Письма
Шрифт:
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 348.
С подобными взглядами на жизнь общества и с горячим желанием проповедовать среди шахтеров Евангелие прибыл он в Боринаж. "Ты хорошо знаешь, - пишет он Тео, - что одна из основных истин Евангелия и не только его, но писания в целом: "И свет во тьме светит, и тьма не объяла его..." Так кто же больше всего нуждается в атом свете, кто наиболее восприимчив к нему? Опыт показывает, что тех, кто работает во тьме, в черных недрах земли, как, например, углекопов, глубоко захватывают слова Евангелия и что они верят в них". Жизнь показала, однако, как глубоко заблуждался Ван Гог, и внесла свою поправку в его взгляды и планы.
В
Видя эти ужасные условия жизни, непосильный, изнуряющий и отупляющий труд, Винсент проникается искренней любовью и уважением к выдерживающим эти тяжелые испытания людям. Он исключительно высоко оценивает их душевные и моральные качества, восхищается их рабочей сноровкой и рабочей гордостью: "Углекопы крайне необразованны и невежественны, в большинстве случаев они просто неграмотны; но вместе с тем они сообразительны и ловки на своей тяжелой работе, отважны и откровенны по характеру... Работают они поразительно много, и руки у них золотые. Они отличаются очень нервной - я не хочу этим сказать слабой - организацией и очень восприимчивы. Им свойственны инстинктивное недоверие и застарелая, глубокая ненависть к каждому, кто пробует смотреть на них свысока".
Письма Винсента из Боринажа - это один из наиболее ярких обличительных документов в истории шахтерского дела в Бельгии. Они написаны человеком, который долгое время делил с горняками последний кусок хлеба и кров, который, придя к ним как миссионер, очень скоро убедился в бесполезности своей миссии и перешел от слов к делу, к материальной помощи, а затем и к попыткам защитить интересы рабочих в их борьбе против хозяев и администрации.
Время увлечения религией и миссионерством кончилось. Это был, по мнению самого Ван Гога, самый печальный период его жизни. Наступила пора прозрения и формирования зрелых взглядов на жизнь, на развитие общества и на свою роль в нем, но уже в качестве художника.
Когда Винсент впервые спустился в шахту, он писал брату: "Если бы кто-нибудь попытался изобразить эти забои на холсте, это было бы чем-то новым, неслыханным или, вернее сказать, невиданным". В это время он еще не считает себя возможным первооткрывателем "шахтерского жанра". Пока достаточно и того, что в рабочем человеке он верно угадал героя, которому будет суждено играть важную роль в искусстве будущего. А через полтора года Винсент уже и сам мечтает создать когда-нибудь художественный образ "безвестного труженика" - шахтера или ткача. Более того, именно это желание и заставляет его взяться за карандаш и стать художником.
Ван Гог тем острее чувствует необходимость показа образа труженика в изобразительном искусстве, чем более убеждается, что в буржуазном обществе утвердились и господствуют неверные, лживые представления о пролетариате, которые необходимо развеять. "Вот уже два года я живу среди них и в какой-то мере научился понимать их своеобразный характер, по крайней мере характер шахтера. И с каждым днем я нахожу все более трогательными, даже потрясающими, этих бедных, безвестных тружеников, этих, так сказать, последних и презреннейших из всех, кого слишком живое, но предвзятое воображение ошибочно рисует в виде племени злодеев я разбойников. Злодеи, пьяницы и разбойники есть и меж ними, как, впрочем, везде, но это совсем не характерно для них".
Винсент отлично сознает этот свой долг перед "оклеветанным классом" (Энгельс). Жизнь ткачей и некоторых других представителей простого народа стала одной из главных тем творчества художника, но к шахтерам ему так и не удалось вернуться. Однако показательно, что он всю жизнь помнил о них и еще за несколько месяцев до смерти писал Тео: "...один человек, намного превосходящий меня, - я имею в виду Менье - написал боринажских откатчиц, и смену, идущую на шахту, и заводы с красными крышами и черными трубами на фоне серого неба, словом, все то, что мечтал сделать я, чувствуя, что это никем еще не сделано, хотя давно должно быть написано. Тем не менее и после него художники могут почерпнуть там еще бесчисленное множество сюжетов".
Шахтеры не стали объектом его искусства в период творческой зрелости, но они стали предметом его долгих глубоких раздумий над законами развития современного ему общества. В кругу шахтеров сформировались важные стороны мировоззрения художника - он обрел там реалистический взгляд на жизнь: "...в суровых испытаниях нищеты учишься смотреть на вещи совсем иными глазами". В ином свете предстало теперь перед ним "царство божие на земле". "Думаю, что не преувеличиваю, рассматривая повсеместные забастовки и т. д. как очень серьезный симптом. Грядущим поколениям эти забастовки покажутся, конечно, далеко не бесполезными, потому что тогда дело будет уже выиграно. Однако сейчас для каждого, кто должен зарабатывать свой хлеб, стачка - вещь очень трудная, тем более что - как легко предвидеть, - положение с каждым годом будет становиться все хуже. Коллизия - рабочий против буржуа сегодня не менее оправдана, чем сто лет тому назад коллизия - третье сословие против двух остальных". Так, наблюдая жизнь высокоразвитой промышленной Бельгии, Ван Гог приходит к пониманию необходимости и оправданности классовой борьбы и революции.
По-иному он смотрит теперь и на голландскую действительность. Художник и здесь открывает жесточайшую эксплуатацию трудящихся. Но Ван Гог отлично видит и понимает неспособность брабантских ткачей-надомников, разрозненных самим характером производства, к объединению и коллективным действиям: "Здесь царит совсем другое настроение, чем у углекопов, среди которых я жил в год забастовок и катастроф в шахтах... здесь все молчат - я буквально нигде не слышал ничего напоминающего бунтарские речи".
Может быть, именно эти размышления над организованностью и силой шахтеров и разрозненностью и бессилием ткачей заронили в сознание Ван Гога идею об объединении художников, идею, которой он будет верен всю свою жизнь. На социально-политический характер происхождения этой идеи указывает, например, то место его переписки, где он призывает художников-единомышленников объединиться и объявить "Крестьянскую войну" противникам "идей Милле".
Война идей так же оправдана, как классовая борьба, следствием которой она является. Винсент окончательно понял это, объясняя брату, что возникшие между ними разногласия "связаны с общими течениями в обществе, а отнюдь не с личными обидами". "Ни ты, ни я не занимаемся политикой. Но мы живем в мире, в обществе, где людям поневоле приходится группироваться... Человек, как индивидуум, представляет собой часть человечества, а человечество делится на партии". Таким образом, взгляды человека выражают интересы той "партии", к какой он принадлежит, то есть партийны, сказали бы мы сейчас.