Письма последних лет
Шрифт:
Отвечу еще раз с позиций воспитанного человека начала столетия, потому что воспитание получал именно в девятисотые и девятьсот десятые годы: по-моему, вежливее и благопристойнее писать «Вы», обращаясь к лицу, и «вы» — при обращении к нескольким лицам.
Что же до молодого поколения, то они, как прутковский скрипач, «играют всегда без этого», без канифоли или без вежливости. Одна моя юная родственница уверяет, что начинать письмо с обращения «Многоуважаемый» ей стыдно: «Точно я дореволюционная дамочка»!
Так что они-то Вас в безграмотности и неуважительности не обвинят, будьте спокойны. Но и следовать их примеру нам, пенсионерам и вообще старшим, ей-ей не стоит. Будем писать, как МЫ считаем
1973. XI. 10
Ленинград
Многоуважаемый Б. М.
Редакция «Литературной России» переслала мне Ваше письмо-вопрос [4] . Рад сообщить Вам ответ на него, но прошу Вас при этом иметь в виду, что я сообщаю Вам не какие-нибудь свои личные домыслы, а просто те сведения, которые по поводу этого слова признаны достоверными в современных наиболее авторитетных так называемых ЭТИМОЛОГИЧЕСКИХ словарях. (Этимологическими именуют словари, которые дают нам не значение слова, а данные о его происхождении.)
4
В письме, подписанном: «Б. Строганов, бригадир слесарей», содержалось желание узнать подробно, где, когда и при каких обстоятельствах родилось слово «товарищ» и вошло в наш обиход.
Вот что пишет по поводу этого слова «Краткий этимологический словарь русского языка» Шанских и Иванова:
«ТОВАРИЩ — общеславянское заимствование из тюркских языков. В тюркских языках это слово является сложным, образованным путем соединения tovar (товар) и es (ищ) (друг). Первоначальное значение, вероятно, „компаньон в торговле“».
То же самое видим мы и в трехтомном, лучшем из существующих, словаре большого знатока славянской этимологии профессора Макса Фасмера:
«ТОВАРИЩ — обычно объясняется как происхождение из тюркско-татарского tavar (имущество, скот, товар) и es, is (приятель, друг)».
Не следует, однако, думать, что в тюркских языках «товарищ» могло иметь значение во всем подобное дореволюционному «компаньон», т. е. «член какой-то торговой компании», «соучастник в деле». Разумеется, в далеких веках, перед тем как войти в русский язык, слово это у наших тогдашних соседей — степных кочевников и полукочевых тюрков имело несравненно более романтический смысл и характер. Через тюркский приволжский и среднеазиатский Восток велась тогда оживленная торговля и Московской Руси, и Западной Европы с Индией и Китаем.
В Хорезме, в Самарканде, в Бухаре и Хиве собирались караваны, пускавшиеся в долгие и опасные пути через Амударьинские и Сырдарьинские пустыни, через Памир и Тянь-Шань, среди опасностей широкой и бесконечно длинной Волги, по дремучим русским лесам. Участники таких караванов (а их редко посылал какой-нибудь ОДИН купец) собирались, конечно, прежде всего по деловым признакам: или работавшие в одной и той же отрасли торговли, или, наоборот, в нескольких, смежных. Но в то же время они зорко приглядывались друг к другу, прикидывая моральные, человеческие качества один другого. В многонедельном, а то и многомесячном пути было очень важно питать уверенность в твоем компаньоне, знать, что он ни сам не прирежет тебя на ночлеге в темном караван-сарае, ни выдаст твои тайны (где у тебя зашито золото или драгоценные камни), если налетит шайка разбойников и будут угрозами и пытками вынуждать такие признания. Тот, на ком останавливался неоднократно выбор какого-нибудь хивинца или самаркандца, кто много раз делил с ним и опасности и барыши, на самом деле становился чем-то большим, чем случайный спутник — йолдаш, даже чем тот, с кем ты сидел спина к спине в медресе — аркадаш. И слово «таварищ» постепенно приобретало более теплое, более высокое значение.
Окончательно же значение этого слова стало меняться, отходить от «приземленной» конкретности — «совладелец товара», вероятно, уже на русской почве. Тут у нас оно получило за долгие годы свой новый, благородный, хорошо нам известный смысл.
Однако и это сделалось не вдруг, не по птичьему веленью. Еще в словаре Даля мы находим для слова «товарищ» довольно много синонимов, но все не те, к чему мы привыкли. Даль говорит, что «товарищ» это — «дружка, сверстник, сотрудник, однолеток, ровня в чем-то, односум; помощник, сотрудник, соучастник в чем-либо; клеврет, собрат». Полное впечатление, что лексикограф, как будто играя в «холодно — горячо», ходит вокруг главного значения, но никак не может натолкнуться на него. А это потому, что тогда его просто не существовало в языке Даля.
Беру словарь под редакцией проф. Д. Н. Ушакова, отделенный от далевского 60 годами и Октябрьской революцией, и читаю:
«Товарищ — 1. Человек, действующий, работающий вместе с кем-либо, помогающий ему, делающий с ним общее дело, связанный с ним занятием, общими условиями жизни и потому близкий ему».
Таково, по Ушакову, общеязыковое значение этого слова, самое широкое. Но ниже он же указывает и на два самых новых оттенка. «2. Член политической партии (в языке революционных партий, в особенности коммунистов). 3. Человек, принадлежащий к советскому обществу».
Можно было бы показать, что эти новые значения возникли вследствие перевода на русский язык иноязычных, возникших в употреблении западноевропейских революционеров, особенно последователей К. Маркса и Ф. Энгельса, партийных обозначений: Genosse, Parteigenosse, Camarade и т. п.
Любопытно, пожалуй, заметить, что в первые послереволюционные месяцы и годы народ наш заменил все другие вежливые и уважительные обращения людей друг к другу словом «товарищ» не по какому-либо указу или декрету свыше, а как бы сам по себе, в общем всенародном языковом порыве.
Вот, пожалуй, все, что я могу сообщить Вам об этом высоком слове.
1974. VII. 24
Ильичево под Ленинградом
Многоуважаемый тов. Б.
Благодарю Вас за теплые слова о моих работах.
Тот вопрос, который Вас занимает, — об иноязычных словах на «-изм», в массовом масштабе входящих в наш язык, — он, конечно, не так-то прост.
«Откуда» они берутся, совершенно ясно: это все искусственные «латинизмы», но образованные не с живой речи древних римлян, а учеными разных последующих времен, пользовавшихся (а отчасти пользующихся и поныне) для своего обихода научными терминами, образованными средствами так называемой «кухонной латыни».
Так, скажем, еще в древнегреческом языке от основы «софиа» — «мудрость» было образовано слово «софизмос» — первоначально «мудрое изречение», а в дальнейшем — «хитроумный, лукавый парадокс».
Это греческое «-измос», распространенный суффикс из числа выражающих отвлеченные понятия, в Риме превратилось в латинское (латинизированное) «-измус»: так, скажем, от основы «абсолютус» можно представить себе образование римского слова «абсолютизмус» — безоговорочное самодержавие. По этому образцу в XIX веке было образовано чудовищное множество интернациональных и наукообразных терминов, в общем и приблизительном свойстве выражающих нечто вроде: «явление, связанное с понятием, выраженным в основе».