирал в памяти, что мог позабыть в спешке, что не сунул в рюкзак, потом плюнул на это занятие — всё равно уже не будет возможности возвратиться. Если чего не хватает, придётся на ходу выкручиваться, благо деньгами Карый снабдил. И в конце концов, почему бы не навестить напоследок старых друзей? После свадьбы вряд ли представится случай… А Ларик поймёт. Должна понять.
Разбудил
— Подъём, Слепой! Приехали, выметайся. До стрелки двадцать минут.
Слепой зевнул, потёр глаза. Хотел потянуться, но в тачке было тесновато. Нашарил под ногами лямки рюкзака и выбрался наружу.
До рассвета оставалось совсем немного, час или около того, небо сделалось серым, а восток уже окрасился в цвета зари, опушка леса чётко рисовалась на фоне розового безоблачного неба. Траву густо усеяли капли росы, в низинах серой ватой лежал туман.
Дрон заглушил мотор и полез из машины; этому великану требовалось извлекать себя из салона по частям — выставил наружу ноги, потом голову, плечо… Гоша уже прохаживался перед капотом, курил. При каждом шаге его мокрые ботинки оставляли длинные следы — примятая трава стелилась волнами, как кильватерный след за кораблём.
— Карандаш не опаздывает, — бросил он через плечо, — пунктуальный хрен! Осталось… восемнадцать минут. Вот увидишь, подвалит точно.
— Карандаш? Это который сафари для туристов устраивает?
— А, слыхал о нём?
— Известная личность. А он здесь каким боком?
— Тебе на ту сторону нужно? Нужно, — принялся объяснять Карый. Он волновался, ему хотелось поговорить, чтобы занять время ожидания болтовнёй. — А старыми каналами я не могу воспользоваться, по эту сторону Периметра любая собака может оказаться купленной, здесь же всё под Петрищевым. Кругом его люди. Куда ни ткнись, отовсюду к нему ниточки тянутся, смекаешь?
— «Далеко простирает химия руки свои в дела человеческие», — процитировал Слепой.
— Трепло. При чём здесь химия? Чего это ты?
— Это не я, а Михайло Ломоносов.
— А, ну ладно. В общем, у Карандаша своя крыша, он с военными не связан, и подчинение у него федеральное, плюс связи в Москве.
— «Рука Москвы», ага. Москва тоже далеко простёрла. Так что, с Карандашом меня отправишь, как лаборанта?
— Нет, Слепой, этот вариант тоже не прокатит. При любой отмазке тебя всё равно засекут. Прорыв сделаем изнутри, из Зоны… Нашумим, конечно… Дрон, ты бы приготовился пока что, а?
Верзила полез в багажник, зашуршал брезентом.
— Как это — прорыв изнутри?
— Не кипешуй, сейчас увидишь. Может, пока что в кустики прогуляешься? Потом некогда будет.
Гоша докурил, втоптал сигарету в мокрую измятую траву. Дрон вылез из-под крышки багажника, в каждой руке у него был АКМ.
— Ого-о, — протянул Слепой. — А если бы нас по дороге тормознули с проверкой?
— Теперь уже всё равно, — меланхолично пожал плечами Дрон. — Семь бед — один ответ, мы хоть так, хоть этак в розыске. Держи. И патроны тоже.
Слепой взял «калаш», привычно проверил, щёлкнул затвором. Вдалеке загудел мотор, показался грузовичок «BMW».
— Вот и Карандаш, — объявил Гоша. — Слушай, Слепой, мы сейчас в двух километрах от Периметра. У Карандаша есть такая установочка…
— Манок, — вставил Дрон.
— Ага, манком её называют. Радиопередатчик, который испускает радиоволны. Эти сигналы привлекают мутантов. Собак, там, ваших всяких… ну, ты в курсе. Военные иногда используют, чтобы стаю под обстрел заманить, когда у границы Зоны территорию зачищают. Не знаю, как манок к Карандашу попал, это военная разработка… [1]
1
Об этом см. роман В. Ночкина, А. Левицкого «Череп мутанта»
— У Вандемейера [2] что-то наподобие имелось, — вспомнил Слепой.
— В общем, Карандаш везёт манок, здесь его врубим и устроим гон. Собачки по минным полям сюда дёрнут, расчистят дорогу. Только не спрашивай, во сколько мне это дельце обошлось! Если я скажу, ты не поверишь.
— Ничего себе! Так ты хочешь, чтобы я против гона шёл? Эх, Гоша, сказал бы я тебе…
— Потом скажешь… — Гошу, конечно, ничего не смущало. — Здорово, Карандаш!
Из «BMW» вылез коренастый крепыш в камуфляже, перетянутый ремнями. Вместо приветствия он только махнул рукой:
2
Профессор Вандемейер — персонаж романа В. Ночкина «Слепое пятно»
— Давай не тянуть. Ты готов? Я машинку запускаю. Карандаш явно нервничал, он и двигатель глушить не стал. Едва дождавшись Гошиного согласия, побежал к кузову, отпер дверь, сунулся внутрь.
Дрон перекинул автомат на локоть, поглядел на часы:
—По Карандашу можно хронометр выставлять. Ноль три сорок, собачья вахта.
— Это ты к чему? — удивился Гоша.
— На флоте до четырёх часов — «собачья вахта». Стоять её трудно, потому что под утро спать очень хочется. Вот и прозвали «собачьей».
— Угу, сейчас ты это слепым собакам рассказывать будешь, — бросил Карандаш, показываясь из кузова. — Я врубил установку, вот-вот начнётся.
Слепой рассовал запасные магазины по карманам, у Гоши в руках возник «Микро-Узи». Карандаш машину не покинул, но на крыше грузовичка открылся люк, показалась макушка… потом убралась. Минуты тянулись, ничего не происходило.
— Ну, заканчивается твоя «собачья вахта», — бросил Гоша телохранителю, — а собак-то нет.
Хозяин «Звезды» опять нервничал. И тут, словно в ответ на его слова, издали донеслись завывания мутантов. Едва различимые, на границе слышимости. Возможно, их не удалось бы разобрать, случись дело в другой час, не перед самым рассветом, когда над землёй стоит особенно тонкая, хрустальная тишина.
— Заработало, — удовлетворённо отметил Гоша. Минутой позже вой приблизился и как будто стал более многоголосым. Потом громыхнуло раз, другой. Слепые псы мчались на зов манка, их тянуло за Периметр, куда обычно мутанты не суются. Их и у границы Зоны-то нечасто встретишь — без привычной искажённой атмосферы они чувствуют себя неуверенно. А за пределами отравленной территории и прожить долго не смогут — это факт общеизвестный. Но сигнал манка был сильнее инстинкта самосохранения, и твари Зоны неслись навстречу сигналу всё увереннее и увереннее. Чем ближе подбирались стаи к источнику радиоволн, тем скорее крепла их решимость.