Письма по кругу (Художественная публицистика)
Шрифт:
Фрицу Гундерту [1]
28 марта 1932
Дорогой Фриц,
Мартин доставит тебе мою почту, за последние дни кое-что накопилось. Хотя поток писем из-за кризиса несколько уменьшился, но еще больше уменьшились мои доходы, так что расходы на оплату марок для писем, рукописей и т. п. несоразмерно велики.
Из моих сыновей Хайнер и Мартин настроены, в общем, довольно благожелательно по отношению к коммунизму, и я буду рад, если они примкнут к движению и станут не только очищать и совершенствовать жизнь, но и познают счастье осмысленной жизни, направленной на достижение единой цели. Для нас, идеалистов старого закала, главное заключается именно в этом. Наша ошибка и наша вина не в том, что мы якобы встали не на ту сторону, то есть на сторону буржуазии, а в том, что мы не встали ни на чью
1. Гундерт Фридрих (1897-1946) - двоюродный брат Гессе, издатель.
2. Брентано Бернард фон (1901-1964) - немецкий писатель и публицист, автор книг «Капитализм и художественная литература» (1930) и «Начало варварства в Германии» (1932), в которых были предсказаны преступления фашизма. Рецензию на вторую из этих книг Гессе опубликовал в том же году в журнале «Бюхервурм».
Томасу Манну
Цюрих, март 1932
Дорогой господин Томас Манн,
на этих днях моя жена читала мне вслух Вашу книгу о Гете и Толстом [1] , и я наслаждался, как бывало уже не раз, не только четкими и ясными формулировками Вашей великолепной работы, но еще больше - отвагой, с коей Вы вопреки всем немецким обычаям стремитесь не к упрощению, не к затушевыванию или приукрашиванию, но к подчеркиванию и углублению творческой проблематики. Вы легко можете себе представить, что для меня особенно важна была антитеза «Гете - Шиллер», и порой я невольно вспоминал позднюю работу Канта [2] , в которой этот старый ученый поет трогательную хвалебную песнь природе и ее любимым детям и намечает противоположность между «головой» и «любимцем природы» (возможно, там сказано: «баловень природы»). Единственное у Канта, что было мне когда-либо мило.
1. ...Вашу книгу о Гете и Толстом...– Имеется в виду книга Т. Манна «Гете и Толстой. Фрагменты к проблеме гуманизма» (1922).
2. ...вспоминал позднюю работу Канта...– Противопоставление «умной головы» и «баловня природы» дается в «Критике способности суждения» (1790).
Ваш образ Толстого, любителя природы, охотника, «зоркого глаза», чуть ли не злобно ополчающегося на дух, порой вызывал в памяти Гамсуна [3] . Знакомая проблема: ведь я и сам нахожусь на той же стороне, мое происхождение - «материнское», мой источник и опора - природа.
Короче, мне хотелось бы поблагодарить Вас за истинное наслаждение, которое мне доставила Ваша книга.
Приписка
Случайно на днях я вновь отыскал статью, которую написал очень давно с целью растолковать моей жене некоторые идеи и термины, присущие моему мышлению. В этой статье Вас, возможно, заинтересовала бы та часть, что написана в две колонки, - противопоставление понятий «разумный» и «благочестивый» (как аналогия к «Гете - Шиллер»).
3. Гамсун Кнут (1859-1952) - норвежский писатель; в романе «Соки земли» (1917) воспел труд земледельца. Лауреат Нобелевской премии (1920). Был осужден за сотрудничество с гитлеровцами в годы оккупации Норвегии.
Молодому человеку из Германии
Написанное мне необычное письмо исходит, судя по всему, от человека незаурядного. Он совсем еще молод, думаю, ему от силы лет девятнадцать, но уже давно одержим стремлением служить своему отечеству и способствовать его возрождению на поприще солдата или офицера. Кажется, он сын помещика, в школьном классе был признанным лидером, со страстью читал Клаузевица [1] .
1. Клаузевиц Карл фон (1780-1831) - прусский генерал, военный теоретик и историк, автор книги «О войне». В 1812 г. состоял на русской службе.
8 апреля 1932
В моих книгах Вы обнаружили образ мыслей, предвосхитивший Ваши раздумья, и потому считаете меня учителем. Однако этот образ мыслей присущ всем людям, которые служат духу, и, само собой разумеется, прямо противоположен образу мыслей политиков, генералов и «вождей». Он удивительно точно (насколько это вообще возможно) сформулирован в евангелиях, в изречениях древнекитайских философов, прежде всего Конфуция, Лао-цзы и в притчах Чжуан-цзы, а также в некоторых индийских дидактических поэмах, как, например, в «Бхагавадгите». Скрытно этот образ мыслей проходит через всю литературу всех народов.
Однако Вы напрасно бы стали искать вождя подобного учения, ибо ни один из нас не обладает достаточным честолюбием или хотя бы просто возможностью быть «вождем». Мы не очень-то ценим вождей, но превыше всего ценим служение. Более прочих добродетелей мы почитаем благоговение, но испытываем его не к отдельным людям.
Я вполне осознаю противоположность между миром, намек на который Вы обнаружите в моих книгах, и тем куда более простым, ясным и, по-видимому, мужественным миром, из которого пришли Вы сами, где существуют четкие предписания относительно того, что есть добро и зло, где все однозначно и сохраняет еще отблеск героического. Клаузевиц и Шарнхорст не приводят Вас к конфликтам, но указывают Вам четко обозначенный долг и в качестве награды за его исполнение сулят вполне реальные вещи: выигранные битвы, поверженных врагов, генеральские эполеты, грядущие памятники.
Хотя наше анонимное братство тоже знает немало примеров героизма и ставит его очень высоко, но оно ценит лишь тех, кто сам умирает за свою веру, а не заставляет умирать за нее других. То, что Иисус именует «царствием божиим», а китайцы называют «дао», - это вовсе не отечество, которому нужно служить за счет других отечеств; это предчувствие целостности мира, со всеми его противоречиями, предчувствие скрытого единства жизни как таковой. Это предчувствие, или идея, выражено во многих книгах, где ему воздается должное, и у него много имен, одно из которых - «бог».
Идеалы, которым Вы служили до сих пор и к которым, возможно, еще вернетесь, благородны и высоки и имеют еще то важное преимущество, что они осуществимы. Солдат, который по приказу покидает укрытие и бросается в огонь, или генерал, который жертвует последним солдатом и выигрывает битву, - оба они в действительности осуществили свои идеалы.
В мире Демианов и Степных волков осуществимых идеалов дет. Каждый идеал там - не приказ, а всего лишь попытка бескорыстно служить святости жизни в формах, которые мы с самого начала признаем несовершенными и нуждающимися в вечном обновлении.
Путь Демиана не так светел и ясен, как тот, которым Вы шли до сих пор. Он требует не только самоотверженности, но и упорства, недоверчивости, самоанализа, он не защищает от сомнений, он даже сам их ищет. Это путь не для тех, кому еще можно помочь ясными, определенными и стабильными идеалами и приказами. Это путь для отчаявшихся, то есть для тех, кто потерял надежду сформулировать понятие святости, кто уже не верит в однозначность идеалов и долга, кому скудость жизни и совести сжигает сердце.
Быть может, Ваше состояние и есть первая ступень к такому отчаянию. Тогда Вам предстоит еще много страданий, много вынужденных отречений от того, что прежде было предметом Вашей гордости, но также и много жизни, много перемен и открытий.
Если это так, возьмите с собой в путь из «Демиана» и других моих сочинений те идеи, которые сделались для Вас важными. Скоро я уже не буду Вам нужен, Вы откроете для себя новые источники. Хорошие учителя на этом пути и Гете, и Новалис, и еще француз Андре Жид [2]– им несть числа.
2. Жид Андре (1869-1951) - французский писатель, переписывался с Гессе.