Письма Сергея Довлатова к Владимовым
Шрифт:
Разумеется, Поповский всем говорит, что Владимов пострадал из-за недооценки Поповского.
С К. я не знаком, но он мне всегда заочно не нравился. Афишируемое православие внушает некоторый протест. Давно замечено, что высшие устремления духа не мешают таким людям с легкостью огорчать своих ближних. Столь же давно замечено, что успешно рассуждают и пишут о Боге именно люди с «неполной нравственностью» (выражение Марамзина, который в свою очередь тоже хорош), потому что люди истинно нравственные хорошо знают, каких непарадных, каждодневных, малоэстетических усилий стоит эта самая нравственность. Кстати, два-три абзаца на эту тему есть в интересных заметках Л. Я. Гинзбург, напечатанных в ленинградской «Неве» [95] .
95
Лидия Гинзбург. За письменным столом. Из записей 1950-1960-х годов («Нева», 1986, № 3).
Для Вадима Белоцерковского я придумал чудный лозунг: «Терпимость наше грозное оружие!» [96] . Тем не менее, я очень рад, что ваши отношения наладились — так он мне сообщил.
Обнимаю вас.
С. Довлатов
2
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич!
Не хотелось бы обременять вас длинным письмом, но как-то слишком уж мало мы про вас знаем. Разве что «Литгазета» иногда балует сведениями. Кстати, написанное там про г. Н. по отвратительности ниже «Крокодила» сталинской поры [97] .
96
Шутка использована в «Иностранке»: один из персонажей дарит героине «…фотографию Белоцерковского с автографом: Терпимость — наше грозное оружие!»
97
В московской «Литературной газете» 14 янв. 1987 г. появилась статья Б. Иванова (псевдоним) «Отщепенцы начинают и проигрывают» — ответ на статью Владимова «Серые начинают и выигрывают». В «Континенте» (№ 51, 1987) напечатан «Комментарий» Владимова к выступлению «Лит. газеты».
Через кого бы можно было узнать следующее:
1. На что вы, собственно, живете? Дело в том, что у нас с женой есть 2 тысячи долларов, отложенные на ремонт квартиры, то есть на нечто такое, что можно (и даже желательно) откладывать до бесконечности. Имейте это в виду.
2. Созидается ли «Генерал» и на какой он стадии? Где автор собирается его печатать? Дело в том, что у нас появился странный издатель Левков (издательство «Либерти») [98] , действующий с некоторой широтой и выпустивший десяток книг в ярких обложках и без следов мучительной экономии. Странность же его в том, что он пока никого не обжулил, и это вселяет — одновременно и тревогу, и удовлетворение.
98
Илья Левков (род. в 1943) — политолог, в 1956 г. оказался в Польше, в 1957 г. в Израиле, в 1967 г. в США. В 1987 г. создал в Нью-Йорке изд-во «Либерти».
3. Есть ли надежда, что вы будете связаны с каким-то печатным органом, чтобы прогрессивные авторы могли самовыражаться, не подвергаясь?
4. И вообще, в форме ли вы, каково состояние вашего духа?
В Америке наши знаменитости поначалу слегка рехнулись от мнимых заигрываний советской власти. Все, оказывается, получили какие-то тайные знаки любви со стороны Политбюро, и даже Глезер [99] рассказал мне, что его куда-то зовут. Шемякин, как вы знаете, с готовностью разложился, а Неизвестный хотел было тоже разложиться, но вспомнил, что он бывший офицер, и с достоинством прекратил эти ужимки.
99
Александр Давыдович Глезер (род. в 1934) — критик, коллекционер живописи, издатель, гл. редактор журн. «Стрелец», с 1974 г. в эмиграции, с начала 1990-х живет преимущественно в России.
А вот вам местный анекдот из жизни. В Нью-Йорке выступал Вознесенский. Сначала читал стихи. Каждый раз говорил: «Здесь упоминается Норман Мейлер, который сидит в этом зале», «Там упомянут Артур Миллер, который сегодня присутствует». И т. д. Потом Вознесенский сказал, что главное сейчас не стихи читать, а рассказывать о событиях в СССР. Мол, задавайте вопросы. Прошло минуты две — никто вопросов не задавал. Затем поднялся симпатичный американский юноша. Вознесенский страшно ожил и затараторил: «Спрашивайте, спрашивайте открыто, что угодно…» Наконец юноша спросил: «Скажите, а где именно сидит Норман Мейлер?» [100]
100
Этот анекдот в несколько иной редакции вошел в «Записные книжки» С. Д.
В заключение, пользуясь бесстыдством эпистолярной формы, хочу сказать, что я вас люблю и уважаю.
Будьте здоровы.
Ваш
С. Довлатов
19 ноября (1987)
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич!
Ваша автобиографическая справка с грехом пополам переведена на английский язык и передана по назначению. Конференция, в которую я Вас втянул [101] , как и другие такие же мероприятия, создана для того, чтобы наши люди, живущие в разных странах, могли время от времени бесплатно встречаться. Между прочим, покойный В. П. Некрасов так прямо и высказался на предварительном банкете перед конференцией в Лос-Анджелесе [102] : «Цель этой конференции в том, чтобы я обнял Эмку Коржавина и немножко выпил с Алешковским». Надо сказать, что американцы, устроители той конференции, выслушали все это с некоторым удивлением, наивно полагая, что цель конференции — крах тоталитаризма.
101
Конференция «Writers in Exile» («Писатели в изгнании») состоялась в Вене.
102
«Русская литература в эмиграции: Третья волна». Лос-Анджелес, май 1981 г.
Наташу поздравьте с рецензией в 53-м номере журнала «Комплимент» [103] . О Трифонове давно уже пора было сказать что-то трезвое.
Что касается Ваших высказываний на обложке моей книженции, то Вы и есть мэтр [104] . Надеюсь, Вас это не огорчило?
Странно, что я сам не додумался ввести в сюжет попугая, он, действительно, должен был улететь до похода в сов. миссию, а потом вернуться [105] . Но «Иностранка» вообще довольно нелепое сочинение, оно забыто. Ныне я сочинил идеологическую сатиру [106] , действие происходит в Лос-Анджелесе на диссидентском симпозиуме «Новая Россия», масса прототипов, колкостей, беспардонного насмехательства или, как писал Зощенко — «смеха, вранья и веселья».
103
Н. Кузнецова («Континент», № 53, 1987).
104
На
105
В конце повести «Иностранка» персонажи ловят порхающего по Нью-Йорку попугая, улетевшего из квартиры главной героини Маруси Татарович. Очевидно, Владимов предлагал придать эпизоду символический оттенок: попугай улетел, так сказать, в знак протеста против замыслов героини.
106
Повесть «Филиал».
За «сварной чугун» [107] извините, мы из служащих.
Всех обнимаю, очень рад будущей встрече.
Вагрич Бахчанян [108] — главный шутник эмиграции, сказал про Горбачева: «Гласность вопиющего в пустыне». Здорово.
Ваш
С. Довлатов
(Декабрь 1987) [109]
Милая Наташа!
Мне кажется, ничего драматического не произошло, хотя, надо сказать, известная сословность в ходе таких конференций, действительно, проявляется. Короче, виновные будут расстреляны. Литература продолжается [110] .
107
В финале «Иностранки» попугаю приносят «клетку из сварного чугуна».
108
Вагрич Акопович Бахчанян (род. в 1937) — художник, сатирик, с 1974 г. в эмиграции, в Нью-Йорке. В соавторстве с С. Д. и Наумом Сагаловским издал под придуманным им названием книгу «Демарш энтузиастов».
109
Это послание начертано от руки на обороте записки:
«Сергей Донатович! С Милославским — это такое хамство, как же можно было его бросить, но я-то с ним не близка, но ведь Вы-то с ним свершаете променады! Я тоже виновата, но от этого не легче. Н.».
Во время конференции в Вене, на которой С. Д. встретился с Н. К. на Западе впервые, оба забыли пригласить на вечернюю прогулку не знакомого с городом писателя Юрия Милославского. Об этом эпизоде, не упоминая имени Милославского, Н. К. вспоминает в некрологе С. Д.
110
Слова Зощенко из книги «Письма к писателю» (конец предисловия). С. Д. любил повторять их по разным литературным поводам.
Ваш рыцарь Довлатян
7 февр. (1988)
Милая Наташа! Простите, что задержал ответ. Тут как-то все соединилось: и алкогольный рецидив, и неформальные отношения с запомнившейся Вам крупной женщиной Анитой [111] , осложнившие мою семейную жизнь, и конфликт на радио, связанный с публикацией моего, я бы сказал, романа в «Панораме» [112] . Все это увенчалось, однако, 60000-м контрактом с издательством «Вайденфельд и Николсон» [113] (помните лорда Вайденфельда, честно дремавшего все пять дней на нашей конференции?) [114] так вот, Бродский что-то ему сказал, Анита задела свои какие-то струны, и в результате контракт на три книжки [115] , который даст мне 60 тысяч в течение трех лет. Может, и в самом деле брошу радио-халтуру, на чем давно настаивает бескомпромиссный писатель Владимов.
111
Anita Birchenhall — секретарь Wheatland Foundation, фонда, организовавшего совместно с фондом Ann Getty конференцию в Вене «Writers in Exile».
112
В «Панораме» с 1 января 1988 г. (№ 350) печатался «Филиал» (первая редакция, отличающаяся от канонической, опубликованной в «Звезде»), повесть, отчасти высмеивающая хорошо знакомые С. Д. служебные порядки нью-йоркского отделения радиостанции «Свобода».
113
В английском изд-ве «Weidenfeld & Nicolson» вышли «Наши» (Ours. A Russian Family Album, 1989). Еще две книги С. Д. вышли у Вайденфельда уже после смерти писателя в «Grove Weidenfeld», нью-йоркском филиале изд-ва: «Чемодан» (The Suitecase, 1990) и «Иностранка» (A Foreign Woman, 1991).
114
George Weidenfeld титул лорда получил в 1976 г., сам он выходец из Австрии, откуда бежал в Англию в 1938 г., спасаясь от фашизма.
115
Как часто у С. Д. бывало, его воображение несколько опережало события: контракт еще подписан не был. Через 10 дней он сообщал Ю. Губаревой: «На днях подпишу контракт […] с издательством „Вайденфельд“…»
Наташа! Раз и навсегда простите мне мои убогие шутки насчет того, что за Вас пишет Георгий Николаевич. Это глупо и неостроумно. Видно, я слишком давно не сталкивался с начинающими литераторами (а Вы начинаете просто блестяще) и бормочу невесть чего, не учитывая возможной реакции, простите. Ваши горделивые слова о том, что Владимов редактировал Дудинцева и Залыгина, вызвали мою сдержанную улыбку, поскольку Ваш супруг пишет лучше их обоих, как говаривал в аналогичных случаях Евгений Рейн — в четыре миллиарда раз. Я согласен, что и Дудинцев, и Залыгин, и Рыбаков — это «литература больших идей», но меня давно уже ничего не волнует и не трогает в литературе, кроме ее физического естества, то есть — попросту — кроме слов. Все вышеперечисленные товарищи сочиняют на очень важные темы, но длинно, приблизительно и не смешно. Если им кажется, что они похожи на Толстого, то пусть перечитают «Хозяина и работника» или «Холстомера», который является абсолютной формальной вершиной русской прозы. Дикси.