Письма в никуда
Шрифт:
– Мы в расчёте. Я спасла твою жизнь взамен, – заявила она, понимая, что довод был так себе.
– Я вообще мог не помогать вам, а пройти мимо. Ну же, Анна, пока мы препираемся, он может умереть! Вы сможете помочь – я знаю.
Значит, понял тогда, что без магии не обошлось. Или потом уже догадался.
– Ладно, тащи его тогда в родильную.
– Родильную? – удивлённо переспросил Витан.
– Туда, – направление было указано рукой.
Вообще принимать роды на дому Анна старалась как можно реже. Только в исключительных случаях, когда другого выхода уже не было и она точно знала, что придётся использовать магию. Старый дом был полностью оплетён рунами, да такими заковыристыми, что фонило
Анна быстро оглядела окрестности и заперла дверь, пока Витан перетаскивал своего спутника в комнату. Делал он это явно из последних сил: либо долго тащил его до дома Анны, либо ему тоже досталось. При беглом осмотре она не заметила значительных ран на нём.
Сама же Анна поспешила за чистыми простынями и прочими принадлежностями. На ходу она бросила знакомому, чтобы раздевал больного: сам должен понимать, что чем быстрее она им займется, тем больше шансов. А об остальном она подумает потом…
Пока она ходила за всем необходимым, Витан раздел больного по пояс. Мельком посмотрев на его лицо, Анна отметила, что где-то уже его видела, но не стала задерживаться на этой мысли. Рана на левом боку была нехорошая, рваная. Удивительно, как он до сих пор был жив. Нечего и говорить: ему несказанно повезло, что Витан додумался притащить его к Анне. Ведь долг жизни – это не пустые слова для целителя. Особенно для того, кто отмечен самой Хель, богиней жизни. Если бы не это, женщина помогать бы уже не стала. Быть может, когда выхаживала Витана – помогла бы точно. Но сейчас – нет. Давно уже сердце покрылось коркой льда, Анна стала до безумия холодной, циничной, и затронуть её душу могли лишь дети, причем не только собственные, но и чужие. Ради своих детей она могла сделать что угодно: убить, украсть, обмануть; ради чужих – как минимум не пройти мимо. Именно поэтому она могла отказать в помощи с родами тем, кому дети были не нужны, кто был готов избавиться от них, продав или даже убив. Были и такие. Когда мир рушится, в людях проявляется всё самое темное, гнусное (не всегда, конечно, ведь бывает и наоборот). Так после установления барьера в городе резко возрос уровень преступности. Сейчас стало спокойнее, но вот что же творилось тогда…
Итак, Анна занялась больным и отключилась от всего мира. Всё вокруг перешло в режим незаметного фона, даже Витан. Нужно было осмотреть рану, оценить поражение и состояние пациента, а затем лечить, лечить, лечить… Как же давно она не занималась ничем подобным, как ей не хватало этого! Всё-таки принимать роды да залечивать детские простуды и ссадины – это другое, не в счёт. «Боги, пусть мою магию не засекут гвардейцы…» – отчаянно подумала она, уходя в процесс исцеления.
Сколько времени прошло с момента начала операции, Анна смогла оценить, лишь вынырнув из транса и полностью убедившись, что больному ничего не угрожает и процесс восстановления запущен. Уже в нормальном состоянии она оценила ровные швы, спокойное и ровное дыхание раненого и его достаточно привлекательное тело, гармонично развитое, в меру накачанное, поджарое. С первого взгляда можно было понять, что мужчина следил за своим состоянием и, возможно, даже занимался фехтованием. Лицо было бледным, но уже без того землистого оттенка, который присутствовал вначале. Это не могло не радовать и подтверждало прогнозы о скором выздоровлении. И опять уставшее сознание зацепило ускользающую мысль, что это лицо ей знакомо: тонкие черты, высокие скулы, крупный нос. Цвет глаз было невозможно оценить, они прикрыты. Волосы у мужчины тёмные, почти чёрные, что было видно даже в полумраке комнаты – пару светильников она уже успела затушить.
Анна поискала глазами Витана, который с настороженным видом стоял за её спиной, готовясь исполнить любое приказание. Устало улыбнувшись, она решила успокоить его.
– Жить будет, только проспит, скорее всего, около суток. Тогда же сможете уйти, – сказала она и, дождавшись кивка, продолжила: – Пока вы можете передохнуть в соседней комнате. В шкафу найдёте все необходимое. Кажется, там было что-то из мужских вещей, но я не уверена. А пока я побуду здесь на случай осложнений.
Мужчина смотрел на неё, как на сошедшую с небес богиню. Затем он сказал:
– Анна, о боже, спасибо вам! Вы просто не представляете, как помогли нам! Если бы он умер…
– Хватит, – резко оборвала она, – мне совсем не интересны эти партизанские разборки!
– Мы не партизаны, вы не понимаете, он…
– Тем более, значит, бандиты! – усмехнулась она. – Надеюсь, я больше не должна вам жизнь?
– Анна, простите, я не хотел вас впутывать и тем более угрожать, но никто кроме вас не смог бы помочь…
Анна не верила своим ушам. Неужели он смутился и даже оправдывался?
– Идите отдыхать, Витан, вам нужно хоть немного поспать. Мне, кстати, тоже.
Гость тяжело вздохнул, последний раз посмотрел на раненого и, развернувшись, ушёл. Анна же окинула взглядом аккуратно зашитую рану, мысленно похвалив себя. Хорошая работа, да и магии затрачено на удивление немного. Пусть обычные люди считают, что магия всё делает за целителя, но это совсем не так. Глубокую рану ей не закрыть. Можно остановить кровотечение, или обезболить, или заморозить. Но никак не зашить. Вот и в этот раз она дезинфицировала и останавливала кровь магией, а зашивала сама. Наставница бы определённо похвалила.
С такими мыслями Анна уютно устроилась в кресле подле больного, завернувшись в мягкий плед, и провалилась в глубокий сон…
Глава 2
Порой людям снятся красочные сны, столь яркие и живые, что их невозможно отличить от реальности. С Анной такого не случалось давно. В ту же ночь, стоило только векам опуститься, к ней вернулось великолепное воспоминание, пропитанное запахами, красками, звуками…
Это было так давно, как раз накануне их добровольного изгнания.
Изабелла и её муж Эдвард молча стояли на балконе второго этажа их поместья, погружённые в собственные мысли. Он готовился сообщить, что свершилось неизбежное; она пыталась оттянуть неприятный момент, наслаждаясь нынешним счастьем. Солнышко начинало заметно греть, и всё как будто оживало, придавая сил, чтобы верить и жить. Внизу на лужайке, под присмотром гувернантки и сестры мужа, юной герцогини Эсмеральды Коррильской, играли дети. Гувернантка считалась скорее телохранителем, нежели воспитательницей, она прошла достаточно серьёзную подготовку в секретной службе, чтобы заботиться о самих племянниках Его Величества, хоть и внучатых. Впоследствии Изабелла ещё не раз пожалела, что они не взяли её с собой. Конспирация…
Вдруг послышались заливистый детский смех и визг, изданный трёхлетней Ари, или Арабеллой Коррильской, восторгающейся кульбитами, которые выделывал пёс Овен. Пятилетний Рей, или Реймонд Коррильский, вовсю подражая отцу, старался вести себя как взрослый. Пока ему это неплохо удавалось: он стоял чуть в стороне и наблюдал за игрой сестры, однако было видно, что надолго его терпения не хватит.
Изабелла улыбнулась и сильнее прижалась к мужу, вдыхая такой родной запах любимого мужчины, смешанный с ароматом туалетной воды. Он погладил её по голове и вздохнул.