Плацдарм [трилогия]
Шрифт:
– Счастливо вам провести время в высокобашенной Танире, почтенный господин! Удачи вам в торговых делах и да будут наши боги к вам благосклонны!
И Синти Роча, купец средней руки, торгующий медью, войлоком, каракулем и прочим товаром, что производят в землях на границах с Бесконечной Степью, ведя под уздцы своего некрупного конька, вступил на мощенные блестящими известковыми плитами улицы Таниры - северной столицы империи Эуденоскаррианд.
Позади было полтора месяца медленного покачивания то в конском седле, то между горбами верблюда, то в повозке,
Путь его лежал мимо красных стен имперских крепостей на перевале Фансо, по соляной пустыне Рак'Хас. Через черный каменистый простор плоскогорья Хонго-Че, где злобные ветры сдувают целые караваны в пропасти, и через щебнистые расселины предгорий Шаргон-Тага, где в штольнях, вырытых древними искателями серебра и самоцветов, прячутся подстерегающие караваны разбойники и хищные гулары.
Чудесные зеленые живые изумруды - оазисы Камми, с их сочными дынями и персиками, и подлинным сокровищем - чистейшей водой из звенящих ручьев. И снова в путь, через новую пустыню, где, если верблюды вдруг начинают сбиваться в кучу и ложиться на песок, нужно не зевать, а быстро замотать лицо в край плаща или уткнуться в душно воняющий верблюжий бок - иначе яростный ветер, несущий мириады песчинок, наждаком сотрет твои глаза и забьет ноздри и легкие, принеся смерть от удушья.
Еще страшнее участь того, кого незримые демоны и миражи пустыни уведут с караванной тропы, заставив блуждать среди песчаных гор и глинистых растрескавшихся оврагов. Иссохшее его тело найдет лишь такой же, как он, обреченный - только для того, чтобы лечь рядом и умереть.
Но прошедшего пустыню ждет достойная награда. Нефритовый Полумесяц - созвездие торговых городов с белокаменным Тормасом во главе, с их рынками рабов, лошадей, тончайших тканей и драгоценных камней, амулетов и чудодейственных снадобий, созданных здешними магами. Где в харчевнях гостям прислуживают полуголые девицы в золотых подвесках, а жрецы двунадесяти богов правят службы в древнейших храмах.
И где живут люди, изъясняющиеся на древнем языке, на котором больше никто не разговаривает за пределами Полумесяца.
Может быть, они потомки тех, кто построил в незапамятные времена те исполинские башни и города, руины которых возвышаются на заросших низким колючим кустарником холмах вблизи города?
И опять дорога под дребезжащий лязг грубых медных бубенцов на шеях верблюдов, через перевалы, мимо огромного озера, среди синих елей и снежных гор, и вот, наконец, имперские земли, с изобильными фруктовыми садами и щедрыми полями.
Еще один чужеземец вступил в этот город золота, изобилия, богатейших менял и ростовщиков, множества улиц, где дома богатых купцов превосходят дворцы князей и королей не самых бедных стран, где обитает миллион с лишним человек.
Город, откуда страной управляли уже почти двадцать столетий, был наполнен веселыми и довольными жизнью людьми.
Площадь у ворот на востоке столицы гудела от веселого народа, по внешним признакам не имеющего никаких особых занятий, но не испытывающего от этого ни малейших затруднений.
Судя
Он время от времени останавливался, глядя то на пару хохочущих толстушек, ехавших куда-то в тележке, запряженной двумя крошечными длинноухими осликами белого цвета. То на важно выступающих верблюдов, на горбах которых на плетенных из ивы платформах восседали флейтисты, цимбалисты, барабанщики - целые маленькие оркестры, веселящие публику и собиравшие с прохожих медяки, сыпавшиеся в специально подвешенное на шею животины кожаное ведерко.
Танирцы не раз даже посмеивались, созерцая удивленную, заросшую бородой физиономию купца - мол, вот же принесло забавную деревенщину.
Но, видимо, хотя иноземец тут ни разу и не бывал, но куда идти - знал.
Он безошибочно вышел к кварталу харчевен и гостиниц.
Он успокаивающе погладил своего конька и, вскочив в седло, начал неторопливо продвигаться по относительно тихой, обсаженной тополями улочке среди толпы женщин, одетых как редкостные бабочки, и важных мужчин, каждый из которых выглядел будто родич самого императора. При этом внимательный взгляд мог бы заметить, что человек этот при всей внешней безмятежности нет-нет да и заглянет украдкой в лица прохожих, словно кого-то высматривая.
Остановившись возле ворот одной из гостиниц, Синти Роча бросил поводья подскочившему слуге и вошел за ворота.
Начиналось время обеда, и под натянутым во дворике среди деревьев тентом за столиками расположились на лежанках, застеленных толстыми коврами, постояльцы - жители различных провинций империи, иноземцы из-за уже не такого далекого Лилового моря, северные кочевники в светло-зеленых одеждах, мелкие чиновники и просто странники.
Пряные запахи заставили гостя сглотнуть слюну, но он не остановился, а вошел в полутемный зал.
Сбоку от сидевшего за конторкой приказчика стояли водяные часы.
Несколько стеклянных сосудов, по которым, из одного в другой, вечно бежит вода; а когда один из сосудов наполняется, хитрый механизм издает тонкий громкий мелодичный звон - деревянные кулачки соприкасаются со стеклянными дисками. Этот безумно дорогой в варварских землях предмет, который имели лишь очень богатые торговцы и властители, тут украшал заурядную гостиницу.
– Что угодно почтеннейшему?
– с привычным профессиональным подобострастием осведомился служитель.
– Лучшие покои, какие есть, желательно - с собственной уборной и купальней, - сообщил гость.
– Но они стоят не меньше двух серебряных тигров, почтеннейший, - было произнесено в ответ.
– Беру.
– На вытертую доску благородного кедра упал кошель.
– В день… - несколько ошарашенно произнес приказчик.
– Я же сказал - беру…
– О-о-о, досточтимый, конечно же, конечно… - подскочил угодливо кланяющийся приказчик.
– Да, да, нижайшие и недостойные к вашим услугам.