Плач к небесам
Шрифт:
Если бы он подумал о том, что Марианна сейчас дома за задернутыми занавесями, он бы заплакал.
Они выходили в город уже четыре дня, причем всякая следующая вылазка была более занимательной и волнующей, чем предыдущая, и на четвертый день заметили на улице Алессандро, а потом произошло маленькое событие, повергшее Тонио в ужас.
Он был счастлив видеть Алессандро и, когда тот направился в книжную лавку, решил воспользоваться представившейся ему возможностью. Через пару минут – Анджело не успел даже перехватить его – он оказался внутри забитой людьми маленькой лавки, среди ароматов табачного дыма
– Ваше превосходительство! – Алессандро быстро обнял Тонио. – Какая приятная встреча! Куда вы идете?
– За вами, синьор! – ответил Тонио, немедленно почувствовав себя маленьким и смешным.
Но Алессандро был очень любезен и тут же стал говорить о том, как ему понравился их недавний ужин. Все вокруг, похоже, были заняты беседой, так что Тонио почувствовал уютную незаметность. Кто-то говорил об опере и о новом неаполитанском певце, Каффарелли.
– Он – величайший певец в мире, – донеслось до него. – Что вы об этом скажете?
Потом кто-то отчетливо назвал фамилию Трески, а затем снова повторил: «Трески», но с именем Карло – «Карло Трески».
– Вы нас не представите? – послышался тот же мужской голос. – Ведь это Марк Антонио Трески, правда?
– Вылитый Карло, – сказал кто-то, и Алессандро, мягко повернув Тонио к кучке молодых людей, начал перечислять их имена, и они кивали, представляясь, а потом кто-то спросил Алессандро, считает ли он, что Каффарелли – лучший певец в Европе.
Все это казалось Тонио чудесным. Но внимание Алессандро было полностью обращено к нему, и во внезапном порыве чувств он предложил певцу выпить с ним по бокалу вина.
– С превеликим удовольствием, – откликнулся Алессандро. Он выбрал две английские газеты и быстро за них уплатил. – Что до Каффарелли, – кинул он через плечо, – то я узнаю, насколько он велик, когда услышу его.
– Это новая опера? Этот Каффарелли приезжает сюда? – спросил Тонио. Ему здесь нравилось, и нравилось даже то, что все хотели познакомиться с ним.
Но Алессандро вел его к двери; несколько человек поднялись, чтобы кивнуть ему.
А потом случилась встреча, которой суждено было поменять цвет неба и вид белоснежных облаков и омрачить весь этот день.
Один из молодых патрициев проследовал за ними в аркаду. Высокий блондин с проседью, с кожей такой смуглой, словно он побывал в какой-то тропической стране и ему там пришлось несладко. На нем было не официальное платье, а широкий и свободный табарро [14] , и было во всем его облике что-то почти угрожающее, хотя Тонио, мельком взглянув на него, не мог понять, почему ему так казалось.
– Вы не могли бы выбрать кафе? – обратился Тонио к Алессандро.
Это был хитрый план. Анджело побаивался Алессандро, как, впрочем, побаивался теперь и самого Тонио. Наконец-то. Жизнь становилась все лучше и лучше.
14
Верхняя зимняя широкая мужская одежда итальянцев в XV–XVI вв., по покрою близкая к короткому плащу с короткими полупелеринками вместо рукавов.
Но тот человек неожиданно коснулся руки Тонио.
– Ты не помнишь меня?
– Нет, синьор. Должен признаться, нет, – улыбнулся Тонио. – Простите, пожалуйста.
Но тут же у него возникло какое-то странное ощущение. Тон, которым говорил этот человек, был вежливым, но его выцветшие голубые глаза, слегка слезящиеся, словно от какой-то болезни, смотрели на него холодно.
– Ну да. Но мне любопытно узнать, – продолжал мужчина, – давно ли ты получал известия от своего брата Карло?
Какое-то мгновение Тонио в изумлении смотрел на этого человека. Ровный шум площади вдруг превратился в нестерпимую разноголосицу, и в ушах что-то громко застучало, искажая все звуки. Он хотел сказать поспешно: «Вы, верно, ошиблись», но услышал лишь свое затрудненное дыхание и почувствовал физическую слабость, столь для него необычную, что даже закружилась голова.
– Брата, синьор? – переспросил он. – Синьор, у меня нет брата.
Карло… Имя это эхом отдавалось у него в голове, и если бы сознание имело форму, то в этот момент оно походило бы на огромный коридор. «Карло, Карло, Карло», шепотом разносилось по бесконечному коридору. «Вылитый Карло», – сказал кто-то несколько минут назад, но, казалось, с того момента минуло уже много лет.
Он внутренне ощутил, что прошла вечность, прежде чем этот человек распрямился и его водянистые голубые глаза зло сузились. Всем своим видом он изображал, что страшно оскорблен. Но на самом деле он ничуть не удивился, хотя и желал показаться удивленным. Нет, он был совершенно доволен ответом.
Но еще более странным было поведение Алессандро, напомнившего Тонио о том, что им надо торопиться.
– Извините нас, ваше превосходительство, – произнес он, до боли сжав руку Тонио.
– Так ты ничего не знаешь о своем брате? – поинтересовался мужчина, презрительно улыбнувшись и понизив голос, что вновь создало видимость угрозы.
– Вы ошиблись, – отозвался Тонио, а может, ему казалось, что он произнес это вслух. Он испытывал не просто головную боль, а мучительную мигрень. В нем вдруг заговорила инстинктивная преданность родителям. Этот человек нарочно хотел сделать ему больно. Он знал это. – Я сын Андреа Трески, синьор, и у меня нет брата. И если бы вы удосужились узнать…
– Ах, но ты-то ведь знаешь меня, Тонио! Вспомни. Что же касается твоего братца, то я совсем недавно был с ним в Стамбуле. Он жаждет узнать новости о тебе. Интересуется, как ты поживаешь, насколько вырос. Твое сходство с ним просто поразительно.
– Ваше превосходительство, вы должны нас извинить, – почти грубо прервал его Алессандро.
Казалось, он, если понадобится, готов был встать между этим человеком и Тонио.
– Я твой двоюродный брат, Тонио, – сказал мужчина с тем же напускным видом мрачного негодования. – Марчелло Лизани. И мне очень грустно будет сообщить Карло о том, что ты ничего о нем не знаешь и знать не желаешь.
Он повернулся в сторону книжной лавки, глянув через плечо на Алессандро. А потом сказал еле слышно:
– Как я вас ненавижу, евнухи проклятые.
Тонио вздрогнул. Это было сказано с таким презрением, словно он произнес «потаскухи» или «шлюхи».
Алессандро же просто потупил взор. Он на мгновение замер, а потом его губы растянулись в легкой смиренной улыбке. Он коснулся плеча Тонио, жестом приглашая его в кафе под аркадой.
Несколько минут спустя они сидели на грубых скамейках на самом краю площади, греясь на солнце, заглядывавшем в высокую арку, и Тонио лишь смутно осознавал, что все это не сон и он действительно сидит и пьет в кафе, где высокородные синьоры и простолюдины соприкасаются локтями.