Письма И. С. Аксакова к А. Д. Блудовой

Аксаков Иван Сергеевич

Благодарю Вас от всей души за все Ваши хлопоты, передайте мой дружеский поклон Шеншину и попросите его, как скоро он поедет через Харьков или Полтаву, справиться обо мне на почте: там знают – в городе ли я и где именно, на какой квартире. Он уже проезжал однажды через Харьков, но архиерей не знал моего адреса и потому Шеншин, спросивший обо мне архиерея, не мог найти меня.

Будьте здоровы, графиня.

Преданн<ый> Вам Ив. Аксаков

4

21 окт<ября> 1858 Москва

Благодарю Вас за скорый ответ, добрая Антонина Дмитриевна. Спешу объясниться перед Вами, что моя просьба к Ковалевскому [13] вовсе не есть желание как-нибудь, без надобности, придать важность, блеск и треск нашему литературному делу. Я вполне готов следовать совету Вашего батюшки – не беспокоить такими просьбами государя, но дело в том, что это существенная необходимость, и граф, получая по своему положению все без затруднения, даже не подозревает тех трудностей, которые существуют для нас, бедных смертных, в выписке книг и газет. Почтампт всякий год публикует, какие чрез посредство его, могут быть выписываемы иностранные журналы и газеты. В этом списке нет ни одного

славянского издания (даже польского), ни греческих, ни многих, многих газет. Ну как их получать? Мы и получаем кое-какие чрез М. Ф. Раевского [14] , с оказией, но все это приходит несвоевременно, да и оказии, при теперешних наших отношениях к Австрии, стали все реже и реже. А выписывать чрез русский почтампт, повторяю, нельзя потому, что они не находятся в его списке, а в списках не находятся потому, что при почтовой цензуре не полагается цензоров для этих языков и наречий. Вы всего этого не знаете. Выписать книгу! Через почту, т. е. от книгопродавца, чтоб он прислал по почте, – и дорого, и долго, если книга новая. Но с книгами все еще легче, нежели с периодическими изданиями. Самый дешевый способ – это почтовая пересылка, ибо во всех странах мира цена за пересылку газет и журналов, назначается в пятьдесят раз [15] менее чем за обыкновенную пересылку. Например, есть и у нас в России, вы платите почтовой газетной экспедиции 1 р. 50 к. сер<ебром> в год за пересылку еженедельного журнала, какая бы толщина ни была, а за одни письма в один лот пришлось бы платить за 52 раза – 5 р. 20 коп. А таможня, а цензура! Вот почему, желая установить удобные и правильные сношения с славянами, я подал такую просьбу Ковалевскому. Ох уж эти мне «некоторые обстоятельства», заставляющие повременить!

13

Возможно, Ковалевский Егор Петрович (1811–1868), директор Азиатского департамента МИД (1836–1861).

14

Раевский Михаил Федорович (?-1884), священник русской посольской церкви в Вене.

15

Далее зачеркнуто: если не больше (прим. публ.).

Впрочем, если Вы знаете способ верный и надежный для правильного, своевременного, скорого получения славянских и новогреческих газет и журналов, сообщите его мне, прошу Вас. Мне тогда не нужно будет никакого «изъятия из правил», к которому прибегаю потому, что другого способа на ведаю.

Будущий IV номер «Беседы» весь направлен против Австрии. Обратите внимание на две статьи: в изящной словесности «воспоминания офицера о 1849 годе» [16] и на статью в обозрении «Западные славяне» и на мои примечания под ними.

16

Имеется в виду статья А. Бобринева «Заметки русского офицера на пути из Варшавы в главную квартиру в 1849 году».

Читали ли Вы мое объявление о «Парусе» [17] и что Вы про него скажете? К несчастью, «Парус» при первом своем появлении, вступил в борьбу. Вот какая у меня вышла история с вывеской!

Я нанял для себя, для конторы и для помощника своего нижний этаж дома княгини Голицыной, на Никитской. В бельэтаже живет князь Львов с княгиней, родной сестрой В. А. Долгорукова [18] . Я повесил было над своими окнами, аршина два или более ниже окон князя Львова, вывеску «Контора журналов „Р<усская> беседа“», «Сельское благоустройство» и газеты «Парус», но княгиня Львова чуть не упала в обморок от мысли, что на доме, где она живет, будет вывеска, она сочла это оскорблением своему аристократическому достоинству и бросилась искать покровительства у князя Крапоткина [19] (обер-полицм<ейстера>) и к удивлению нашла в нем покровителя и, кажется, человека, разделяющего ее образ мыслей. Напрасно ей многие говорили, что она такой же жилец, как и я, что если ей вывеска не нравится, то она купи себе дом и живи в нем, или [20] нанимай уже оба этажа; что вывеска это – не питейного дома, а литературная [21] .

17

Газета, издававшаяся И. С. Аксаковым в 1859 г.

18

Долгоруков Василий Андреевич (1804–1868), князь, шеф жандармов и главный начальник III Отделения Собственной Е. И. В. канцелярии.

19

Крапоткин Алексей Иванович, князь, генерал-майор, московский обер-полицмейстер (1858–1861).

20

Далее зачеркнуто: плати (прим. публ.).

21

Далее зачеркнуто: что (прим. публ.).

Куда! На стены лезет от бешенства. Полиция, разумеется, не имела никаких законных причин не дозволять вывески. Я лично раза два объяснялся с Крапоткиным. Сначала он хотел придраться к тому, что «вывеска длинна, что портит красоту фасада», но все эти причины, разумеется, оказались негодными. Потом он стал уговаривать меня, чтоб я уступил, уважил «предрассудки дамы, что он сам знает, что это глупость, но чтоб я вошел в его неприятное положение» и проч. и проч., наконец дал слово, что вывеска будет, что он это уладит, но вместо того, после частых совещаний с Львовыми, он, наконец, через неделю, прибег к следующему ловкому выходу: призвали управляющего домом княг<ини> Голициной (она сама за границей) и заставили его дать показание, что «он с своей стороны на вывеску согласен, но так как кн<язь> Львов объявил ему, что он немедленно съедет с квартиры, если вывеска будет, то он вынужден, для выгод своей доверительницы, предпочесть того, кто ей больше платит, а потому и на вывеску соглашается только в том случае, когда князь Львов на это согласится». Таким образом мне в вывеске отказано. Как Вам нравится это беззаконие, это невежество, эта дикость, эта грубость людей [22] большого

света российского! Мне ничего не остается, как дать этому наибольшую гласность. Прошу Вас передать это от меня Анне Федоровне [23] . Пусть подразнит кн<язя> Васил<ия> Андр<еевича> Долгорукова. Я послал публикацию в газеты, что контора моя вывески не имеет по такой-то причине, не знаю, напечатают ли. Придется писать о том в «Le Nord». Скажите Вашему приятелю Василию Андреевичу, чтоб он написал сестре, чтоб она не позорилась. А я уже было повесил вывеску в самый день выхода в «Москов<ских> ведомостях» моего объявления о «Парусе»! Правда, что вешать я не имел права, до возвращения мне от обер-полицмейстера утвержденного рисунка, но я сделал это потому, что мне было известно, что часть и квартал донесли, что рисунок и выбор места сделаны правильно и обер-полицм<ейстеру> оставалось исполнить одну формальность. Но он [24] , узнав о желании княгини Львовой [25] , вывеску заставил меня снять, а рисунка все же не подписал. Княгиня Львова боится, что «будут думать, что она издает эти журналы (!) и сочтут ее славянофилкой, т. е. принадлежащей к обществу, „в котором люди ходят с усищами и бородищами!“»

22

Далее зачеркнуто: дам (прим. публ.).

23

Вероятно, Тютчева Анна Федоровна (1829–1889), с 1866 г. жена И. С. Аксакова, фрейлина Императрицы Марии Александровны.

24

Далее зачеркнуто: получив (прим. публ.).

25

Далее зачеркнуто: не подписал рисунка (прим. публ.).

Передайте мое глубокое уважение графу Дмитрию Николаевичу. А между тем без вывески мне убыточно. Ну, положим, я не разорюсь, но если б тут жил бедный ремесленник, которого лишить вывески – значит лишить хлеба.

Преданный Вам Ив. Аксаков

5

14 ноября 1858.

Пятница. Москва

Я приступил к печатанию записок Ненадовича [26] , но, к сожалению, они оказались не вполне изготовленными к печати. Именно не достает: 1) Краткого в трех-четырех словах биографического сведения о Ненадовиче, чтобы русская публика могла понять важность этих записок, и сведения о самих записках: где издан сербский подлинник, кем, когда и проч<ие> подробности. Положим, первое можно составить и здесь у нас в Москве, не беспокоя Вас, но о последнем я ничего не знаю.

26

Ненадович Матфей (1777–1854), известный сербский государственный деятель. «Записки протоиерея Матвея Ненадовича» были опубликованы в журнале «Русская Беседа» в 1859 г.

2) Под страницами попадаются часто примечания. По журнальному обыкновению, если нет подписи под примечанием, то оно значит принадлежит самому автору статьи. Между тем эти примечания очевидно принадлежат или переводчику (т. е. Вам), или же издателю сербского подлинника. Я поставил под примечаниями подпись «издатель сербского подлинника», но сделал это наобум и потому прошу Вас, графиня, немедленно разрешить мои недоумения. Отвечайте мне, прошу Вас, с первой почтой. Вы бы очень хорошо сделали, если б прислали сюда оригинал, т. е. сербский подлинник, хоть на время.

IV книга «Беседы» вышла и будет у Вас в П<етер>бурге в воскресенье.

Я получил Ваше последнее письмо. Оно многое объясняет. Вполне винюсь в том, что отзывом о дорогих Вам лицах оскорбил Ваше чувство дружбы; я не знал, что оба они так Вам близки. Но, кажется, мы более или менее квиты. Если я виноват в резкости и запальчивости, то меня оправдывает причина: цензурное стеснение! Это такая вещь, которая делает, мне кажется [27] , всякий гнев естественным и законным. Эта причина вполне уважительная.

27

Далее зачеркнуто: каждый (прим. публ.).

Если я имел несчастье посягнуть официальным цензурным распоряжением на свободу мысли, на деятельность слова, то, право, извинил бы и простил всевозможные оскорбления, возбужденные моим же действием. Неужели Вы считаете возможным и даже нравственным безропотное подчинение таким распоряжениям высшего начальства?

Не беситься на цензуру, когда она стесняет Вас в деятельности чистой – было бы просто безнравственно.

С другой стороны – Ваши письма, так щедро расточающие мне всякие оскорбления и… скажу учтивее, – брани, вполне мною извиняются потому, что Вы стоите за друзей Ваших, Вы оскорблены за них, гнев Ваш законен, хотя и дошел до совершенного ослепления, до такого ослепления, что Вы забыли, что в руках Ваших друзей власть, а что я [28] жертва этой власти. Мой гнев, моя дерзость сопряжены с невыгодою для себя, с риском. Их гнев для них не имеет никаких вредных последствий и вреден только мне.

28

Далее зачеркнуто: легко могу быть (прим. публ.).

Я было уже заподозрил Костича [29] в болтовне. Но так как из письма Вашего видно, что Вы сами рассказали всем и в том числе Господину Е. П. Ковалевскому причины Вашего гнева на меня, то я винюсь пред Костичем в этом невольном заочном оскорблении.

Надеюсь на будущее время не подвергать Вас никаким неприятностям и не утруждать Вас никакими [30] просьбами и рассказами, касающимися моей особы, моих дел, ибо для меня собственно возможны только отношения вполне искренние, вполне откровенные.

29

Костич Иван, юнкер Михайловского артиллерийского училища, воспитанник А. Д. Блудовой.

30

Далее зачеркнуто: личными (прим. публ.).