Письма 1855-1870
Шрифт:
Не сомневаюсь, что Вы будете избраны, если только хартфордшнрцы не опозорятся настолько, чтобы убедить меня в обратном.
Искренне Ваш.
152
ЭДМУНДУ ЙЕТСУ
Отель дю Гельдер, Париж,
суббота, 30 сентября 1865 г.
Дорогой Эдмунд,
Ваша новая повесть меня совсем доконала. Я не вижу способа из нее выпутаться. В ней не хватает свежего воздуха, и я никак не найду точки опоры, где можно было бы установить рычаг Архимеда. Не понимаю, чего добиваются Ваши персонажи, и они мне не нравятся. Митфорд с самого начала такой плохой, что Вы уже не можете сделать его хорошим. А потом он становится таким хорошим, что Вы не можете снова сделать его плохим. Полковник так часто ловил этих пони, что теперь ему, право же, пора бы заняться чем-нибудь другим, а таинственная молодая женщина слишком напоминает героиню Уилки. Игра Гаррика не стоит свеч - для публики или для кого бы то ни было, _кроме самого_ Гаррика, - и за всем этим я не вижу свободного пространства, где могла бы разразиться схватка, которая закончилась бы победой. Я совершенно сбит с толку. Решив было, что я не в своей тарелке, я попытался начать сначала. Но во второй раз мне стало еще хуже, а теперь, когда я это пишу, совсем плохо.
Я уезжаю отсюда завтра и намереваюсь быть в редакции в субботу вечером. Всю следующую неделю я буду там или в Гэдсхилле, поэтому лучше всего писать на адрес редакции.
По эту сторону Ла-Манша очень жарко, и в прошлый четверг у меня был небольшой солнечный удар; пришлось вызвать врача и пролежать целый день в постели, но, слава богу, я уже поправился. Человек, который продает tisane {Целебный отвар (франц.).} на бульварах, никак не может отогнать мух от своих бокалов, которые висят у него на красных бархатных тесемках. Мухи добираются до самого края бокалов, а потом пытаются вылезть оттуда и пощекотать продавца. Если бы мушиная жизнь была достаточно продолжительной, я думаю, что в конце концов им бы это удалось. В прошлый понедельник трое каменщиков в блузах явились на наш угол чинить мостовую. Они разрыли часть улицы, сели полюбоваться на свою работу и тут же уснули. Во вторник один из каменщиков поплевал на руки и, казалось, хотел начать работать, но не начал. Двое других не подавали никаких признаков жизни. Сегодня утром трудолюбивый каменщик съел каравай хлеба. Можете считать это последними известиями из французской столицы.
Всегда Ваш.
133
ДЖОНУ ФОРСТЕРУ
1865 г.
...Если широкая публика поймет Разносчика, значит, моя часть рождественского номера будет иметь успех. Это удивительно похоже на правду, но разумеется, немного утонченнее и смешнее...
Я все же надеюсь, что в начале и в конце рождественского номера Вы найдете вещь, которая поразит Вас своей свежестью, силой и остротой...
Устав от "Нашего общего", я стал искать какую-нибудь новую тему и был крайне угнетен, убедившись, что переутомился. Внезапно передо мной возник маленький человечек, которого Вы увидите, а также все, что к нему относится, и мне оставалось только смотреть и, не торопясь, все это описывать...
154
У. Ф. де СЭРЖА
Гэдсхилл, Хайхем близ Рочестера, Кент,
30 ноября 1865 г.
Дорогой Сэржа,
Окончив свою книгу и рождественский номер и встряхнувшись после двух лет работы, шлю Вам свой ежегодный привет. Как вы себя чувствуете? Как всякий астматик, без сомнения, ответите Вы; но, как философски говаривал мой покойный отец (он тоже страдал астмой, однако при этом был самым жизнерадостным человеком на свете), "я думаю, у каждого что-нибудь должно быть не в порядке, а я люблю знать, что именно".
Мы в Англии стонем под игом разбойников-мясников, которое стало уже таким тяжелым, что я предвижу сопротивление со стороны среднего класса, а в перспективе некий союз для уничтожения посредника между производителем и потребителем, как только он появляется (а это происходит всюду). Мор скота отговорка для мясников, - несомненно, усилился. Однако, убедившись, что большая часть павших или забитых животных - коровы, а также что рост цен в мясных лавках никак не соответствует рыночным ценам, поневоле приходишь к заключению, что публика погибла. Деятельность комиссии оказалась весьма слабой и бесплодной (довольно обычное явление в Англии) и все только и делают, что пишут в "Таймс".
Если американцы в скором времени не втянут нас в войну, то это будет не по их вине. Их чванство и бахвальство, их притязания на компенсацию, Ирландия и фении, Канада - все это внушает мне мрачные предчувствия. Несмотря на утвердившуюся неприязнь к французскому узурпатору, я считаю, что его всегдашнее стремление вызвать раскол в Штатах было разумно, а что мы всегда поступали неразумно и несправедливо, норовя "отдать хотел бы под надзор не смею" *.
Восстание на Ямайке * тоже весьма многообещающая штука. Это возведенное в принцип сочувствие чернокожему - или туземцу, или самому дьяволу в дальних странах - и это возведенное в принцип равнодушие к нашим собственным соотечественникам в их бедственном положении среди кровопролития и жестокости приводит меня в ярость. Не далее как на днях в Манчестере состоялся митинг ослов, которые осудили губернатора Ямайки за то, как он подавлял восстание! Итак, мы терзаемся за новозеландцев и готтентотов, как будто они то же самое, что одетые в чистые рубашки жители Кэмбервелла и их можно соответственно укротить пером и чернилами. А Эксетер-холл держит нас в унизительном подчинении миссионерам, которые (разумеется, за исключением Ливингстона) до смерти всем надоели и ухитряются испортить любое место, в которое попадают.
Из всех видимых доказательств скверного управления страной наиболее разительным представляется мне наша неосведомленность о том, что происходит в сфере деятельности нашего правительства. Что подумают будущие поколения о чудовищном индийском мятеже, о подготовке которого никто не подозревал, пока целые полки не восстали и не перебили своих офицеров? Неделю назад наша бюрократия полухвастливо-полунасмешливо отвергла бы даже мысль о том, будто в Дублинской тюрьме нельзя содержать политического заключенного. Если бы не чрезмерное нетерпение и поспешность чернокожих Ямайки, все белые были бы истреблены, даже не успев заподозрить неладное. Laiser-aller и британцы никогда, никогда, никогда! *
Тем временем, если бы Ваша честь соизволили посетить Лондон, Вы увидели бы, как из Темзы на Миддлсекском берегу вырастает большая набережная - от Вестминстерского моста до Блэкфрайерс. Это действительно замечательное сооружение, и оно действительно подвигается вперед. И сверх того, обширная система канализации. Тоже действительно замечательное сооружение, а тоже действительно подвигается вперед. И, наконец, хаотическое нагромождение железных дорог во всех возможных и невозможных направлениях, без всякого общего клана, без всякого общественного надзора, огромная трата средств без всякой ответственности и контроля за исключением акта лорда Кэмпбелла. Подумайте о той катастрофе, в которой я чудом остался невредим. Перед поездом, который, как всем известно, мчится с бешеной скоростью, начальник партии железнодорожных рабочих велит снять рельсы. Поезд меняет свое расписание каждый день вместе с приливом и отливом, а железнодорожная компания даже не снабдила этого начальника часами! Лорд Шефтсбери * прислал мне письмо, в котором спрашивает, не думаю ли я, что следует обязать железнодорожные компании возвести крепкие стены на всех мостах и виадуках. Я, разумеется, ответил ему, что такой сильный удар вдребезги разнесет любое сооружение, и добавил: "Спросите министра, что он думает о тех членах палаты общин, которые голосуют в интересах железных дорог, и скажите ему, что он боится тронуть их пальчиком, дабы не потерять большинства".
Я, кажется, ворчу, однако нахожусь в превосходном расположении духа. У меня и у наших все, слава богу, хорошо. Правда ли, что Таунсхенд последнее время живет еще более уединенно, чем обычно? Он пишет мне, что ему лучше и что у него "появился аппетит". Это мне не нравится.
Вчера ночью мой садовник наткнулся в саду на какого-то человека и выстрелил. В ответ на эту любезность злоумышленник пребольно пнул его ногою в пах. Я бросился в погоню со своим огромным догом. Злоумышленника я не нашел, но с великим трудом удержал собаку, которая норовила разорвать в клочья двух полисменов. Они приближались к нам со своей профессиональной таинственностью, и я поймал собаку в ту минуту, когда она хотела вцепиться в глотку весьма почтенного констебля.
Моя дочь Кэт и ее тетка Джорджина шлют Вам нежный привет. Кэти и ее муж собираются провести эту зиму в Лондоне, но я сильно сомневаюсь, выдержат ли они это (они оба очень болезненные).
Здесь две недели был страшный ветер, но сегодня день совсем весенний, и возле коттеджей рабочих расцвело множество роз. Из окна, у которого я пишу эти строки, мне виден стоящий на якоре "Грейт Истерн"; вид у него довольно скучный и унылый. Мне кажется, что в густом столбе дыма, поднимающемся из трубы Чатамских верфей, где строят железные корабли, гораздо больше смысла.