Питер Пэн и Венди

Барри Джеймс

— Если я не могу быть никем интересным, хотите, я покажу вам фокус? — предложил Шалун.

— Не хотим! — заорали все разом. Тогда наконец он сдался.

— Так я и знал, — сказал он с тяжёлым вздохом.

Тут всех словно прорвало.

— А Малыш кашляет прямо на стол!

— А Близнецы начали ужин со сладкого!

— А Задира ест фисташки с миндалём!

— А Задавака говорит с набитым ртом!

— Я жалуюсь на Близнецов!

— А я на Задиру!

—

А я на Задаваку!

— Ох уж эти мне дети! — вздохнула Венди. — Жизни от них нет!

Она велела им убрать со стола, а сама села за штопку — целая груда чулок, и в каждом, как полагается, дырка на коленке.

— Ве-е-нди! — канючил Майкл. — Я уже вырос из люльки.

Но Венди и слушать его не желала.

— Должен же кто-то лежать в люльке, — сказала она. — А ты самый маленький. Без люльки в доме как-то пусто.

Она сидела и шила, а мальчики весело играли вокруг. Вглядись пристальнее в их весёлые лица! Запомни получше, как они пляшут возле камина! Таких счастливых вечеров в подземном доме было немало, но этот вечер последний.

Над головой у них послышались шаги, и Венди, конечно, первая их узнала.

— Дети, папа идёт! Он любит, когда вы встречаете его на пороге!

Наверху индейцы распростёрлись перед Питером.

— Смотрите в оба, смельчаки! Я сказал своё слово.

А потом, как всегда, мальчики втащили Питера за ноги из дерева в дом. Они частенько делали это и раньше, но сегодня — в последний раз.

Мальчикам Питер принёс орехи, а Венди сообщил точное время по крокодильим часам.

— Ах, Питер, ты их балуешь, — сказала Венди, притворяясь недовольной.

— Ну что ты, старушка! — ответил Питер, вешая ружьё.

— Это я ему сказал, что мам надо называть „старушка“! — шепнул Майкл Задире.

— Я жалуюсь на Майкла, — тут же сказал Задира. Первый Близнец подбежал к Питеру:

— Пап, мы хотим танцевать!

— Танцуй, танцуй, мой мальчик! — ответил Питер. Он был в чудесном настроении.

— А мы хотим, чтобы ты тоже танцевал!

По правде говоря, Питер танцевал лучше их всех, но он прикинулся удивлённым:

— Я?! Да мои старые кости будут так греметь, что заглушат музыку.

— И мама тоже!

— Что?! — воскликнула Венди. — До танцев ли мне, с такой оравой?

— Но ведь сегодня суббота, — уговаривал Малыш.

Вряд ли это была суббота, во всяком случае, мальчики не могли этого знать, потому что они давно уже потеряли счёт дням; но каждый раз, когда им чего-нибудь очень хотелось, они говорили: „Ведь сегодня суббота“ — и добивались своего.

— Верно,

ведь сегодня суббота, Питер, — сдалась Венди.

— С нашими-то фигурами, Венди!

— Но ведь мы среди своих! Это наши дети…

— Да, ты права!

В конце концов мальчикам разрешили потанцевать, только велели сначала надеть ночные рубашки.

— А знаешь, старушка, — сказал Питер, греясь у камина и глядя на Венди, вертевшую в руках чулок с огромной дыркой на пятке, — нет ничего приятнее на свете, чем сидеть вечерком у огня в кругу своей семьи, наслаждаясь заслуженным отдыхом!

— Да, это чудесно! — подхватила Венди. Она была ужасно довольна. — А знаешь, Питер, у Задиры твой нос.

— А Майкл становится похож на тебя!

Венди подошла к Питеру и положила руку ему на плечо.

— Милый Питер, — сказала она, — у нас теперь столько детей, и я, конечно, уже не та, что прежде. Но ты не хочешь никаких перемен, правда?

— Не хочу, Венди.

Конечно, он не хотел никаких перемен, но посмотрел на неё как-то странно — часто моргая, словно не знал, спит он или бодрствует.

— Что с тобой, Питер?

— Я просто подумал, — ответил он испуганно, — это ведь всё понарошку, правда? Будто я их отец?

— Ну конечно, — сказала Венди сдержанно.

— Видишь ли, — продолжал он виновато, — я почувствую себя таким стариком, если я им взаправду отец.

— Но они наши дети, Питер, твои и мои.

— Но ведь это не так, Венди? — спросил он с тревогой.

— Конечно нет, если ты этого не хочешь, — ответила она. В ответ послышался вздох облегчения.

— Питер, — сказала Венди, пытаясь придать своему голосу твёрдость. — Как ты ко мне относишься?

— Как преданный сын, Венди.

— Так я и думала.

Она встала, ушла в дальний угол комнаты и села там.

— Ты какая-то странная! — недоумевал Питер. — И Тигровая Лилия тоже. Она хочет мне кем-то быть, но только не мамой.

— Конечно, не мамой, — сказала Венди холодно. Теперь я понимаю, почему ей не нравились индейцы.

— Тогда кем же?

— Девочкам нельзя говорить об этом первыми.

— Ну, как хочешь, — произнёс Питер с лёгким раздражением. — Может, Динь-Динь мне скажет, в чём дело?

— Динь-то тебе, конечно, скажет, — ответила презрительно Венди. — Она вообще бессовестная!

Тут Динь, которая подслушивала весь этот разговор из своего будуара, что-то дерзко прокричала в ответ.

— Она говорит: „Ну и пусть бессовестная!“ Она этим даже гордится! — перевёл Питер.