Письма Скорпиона

Каннинг Виктор

Джордж и Николя взглянули вверх, и желание идти дальше пропало у них – на последнем повороте лестницы показалась женщина. Это была Элзи, но совсем не та, которая приходила к Николя. Теперь она будто проснулась, долгий сон освободил ее от наркотического дурмана, и она перенеслась в мир воспоминаний, которые больше не пугали ее. Светлые волосы Элзи были свободно зачесаны наверх; из-под ворота тяжелого алого халата белой пеной выбивались кружева ночной сорочки; на ногах сверкали серебристые шлепанцы. Элзи спускалась по лестнице удивительной царственной походкой – и в ней теперь без труда узнавалась та высокая, полногрудая,

исполненная жизни великолепная женщина, какой она была прежде. Но когда Элзи оказалась рядом, в коридоре, Джордж заметил, что лицо у нее холодное, бесстрастное, почти неподвижное; живыми казались только глаза, они время от времени вспыхивали, словно Элзи мучила какая-то боль.

Она прошла мимо непрошеных гостей, не обратив на них внимания, прямо к красной кожаной двери. Открыв ее, шагнула за порог, и створка захлопнулась со звуком, похожим на тяжкий вздох.

Джордж скользнул по коридору, подождал несколько секунд, потихоньку приоткрыл дверь и вошел внутрь. Николя, не отставая, следовала за ним.

Огромную комнату освещали только висевшие меж окон бра и свечи перед статуей Мадонны на небольшом балкончике в дальнем ее углу.

Джордж с Николя остановились в тени рыцарских доспехов, и колдовство ночи, царящее вокруг, захватило их.

У камина сидел Барди в вечернем костюме, с пачкой бумаг, которую он рассеянно пролистывал. Услышав, как открылась дверь, он обернулся, проследил, как Элзи подходит к нему. За ее спиной ему не было видно Джорджа и Николя.

Серебристые шлепанцы прошелестели по ковру. С роз цвета слоновой кости от движения воздуха на стол упало несколько лепестков, они хрупкими лодочками лежали на лакированном дереве. Гобелен на балконе теперь был поднят, так что открылся доступ к небольшому бункеру в стене. Его дверца была распахнута, и внутри горела лампа, освещавшая полки, заставленные жестяными коробками и стопками папок.

– Элзи, любовь моя, – произнес Барди, – тебе нельзя быть здесь.

Он бросил бумаги на кресло.

Элзи прошла мимо него к подножью лестницы на балкон, повернулась, осмотрела комнату, а потом взглянула на мужа.

– Зачем ты опять привез меня сюда? – спросила она надменно, укоризненно, но как-то механически отрешенно, словно пребывала в непреодолимом забытьи.

– Голубушка… – начал было Барди.

– Не называй меня так. – Она не повысила голос, он прозвучал бесстрастно, в нем чувствовался только холод, сковавший все ее существо.

Тогда Барди нахмурился и резко приказал:

– Хватит глупостей. Возвращайся к себе. – Он шагнул к Элзи, но она предостерегающе подняла руку, и просторный рукав халата, съехав, открыл руку до самого плеча. И эта обнаженная, вытянутая ладонью вперед рука остановила Скорпиона.

– Зачем ты вернул меня сюда? – вновь спросила Элзи. – Я думала, все это сон, наваждение. Увы, это явь, и ничего не изменилось. Ты вновь роешься в этих бумагах. В этой, – она указала на открытую дверь бункера, – мерзости и скверне. Да, здесь все по-прежнему. Я думала, мне это лишь приснилось, но здесь все по-старому, – ее голос сорвался, она всхлипнула без слез, а потом снова в упор посмотрела на мужа.

– Элзи, – сказал он, – ты нездорова. Сама не знаешь, что говоришь. Давай я отведу тебя в твою комнату.

Она решительно замотала головой.

– Ты всю жизнь прожил в грязи. И меня ею запятнал. Так разве можно

забыть или простить это? А как смыть эту грязь? Есть лишь один способ.

– Голубушка, не надо больше! – с досадой воскликнул Барди. Он быстро пошел ей навстречу.

Но в этот момент из темноты выступил Джордж, держа Барди на прицеле, коротко приказал:

– Не подходить к ней!

Барди резко обернулся. От неожиданности у него даже отвисла челюсть. Потом – видимо, потому, что и он не мог не поддаться колдовству этой ночи (однако он еще пытался изо всех сил противиться ему, надеясь воспользоваться ее чарами для собственной выгоды, как всегда привык пользоваться людьми, вещами, событиями), – поднес руку ко лбу, его лицо внезапно исказила страсть, и он повернулся обратно к Элзи, не обращая больше внимания на Джорджа.

Константайн громко, повелительно крикнул:

– Еще шаг, и я выстрелю!

Барди замер. А Элзи, не обращая на происходящее никакого внимания, а возможно, и не замечая того, что, кроме мужа, в комнате есть еще кто-то, произнесла срывающимся от боли голосом:

– Эту грязь надо смыть… Да, Господи, смыть… С ней надо покончить.

Она поднялась на балкон. Казалось, не шла, а плыла – величественная, словно жрица у алтаря. Взяв одну из свечей, которые горели в нише перед статуей Мадонны, вошла в бункер, склонившись так, чтобы не задеть головой косяк. Поставила свечу на полку, подхватила охапку бумаг и бросила ее на пол. Они закружились словно птицы, выпущенные из клетки, а Элзи все сыпала и сыпала на пол бункера содержимое жестянок. Бумаги уже толстым слоем покрыли балкон, Элзи прошлась по ним, приподняв полы халата, словно боясь замарать его, нагнулась, взяла один из листков, поднесла его к свече, дождалась, когда он вспыхнет и пламя разгорится, а потом бросила на пол, на другие бумаги.

Стоявший позади Барди Джордж заметил, как у Скорпиона даже плечи зашевелились при этом.

– Сделай лишь шаг, Барди, один только шаг – и получишь пулю, – предупредил его на всякий случай Джордж.

И Скорпион не двинулся с места. Константайн с Николя, по-прежнему стоящей у него за спиной, вновь посмотрели на балкон и глубоко в душе признали, что этот час по праву принадлежал женщине, называемой когда-то Элзи Пиннок – прекрасной, недосягаемой, с золотыми, как у сказочной королевы, волосами, одержимой и все сжигающей на своем пути. Пройдясь по балкону, она поднесла свечу к занавесям, хладнокровно подождала, когда они тоже займутся и запылают. А позади нее, в бункере, свет становился все ярче, по комнате распространился шум пламени, стон, переходящий в алчный рев, и воздух наполнило теплое благоухание горящей сосны – это загорелись, потрескивая, панели у занавесей.

Сделав все, что она считала нужным, Элзи вернулась к нише, поставила свечу на место, поклонилась Мадонне и перекрестилась. Теперь она взглянула на Барди. Лицо ее уже не было отрешенным, Элзи едва заметно кивнула, словно только что выполнила обещание, которое давным-давно дала самой себе и о котором только на время забыла. Она стояла на верхней ступеньке, словно высокий алый столп на фоне метавшихся оранжевых языков пламени.

– Сволочь! – внезапно завопил Барди нечеловеческим голосом. Казалось, это кричала сама ночь. Барди плюнул в жену и кинулся к широкой двери, выходившей на озеро и в сад. Он выскочил наружу, разбив стекло.